ЧЕЛОВЕК В КЛЕТКЕ

- Всем, - кричал он, - по револьверу с барабаном и с одной пулей в барабане.

   Запомнились мне эти слова. Полосонули, словно бритвой, но не сразу, а с годами.

   Сколько прошло. Полвека. А выковырять их из души не могу.

   Был я тогда ещё слушателем Вышки (ВШ КГБ). Повезли нас в Лефортово, чтобы мы посмотрели суд над валютчиком:  практики и опыта набирались, и не спотыкались для будущих дел. Заботились, чтобы не свернули мы с проторенной дорожки, а рубили точно, когда власть говорит: виновен! И не задумывались. Наверху думают. Вам, зачем мозги напрягать.

   Действительно. Зачем на себя труд брать: шевелить мозгами. Одни шевелят, а другие шевелятся.

   Гладко без сучка и задоринки проходил суд. Судья, раскинувшись, сидел в кресле. Представительный человек. От государства.

   В той же позе и прокурор. Да и остальные тоже. Любопытные. Не тебя же судят, а другого. А он тебе ни брат. Он чужой, потому что он сидит в клетке, возле которой «овчар» стоит , а ты в другом пространстве, из которого ты можешь, когда хочешь, тогда и выйдешь. Воля и свобода в душе твоей. А ему уже не выйти.    Следователи нагнали доказательств: занимался покупкой и продажей валюты. Прокурор сгреб доказательства и выложил перед судьёй.

- Ваша честь!

И посыпалась ворохом: виновен, да виновен.

- Прошу Вас приговорить к….

   Адвокат что-то мямлил, но что? В границах дозволенного. А выходить в то время из границ дозволенного, конечно, можно было. Только куда? На встречу с КГБ.

   Прокурор потирал руки: дело сделано. Может быть,  новую звёздочку шлепнут. Адвокат тоже потирал руки. Правда, не на виду, а под столом: отбрехался, прокурору дорожку не перешёл. Кое – где отсёк слово прокурорское, но ведь для пользы дела. Тебе ведь недаром  говорили перед судом: ты, конечно, братец защищай, но не забывай: это же не личное твое, а государственное дело.

   Словом, все были довольны. За исключением подсудимого. Парень лет тридцати. Бывший комсомольский вожак из нашей системы.

   Ваша честь. Да это же не преступление. Возмущенный прокурор. Это сверх преступление.  КГБ продажей и покупкой валюты подставил под удар: нещадно и без всякой жалости к таким.

   Да, может быть, он этот доллар и в глаза не видел! Это не адвокат. Из зала тайком кто-то подумал. Словом просто обронил. А если вслух, то тебе в ответ: вы что не верите нашим агентам, доверенным лицам. И до самой колокольни: партию под сомнение ставите. Генерального секретаря, членов Политбюро.

   А ты, что можешь сказать?  Что у  Генерального секретаря грудь прогибается от орденов и медалей. А ещё он плачет, когда ему  звезду Героя вешают. Он слезами народ благодарит. Он верит в себя, как в любимца народа.

   Словом, была тогда такая ситуация, но она не изменилась и сейчас.

Разве власть, когда-нибудь прогибалась перед преступниками. Конечно, нет. Одной колонной маршируют. Только по разным дорожкам, а цель одна. По низам бить. С положения лёжа.

   Впрочем, хватить гнать на власть. Помните: нечего на зеркало пенять…

   Обратимся лучше к тому, кто в клетке. Горький комок ошибки, как мне стало потом известно. Уголовное дело пересмотрели, но человека просмотрели. Расстрел.

   Последнее слово.

- Это не суд, - кричал он из клетки. – Судилище.

   Оправдывался парень. Да какие могут быть у него оправдания. Он  клеточный, но послушать его болтовню Ваша честь не против. Говори парень. Всё равно твое слово уже ничего не изменит. Не вписывается оно в закон.

   И говорил парень. Может быть, помешался, понимая конец своей судьбы. А, может быть, посидев под следствием годок, зная, что не виновен, задумался.

- Самый справедливый суд это не суд людей, а суд барабанного револьвера.

   Улыбнулись. Слова – то из клетки.

- Всем судьям, следователям, прокурору, мне по револьверу.

   Да что? Он чокнулся! В законе нет такого. В законе есть клетка, а револьвера нет. А парню не до закона. Он о своем, передуманном  и ночами, и днями.

-Все крутят барабан и к виску приставляют.

   Это как? Прокурорский висок он штука государственная. А клеточному это и в голову не приходит. В клетку то к нему государство не заглядывало. Оно, правда, и само в клетке. Только клетка побольше и покомфортабельней. И размножает клетки.

    Человек в клетке – это материал. Из него, что хочешь, слепить можно.

 - Пуля решит. Она нейтральный, не заинтересованный судья. Без мыслей и чувств. Для нее все равны. Нет различий. Нет телефонного права.  Я сейчас готов согласятся на барабан. Я тоже стану крутить. Все в равных положениях. На ушко револьверу не нашепчешь. Слезы он не воспринимает, а судит бесстрастно. Следователи, судья, прокурор, адвокат – участники процесса. Они должны быть не участниками процесса, а подсудимыми. Над ними тоже должен быть суд, но суд барабанного револьвера?

   Ты смотри? Слов – то, каких набрался! И кто же его этому научил. Найдем.

   Все послушали, потешились в душе, но слово из клетки  никого не тронуло. Ведь не тебе расстрел грозит. Ты же просто наблюдатель. И радуешься, что  ты в зале, а не на сцене. Не главный герой.

   А как уж расстреливали, не знаю. Может быть, в лоб. А может: выходи на допрос или на прогулку. Вышел парень. И увела его пуля то ли на прогулку, то ли на допрос…

   Ошибка. Ценой  - жизнь. А в ответ « мудрая» пословица; да ведь конь  на четырёх ногах и то спотыкается. Верно. Только мы спотыкаемся не ногами, а душой.