Начало войны 1914 г. Поденная запись б. Министерства Иностранных Дел

На модерации Отложенный

ПОДЕННАЯ ЗАПИСЬ Б. МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

3/16 июля[1]

На вечере у графини Клейнмихель итальянский посол спросил барона Шиллинга, как отнесется Россия к выступлению Австрии, если бы последняя решилась предпринять что-нибудь против Сербии. Барон Шиллинг не колеблясь ответил, что Россия не потерпит посягательства со стороны Австрии на целость и независимость Сербии. Маркиз Карлотти заметил, что если, действительно, таково твердое решение России, было бы полезно об этом недвусмысленно заявить в Вене, так как, по его впечатлению, Австрия способна сделать в отношении Сербии непоправимый шаг в расчете на то, что Россия, хотя и будет возражать на словах, все же не решится силою оградить Сербию от посягательств Австро-Венгрии. Между тем, если бы в Вене отдали себе отчет в неизбежности столкновения с Россией, там, по всем вероятиям, призадумались бы над последствиями слишком решительной противо-сербской политики.

Барон Шиллинг сказал послу, что может самым решительным образом подтвердить ему только что им сказанное о твердом намерении России не допустить ослабления или унижения Сербии, а потому, если настроение в Вене действительно таково, каким посол его только что описал, то барону Шиллингу кажется, что было бы долгом прежде всего союзниц Австро-Венгрии предупредить ее об опасности, к которой ведет ее политика, в виду несомненной решимости России встать на защиту Сербии.

Посол обещал телеграфировать в этом смысле в Рим и попросить итальянское правительство обратить на вышесказанное внимание венского кабинета, но заметил, что, по его мнению, в Вене произвело бы большее впечатление подобное заявление со стороны самой России, нежели со стороны союзной Италии.

Барон Шиллинг сказал послу, что, напротив того, если с таким заявлением в Вене выступит Россия, это может быть сочтено за ультиматум и обострить положение, тогда как настойчивый совет, преподанный Италией и Германией, т.е. союзницами, был бы, конечно, более приемлем для Австро-Венгрии.

4/17 июля.

Возвращение из отпуска австро-венгерского посла.

Вернувшийся из отпуска австро-венгерский посол граф Сапари выразил желание возможно скорее увидеть министра. Ему было отвечено, что С. Д. Сазонов, уехавший на несколько дней в деревню, ожидается на следующее утро в Петербурге и готов будет принять посла на другое утро, в 11 час.

5/18 июля.

С. Д. Сазонов возвращался из кратковременной поездки в деревню. Желая возможно скорее поставить его в известность о том, что происходит, до свидания министра с австрийским послом, барон Шиллинг поехал встретить его на вокзал и на пути оттуда в министерство, сообщил ему содержание как полученной накануне из Вены телеграммы H. Н. Шебеко № 88, так и его разговора с итальянским послом 3-го июля. Министр был озабочен этими известиями и согласился с мнением барона Шиллинга о необходимости предупредить Австрию о решимости России ни в каком случае не допустить посягательства на независимость Сербии. Министр собирался в этом смысле высказаться самым решительным образом перед австро-венгерским послом.

Вскоре по приезде в министерство С. Д. Сазонов принял гр. Сапари, который в самых миролюбивых выражениях говорил о полном отсутствии у Австрии каких-либо намерений обострить свои отношения с Сербией. Его заверения были до такой степени положительными, что вполне успокоили министра, который после этого свидания говорил барону Шиллингу, что ему не пришлось прибегнуть к угрозам, так как австро-венгерский посол поручился ему за миролюбие своего правительства—«Il a été doux comme un agneau»[2].

Петербург. 9/22 июля.

Исх. телеграмма в Вену, 4 часа утра, 1475.

Благоволите дружески, но настойчиво указать на опасные последствия выступления Австрии, если оно будет иметь неприемлемый для достоинства Сербии характер. Французскому и английскому послам в Вене поручается преподать советы умеренности.

Сазонов.

10/23 июля.

За обедом, в девятом часу вечера, советник итальянского посольства князь Монтереале сказал К. Е. Бюцову, управлявшему, за отсутствием князя Трубецкого, Ближне-Восточным отделом министерства, что, согласно только что полученным в итальянском посольстве сведениям, Австро-Венгрия должна была в этот день предъявить Сербии совершенно неприемлемый ультиматум. Ни в министерстве иностранных дел, ни во французском и английском посольствах, ни в телеграфном агентстве никаких сведений об этом до поздней ночи не было. Вместе с тем австрийский посол гр Сапари вечером просил по телефону, чтобы министр назначил ему на другой день час для свидания.

11/24 июля.

Рано утром в министерстве иностранных дел получена телеграмма из Белграда, подтверждающая сведение, сообщенное накануне вечером советником итальянского посольства.

Барон Шиллинг тотчас по телефону предупредил послов Извольского и Шебеко о необходимости для них немедленно вернуться к местам служения.

К 10 часам утра приехал из Царского Села С. Д. Сазонов, которому барон Шиллинг тотчас же сообщил все вышесказанное. Известия эти произвели на министра весьма тяжелое впечатление, и он сразу сказал: «C'est la guerre européenne» ^[3]. Тотчас по телефону был вызван в министерство австро-венгерский посол, в ожидании которого С. Д. Сазонов по телефону же из кабинета барона Шиллинга доложил лично государю императору о предъявленном Австрией Сербии ультиматуме. Его величество воскликнул: «Это возмутительно» и повелел держать его в курсе дальнейшего.

В это время приехал австро-венгерский посол и передал министру копию австро-венгерской ноты Сербии.

Между тем барон Шиллинг по телефону предупредил, от имени министра, военного министра, морского министра и министра финансов о ходе событий и по поручению С. Д. Сазонова просил их непременно прибыть в заседание совета министров. По просьбе адмирала Григоровича барон Шиллинг передал то же самое начальнику морского генерального штаба адмиралу Русину. Министр финансов только что вернулся с доклада у государя, от которого он уже узнал о шаге Австрии в Белграде. Барон Шиллинг указал П. JI. Барку на необходимость на всякий случай безотлагательно изъять сколько можно наших государственных вкладов из Германии.

По телеграфу были немедленно вызваны из отпусков А. А. Нератов, кн. Трубецкой и все чины канцелярии министра и Ближне-Восточного отдела.

Французский посол собрал у себя за завтраком для обмена мнений С. Д. Сазонова, английского посла и румынского посланника. Министр при этом просил названных представителей срочно передать их правительствам его просьбу немедленно выработать сообща с нами план действий. Эта просьба была естественным образом обращена также и к присутствовавшему румынскому посланнику, благодаря чему Румыния оказалась привлеченной к общему делу; для нас было выгодно втянуть ее в дело на нашей стороне, для самой же Румынии было, очевидно, лестно участвовать на равных основаниях в предпринимаемых великими державами дипломатических шагах.

В 3 часа состоялся совет министров, в котором С. Д. Сазонов изложил ход переговоров, вызванных вручением накануне Австро-Венгриею угрожающей ноты Сербии. Совет министров одобрил предложение министра иностранных дел: 1) вместе с другими державами просить Австрию продлить указанный ею срок для ответа Сербии, чтобы дать державам время ознакомиться, согласно предложению самой Австрии, с данными судебного следствия по делу Сараевского убийства и 2) посоветовать Сербии не принимать боя с австро-венгерскими войсками, а, оттянув свои вооруженные силы, обратиться к державам с просьбой рассудить возникший спор. Вместе с тем, была принципиально решена мобилизация 4-х военных округов (Одесского, Киевского, Московского и Казанского), а также обоих флотов (Черноморского и Балтийского), и принятие еще некоторых других военных мер, если того потребуют обстоятельства. При этом было обращено внимание на то, чтобы всякие военные подготовления были бы ясно направлены исключительно на случай столкновения с Австро- Венгрией, и не могли быть истолкованы как недружелюбные действия против Германии.

После заседания совета министров состоялось свидание С. Д. Сазонова с сербским посланником, во время которого министр преподал посланнику советы крайней умеренности в отношении ответа сербского правительства на австрийскую ноту.

В 7 часов к министру иностранных дел приехал германский посол. Он пытался оправдать образ действий Австрии, ссылаясь на то, что следствием по Сараевскому убийству, будто бы, добыты данные, устанавливающие вину сербского правительства. Кроме того, он старался доказать правильность австрийского выступления необходимостью ограждения «монархического принципа». С. Д. Сазонов говорил с графом Пурталесом весьма твердым языком и резко осуждал прием венского кабинета, настаивая на неприемлемости для Сербии врученной ей ноты, а также на неуважении к великим державам, выразившемся в том, что Австро-Венгрия, обратившись к ним, вместе с тем поставила столь короткий срок исполнению своих требований Сербией, что не дала возможности державам рассмотреть дело и дать своевременно свой отзыв.

Видевшие графа Пурталеса по выходе его от министра свидетельствуют, что он был весьма взволнован и не скрывал, что слова С. Д. Сазонова и особенно его твердая решимость дать австрийским требованиям отпор произвели на посла сильное впечатление.

В то время, как у министра был германский посол, в министерство прибыл французский посол, который, не желая встречаться со своим германским сотоварищем, пришел к барону Шиллингу и с ним вместе отправился ждать, чтобы министр освободился, в кабинет товарища министра, через который граф Пурталес не мог пройти. Здесь французский посол развивал мысль, что, несмотря на развернувшиеся события, президент французской республики не должен, по его мнению, ни в чем изменять программы своего путешествия по скандинавским столицам, а спокойно следовать во Францию, как было предположено, с остановками в Стокгольме и Копенгагене. Иначе, по мнению посла, могла бы возникнуть всеобщая паника, так как создалось бы впечатление, что политическое положение признается главою французской республики угрожающим. Между тем, это положение представлялось послу отнюдь не безнадежным. Он основывал свой оптимизм на том предположении, что Германия едва ли решится поддержать Австрию, зная, к каким серьезным последствиям это неминуемо приведет в настоящую минуту. «Jamais nous n'avons été en meilleure posture,—говорил он,— car nous sommes parfaitement d'accord entre nous et ce n'est point là une appréciation d'Ambassadeur, mais nous avons 4 documents récents de très grande importance qui l'attestent»[4]. Барон Шиллинг не без удивления спросил посла, каковы же эти четыре, по-видимому, ему неизвестных документа столь крупной важности, что перед ними должна остановиться Германия, если бы даже она и хотела начать войну для поддержания своей союзницы Австрии. Оказалось, что таковыми документами г-н Палеолог считал речи, которыми только что обменялись государь император и президент французской республики в Петергофе и на броненосце «France».

Тотчас по уходе графа Пурталеса, французский посол был принят министром, который поставил его в известность о принятых в совете министров решениях, а также о своих разговорах с сербским посланником и германским послом.

Исх. телеграмма в Белград, 1487.

В случае беспомощного положения сербов, им лучше не сопроти­вляться и обратиться к державам с воззванием.

Сазонов.

Исх. телеграмма в Вену, Берлин, Париж, Лондон, Рим, Бухарест, Белград и Константинополь, 1488.

Австро-Венгрия обратилась к державам только через полсуток по предъявлении ультиматума в Белграде. Мы считаем необходимым, чтобы она продлила срок для ответа Сербии. Если Австрия предоставит державам ознакомиться с данными следствия, последние могли бы преподать Сербии соответствующие советы.

Германскому, французскому, английскому, итальянскому и румынскому правительствам предлагается поддержать наше выступление.

Сазонов.

Копия австро-венгерской ноты Сербии, переданная графом Сапари С. Д. Сазонову в 11 час. утра[5]

Записка, переданная графом Пурталесом С. Д. Сазонову.

Il nous revient de source autoritative que la nouvelle répandue par quelques journaux d'après laquelle la démarche du Gouvernement d'Autriche-Hongrie à Belgrade aurait été faite à l'instigation de l'Allemagne est absolument fausse. Le Gouvernement Allemand n'a pas eu connaissance du texte de la note autrichienne avant qu'elle ait été remise et n'a exercé aucune influence sur son contenu. C'est donc à tort qu'on attribue à l'Allemagne une attitude comminatoire.

L'Allemagne appuie naturellement comme allié de l'Autriche les revendications à son avis légitimes du Cabinet de Vienne contre la Serbie.

Avant tout elle désire comme elle l'a déjà déclaré dès le commencement du différend Austro-Serbe que ce conflit reste localisé.

Перевод.

Из авторитетного источника мы узнали, что распространенное некоторыми газетами известие о том, что выступление австро-венгерского правительства в Белграде явилось якобы результатом подстрекательства со стороны Германии,совершенно ложно. Германскому правительству не был известен текст австрийской ноты, прежде чем последняя была вручена, и оно не оказывало никакого влияния на ее содержание. Поэтому совершенно напрасно приписывают Германии образ действий, грозящий опасностями.

Как союзница Австрии, Германия, конечно, поддерживает вполне законные, по ее мнению, требования, предъявленные венским кабинетом Сербии.

Как она уже о том заявляла с момента возникновения австро- сербского спора, она желает прежде всего, чтобы конфликт был локализирован.

12/25 июля.

Приехавший в 9 часов утра из Царского Села министр иностранных дел заехал в министерство только на несколько минут, чтобы ознакомиться с полученными за ночь телеграммами и тотчас вслед за тем выехал в Красное Село, где, под председательством государя императора было созвано совещание министров, имеющих отношение к государственной обороне. На этом совещании были одобрены и получили дальнейшее развитие постановления, выработанные накануне советом министров. Решено пока не объявлять мобилизации, но принять все подготовительные меры для скорейшего ее осуществления в случае надобности.

Днем были получены из Лондона и Парижа сведения, что тамошние австро-венгерские дипломаты подчеркивают разницу между ультиматумом и простой note à terme, каковой, по их словам, и является врученная австрийским посланником в Белграде нота 10-го июля. Основываясь на этом, означенные дипломаты стараются доказать, что даже в случае неудовлетворительного ответа со стороны Сербии, военные действия могут еще не начаться сразу. Под влиянием таких сведений, днем среди иностранных дипломатов в Петербурге, особенно же у французского посла и румынского посланника, заметны более оптимистическое отношение к событиям и надежда на благополучный исход кризиса.

Исх. телеграмма 1489 в Лондон.

Первостепенное значение приобретает положение, которое займет Англия. Англия могла бы оказать умеряющее влияние на Австрию. В случае дальнейшего обострения положения, Мы рассчитываем, что Англия станет на защиту европейского равновесия.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1494 в Белград и Лондон.

Ввиду положения Англии, война между Сербией и Австрией, может быть, будет предупреждена, если Сербия обратится с просьбой о посредничестве к Англии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1496 в Константинополь, Софию, Бухарест, Афины и Ниш (в Ниш за 1596).

Между Турцией, Болгарией и Австрией происходят переговоры.

Aide — Mémoire remis par l'Ambassadeur de Crande Bretagne le 12/25 Juillet 1914.

The Austro-Hungarian Ambassador in London has been authorized to explain to Sir Edward Grey that the step taken at Belgrade was not an «ultimatum» but a «démarche» with a time limit and that if the Austrian demands were not complied wuth within that limit, the Austro-Hunga­rian Government would break off diplomatic relations with Servia and begin military preparations, not operations.

His Majesty's Ambassador is instructed by Sir Edward Grey to communicate the above information to the Imperial Minister for Fcreign Affairs as soon as possible in case the Austro-Hungarian Government have not made the same explanation at St. Petersburg, as the immediate situation is thereby rendered less acute.

На пам. записке помечено его величеством: «игра слов». Петергоф, 13 июля 1914 г.

Перевод.

Памятная записка, переданная великобританским послом 12/25 июля 1914 г.

Австро-венгерский посол в Лондоне был уполномочен разъяснить сэру Эдварду Грею, что предпринятый в Белграде шаг был не «ультиматумом», а «выступлением» с указанием срока, и что если требования Австрии не будут выполнены в этот срок, то австро-венгерское правительство прервет с Сербией дипломатические сношения и приступит к военным приготовлениям, но не к операциям.

Посол его величества получил от сэра Эдварда Грея предписание, в случае если бы австро-венгерское правительство не дало тех же разъяснений в С.-Петербурге, довести возможно скорее до сведения императорского министра иностранных дел вышеприведенное сообщение, ввиду того, что таким образом смягчается острота положения данного момента.

 

Памятная записка, переданная великобританским послом 12/25 июля 1914 г.

Прилагается в копии ^[6].

13/26 июля.

Исх. телеграмма 1504 в Берлин, Вену, Стокгольм, Христианию Копенгаген, Бухарест, Софию и Константинополь.

Предписание сообщать о военных мерах, предпринимаемых в пограничных с нами странах.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1505 в Рим, Лондон и Париж.

Полагаем, что Италия могла бы сыграть первенствующую роль, оказав воздействие на Австрию.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1506 в Бухарест.

Мы рассчитываем на солидарность Румынии с Сербией и просим румынское правительство высказаться, какое положение оно займет в случае неизбежности конфликта, а также его отношение к возможным поползновениям Болгарии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1508 в Вену, Лондон, Париж и Берлин.

Рассмотрев с австро-венгерским послом 10 требований, предъявленных Сербии, указал, что, помимо неудачной формы, некоторые фактически невыполнимы. Относительно других возможно найти почву для соглашения. Желательно, чтобы австро-венгерский посол был уполномочен войти со мной в частный обмен мыслей для переработки некоторых статей ноты.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1509 в Берлин.

Просьба, чтобы германское правительство посоветовало в Вене принять наше предложение.

Сазонов

Депеша поверенного в делах в Вене: 13/26 июля 1914 г. № 46.

Имею честь представить вашему высокопревосходительству нижеследующее изложение событий, разыгравшихся в Вене между 10 и 12 июля, поскольку к ним причастно было на короткое время вверенное моему управлению посольство. Еще в четверг, утром, ничто не указывало на тот драматический оборот, который приняли события вследствие вручения в тот же вечер сербскому правительству австрийского ультиматума. Толки о предстоявшем в Белграде шаге Австрии продолжались, как и за предшествовавшие тому три недели в обществе и печати, но отнюдь не в смысле какого-либо постепенного возрастания раздражения против Сербии. По прежнему многочисленных оттенков официозы полемизировали с сербскими газетами, по прежнему оппозиционные наперед высмеивали попытки правительства произвести на Сербию полезное для Австро-Венгрии давление; а еще в среду, вечером, мне пришлось слышать отзыв, исходивший из Ишля, из придворных кругов, что требования, имеющие быть предъявленными в Белграде, составлены не во враждебном духе. В четверг 10-го июля, около 3-х часов пополудни, получил телеграмму вашего высокопревосходительства от 9-го за № 1475. Не дожидаясь свидания с французским и английским послами, я тотчас же велел справиться у графа Берхтольда, когда он может меня принять. Мне было отвечено, что министр сегодня занят (он, действительно, участвовал в заседании совета министров) и приглашает меня к себе на следующее утро, в 11 часов. Я воспользовался этим сроком, чтобы в тот же вечер обсудить положение с г-ном Дюменом и сэр М. Бунзеном. Оказалось, что оба посла посетили в этот день Баллплац, притом одновременно, около 5 часов, и имели академические беседы с секционсшефами: г-н Дюмен с бароном Маккио, сэр М. Бунзен—с графом Форгачем. Характерны ответы этих двух австрийских дипломатов на расспросы послов о том, когда предполагается австро-венгерский шаг в Белграде. Барон Маккио ответил уклончиво, что он последует скоро, вероятно, на следующий же день. Между тем в то самое время, когда он произносил эти слова, барон Гизль уже вручал в Белграде ультиматум. Этого обстоятельства не скрыл от английского посла граф Форгач, который прибавил, что нота (он ее ультиматумом не обозвал) составлена в резких выражениях, «так как иначе с Сербиею говорить нельзя», и что, во всяком случае, она по существу и вполне приемлема, и выполнима.

Эти известия я тотчас довел до вашего сведения телеграммою (№ 89).

         На другое утро во всех газетах был опубликован полный текст ультиматума. Таким образом, когда я в 11 часов явился к министру иностранных дел, первоначальная цель моего посещения оказалась отстраненной. Содержание моего разговора с графом Берхтольдом изложено в моих телеграммах 11-го июля №№ 90 и 91. Существенная его часть заключается в заявленном мне министром основном мотиве выпада Австрии. «Все решительно,— сказал он,— и первый сам император (а в миролюбии его, особенно в его преклонном возрасте, кто же усомнится?) твердо убеждены, что все-сербская пропаганда подкапывается под самый наш дом, под нашу династию. Терпеть ее дольше — означало бы допустить сознательно развал монархии. Уничтожение этой пропаганды в корне является делом жизни или смерти для Австро-Венгрии, как великой державы. Нам надо проявить наше великодержавие. Существование Австро-Венгрии необходимо для европейского равновесия; в этом, как я думаю, убеждены и государственные люди в России. Они же не могут желать развала Австро-Венгрии и в интересах сохранения монархического начала». Такие слова в устах графа Берхтольда, вообще не склонного к рассуждениям политико-философского свойства, отражают глубокое убеждение, если и не его самого, то тех лиц, которые ответственны за принятое Австриею решение. Убеждения же эти, в сущности, сводятся к тому, что Сербия со своею националистическою, крайне демократическою, чисто «мирскою» (в смысле противоположения клерикализму) пропагандою является несомненною, действительною угрозою австро-венгерскому строю, покоящемуся на католическом клерикализме и на остатках отживших феодальных начал. Отсюда следует явная необходимость для Австро-Венгрии пресечь в корне эту все возрастающую грозную опасность, притом тогда, когда это еще не поздно, воспользовавшись для этой цели наивыгоднейшем моментом, а таковым был признан настоящий. Только этим можно объяснить несомненную решимость правительства довести дело экзекуции над Сербиею до конца. В этом освещении понятно и отклонение сделанной императорским правительством в субботу 12-го июля в Вене через мое посредство попытки продления срока, предусмотренного австрийским ультиматумом. К подробностям исполненного мною предписания вашего по сему предмету я возвращаться не буду: они изложены в моих телеграммах от 12-го июля №№ 95 и 96 и могут представить отныне лишь интерес эпизодический. Примите и пр.

(Подп ) Кудашев

14/27 июля.

Румынский посланник сообщил барону Шиллингу, что в ответ на посланную им в Бухарест по просьбе С. Д. Сазонова телеграмму о желательности присоединения Румынии к представлениям держав в Вене с целью добиться продления срока, поставленного Сербии, Братиано уведомил его, что за краткостью времени он, к сожалению, не мог исполнить означенной просьбы. Вместе с тем, Братиано уведомлял г-на Диаманди о сделанном ему австрийским посланником в Бухаресте заявлении, что Австро-Венгрия не ищет земельных приращений за счет Сербии, и что если ей и придется занять своими войсками сербскую территорию, то это будет лишь временно. Барон Шиллинг возразил, что подобное заявление имеет меньше всего цены в устах Австрии, которая на примере Боснии и Герцеговины показала всему свету, как она понимает временное занятие чужих земель. При этом барон Шиллинг напомнил г-ну Диаманди его же собственные слова, сказанные им барону Шиллингу во время поездки по венгерской территории у Предеаля полтора месяца тому назад, а именно, что интересы Сербии и Румынии совершенно тождественны и обязывают Румынию крепко держаться на стороне Сербии в случае посягательства на последнюю со стороны Австро-Венгрии. Румынский посланник не отказался от этих слов, а, напротив, подтвердил, что он продолжает придерживаться того же мнения, а потому тем более желает, чтобы нынешнее австро-сербское столкновение не дошло бы до войны, так как это поставило бы Румынию в особенно тяжелое положение.

Исх. телеграмма 151 4 в Берлин »[7].

Исх. телеграмма 1521 в Лондон, Париж, Берлин, Вену и Рим:

Английский посол запросил наше мнение относительно созвания конференции 4-х держав в Лондоне. Я ответил, что если бы наши непосредственные объяснения с венским кабинетом не наладились, я готов принять английское предложение.

Мы полагаем, что умеряющее воздействие в Петербурге невозможно, раз мы идем навстречу всем приемлемым требованиям Австрии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1522 в Константинополь, Софию и Бухарест.

Предписание об извещении командующего Черноморскими силами о всех передвижениях турецких, болгарских и румынских морских сил.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1523 в Цетинье.

Черногории надлежит придерживаться выжидательной и примирительной тактики и сообразовать свою политику с сербской.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1524 в Париж, Лондон, Вену, Берлин, Рим и Константинополь.

Сербский ответ превышает все наши ожидания своей умеренностью.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1525 в Ниш.

Ответная телеграмма государя императора королевичу Александру.

15/28 июля.

Французский посол, по поручению своего правительства, заявил министру иностранных дел о полной готовности Франции исполнить, если понадобится, свои союзнические обязательства.

Исх. телеграмма 1528 в Лондон и Париж.

Из бесед с германским послом получается впечатление, что Германия благоприятствует непримиримости Австрии. Желательно воздействие Англии в Берлине.

Исх. 1529 в Париж и Константинополь.

Проверка сведений о покупке Турцией сверхдредноута «Адмирал Того».

Нератов.

Исх. 1533 в Ниш.

Назначение кн. Трубецкого посланником в Сербию.

Исх. 1536 в Бухарест.

Личная.

Исх. 1537 в Константинополь.

Можете объяснить, что нами принимаются общие меры предосторожности.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1538 в Лондон, Париж, Вену, Берлин и Рим.

Вследствие обp class= na∓raquo; /emme=‐raquo; ъявления Австрией войны Сербии, непосредственные объяснения мои нецелесообразны. Необходимо скорейшp class= name=ее посредничество Англии и приостановка военных действий Австрией, которая может тем временем раздавить Сербию.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1539 в Берлин, Париж, Лондон, Вену и Рим.

Вследствие объявления войны Австрией, нами завтра будет объявлена мобилизация 4-х округов. Подтвердите германскому правительству об отсутствии у России наступательных намерений против Германии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1540 в Вену, Париж, Лондон и Рим.

Предписание сообщить об объявлении мобилизации.

Исх. телеграмма 1541 в Бухарест.

Возможность участия Румынии в войне.

Сазонов.

№ 1. Телеграмма императора Вильгельма государю императору.[8] Берлин.

It is with the gravest concern that I hear of the impression which the action of Austria against Servia is creating in Your country. The un­scrupulous agitation that has been going on in Servia for years, has re­sulted in the outrageous crime, to which Archduke Franz Ferdinand fell a victim. The spirit that led Servians to murder their own King and his wife still dominates the country. You will doubtless agree with Me that We both, You and Me, have a common interest, as well as all Sovereigns, to insist that all the persons morally responsible for the dastardly murder should receive their deserved punishment. In this case politics play no part at all.

On the other hand I fully understand how difficult it is for You and Your Government to face the drift of Your public opinion. Therefore with regard to the hearty and tender friendship which binds us both from long ago with firm ties, 1 am exerting my utmost influence to induce the Austrians to deal straigntly to arrive to a satisfactionary understanding with You. I confidentially hope You will help me in my efforts to smooth over difficulties that may still arise.

Your very sincere and devoted friend and cousin.

Перевод.

С глубоким сожалением я узнал о впечатлении, произведенном в твоей стране выступлением Австрии против Сербии. Недобросовестная агитация, которая велась в Сербии в продолжении многих лет, завершилась гнусным преступлением, жертвой которого пал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Состояние умов, приведшее сербов к убийству их собственного короля и его жены, все еще господствует в стране. Без сомнения, ты согласишься со мной, что наши общие интересы, твои и мои, как и интересы других правителей, заставляют нас настаивать на том, чтобы все лица, морально ответственные за это жестокое убийство, понесли бы заслуженное наказание. В этом случае политика не играет никакой роли.

С другой стороны, я вполне понимаю, как трудно тебе и твоему правительству противостоять силе общественного мнения. Поэтому, принимая во внимание сердечную и нежную дружбу, связывающую нас крепкими узами в продолжение многих лет, я употребляю все свое влияние для того, чтобы заставить австрийцев действовать открыто, чтобы была возможность прийти к удовлетворяющему обе стороны соглашению с тобой. Я искренне надеюсь, что ты придешь мне на помощь в моих усилиях сгладить затруднения, которые все еще могут возникнуть.

Твой искренний и преданный друг и кузен

№2. Телеграмма государя императора императору Вильгельму[9].

Am glad you are back. In this most serious moment I appeal to you to help Me. An ignoble war has been declared to a weak country. The indignation in Russia shared fully by Me is enormous. I foresee that very soon I shall be overwhelmed by the pressure brought upon Me and forced to take extreme measures, which will lead to war. To try and avoid such a calamity as a European war I beg you in the name of our old friendship to do what you can to stop your allies from going too far.

Перевод.

Рад твоему возвращению. В этот особенно серьезный момент я прибегаю к твоей помощи. Позорная война была объявлена слабой стране. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая производящемуся на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые поведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я умоляю тебя во имя нашей старой дружбы сделать все возможное в целях недопущения твоих союзников зайти слишком далеко.

16/29 июля.

Утром, часов в девять с половиной, германский посол вызвал по телефону барона Шиллинга и сказал, что он желал бы видеть министра, чтобы передать ему «приятное сообщение». Граф Пурталес, однако, поспешил прибавить: «Toutefois pas trop d'optimisme» [10]. Барон Шиллинг ответил, что за последнее время мы отвыкли от «приятных» известий из Берлина, и что поэтому министр, конечно, с удовольствием выслушает посла.

В 11 часов С. Д. Сазонов принял графа Пурталеса, который сказал ему, что Германия согласна продолжать делаемые ею попытки, чтобы склонить венский кабинет к уступкам, но просил, чтобы это было сохранено в строгой тайне, так как разглашение подобных намерений германского правительства могло бы создать впечатление, будто взгляды Австрии и Германии в настоящем случае не вполне согласны. Кроме того, посол настойчиво просил, чтобы преждевременной мобилизацией у нас не было создано препятствие к осуществлению Германией желательного воздействия на Вену.

По уходу посла, означенное заявление обсуждалось министром с А. А. Нератовым, бароном Шиллингом и князем Трубецким. При этом ставился вопрос, действительно ли Германия намерена оказать в Вене серьезное воздействие, или порученное графу Пурталесу сообщение рассчитано лишь на то, чтобы, усыпив наше внимание, по возможности отсрочить мобилизацию русской армии и выиграть время для соответственных приготовлений. Общее впечатление было таково, что, если даже допустить искренность в данном случае германского правительства, то все же приходится усомниться в достижимости этим путем практических результатов, так как если Австрия зашла уже столь далеко без содействия или, по крайней мере, потворства Германии, то следует предположить, что влияние последней в Вене сильно упало, а потому и в данную минуту германскому правительству едва ли удастся многого достигнуть.

В 3 часа германский посол вновь приехал к министру и прочел ему телеграмму имперского канцлера, в которой говорилось, что если Россия будет продолжать свои военные приготовления, хотя бы и не приступая к мобилизации, Германия сочтет себя вынужденной мобилизовать и в таком случае последует с ее стороны немедленное нападение. На это сообщение С. Д. Сазонов резко ответил: «Maintenant je n'ai plus de doute sur les vraies causes de l'intransigeance autrichienne»[11].

Граф Пурталес вскочил со своего места и также резко воскликнул: «Je proteste de toutes mes forces, Mr. le Ministre, contre cette assertion blessante» ^[12]. Министр сухо возразил, что Германия имеет случай на деле доказать ошибочность высказанного им предположения. Собеседники расстались весьма холодно.

Вскоре по уходе германского посла, в кабинете министра в присутствии А. А. Нератова и барона Шиллинга позвонил телефон: государь император лично сообщал С. Д. Сазонову, что им только что получена от императора Вильгельма телеграмма с убедительной просьбой не допустить дело до войны. С. Д. Сазонов воспользовался случаем, чтобы тут же доложить его величеству о сделанном ему за несколько минут перед тем заявлении графа Пурталеса и при этом указал на то, как мало согласуются слова германского императора с данным им своему послу поручением. Государь сказал, что он тотчас телеграфирует в Берлин, чтобы получить объяснение означенного противоречия. Его величество разрешил С. Д. Сазонову безотлагательно переговорить с военным министром и начальником генерального штаба по вопросу о нашей мобилизации.

К этому времени получено известие о начале бомбардировки Белграда австрийцами.

Совещание это между тремя поименованными лицами состоялось вскоре после того в кабинете генерал-лейтенанта Янушкевича. В соседней зале находились генерал-квартирмейстер Данилов, генерал Монкевиц и помощник начальника канцелярии министра иностранных дел Н. А. Базили для немедленного приведения в исполнение могущих последовать распоряжений в зависимости от имевшего последовать решения. Последнее ожидалось всеми не без тревоги, так как все знали, насколько важно для нашей боевой готовности, будет ли произведена лишь частичная мобилизация, или сразу общая, так как в первом случае осуществление частичной мобилизации неминуемо затруднило бы переход впоследствии к общей, если бы в таковой все же оказалась необходимость.

По всестороннем обсуждении положения оба министра и начальник генерального штаба пришли к заключению, что, ввиду малого вероятия избежать войны с Германией, необходимо своевременно всячески подготовиться к таковой, а потому нельзя рисковать задержать общую мобилизацию впоследствии, путем выполнения ныне мобилизации частичной. Заключение совещания было тут же доложено по телефону государю императору, который заявил согласие на отдачу соответствующих распоряжений. Известие об этом было встречено с восторгом тесным кругом лиц, которые были посвящены в дело. Тотчас были отправлены телеграммы в Париж и в Лондон для предупреждения правительств о состоявшемся решении.

Одновременно было поручено императорскому послу в Париже передать французскому правительству благодарность за сделанное накануне французским послом заявление. Императорскому послу в Лондоне поручалось обратиться к английскому правительству с настоятельным призывом «не теряя времени» присоединиться к России и Франции, чтобы помешать нарушению европейского равновесия.

Около 11 часов вечера военный министр сообщил по телефону министру иностранных дел, что им получено высочайшее повеление об отмене общей мобилизации.

Около часу ночи германский посол по телефону настоятельно просил министра принять его немедленно, несмотря на позднее ночное время, по настоятельному делу. С. Д. Сазонов, уже легший спать, встал с постели и принял посла, который запросил, не можем ли мы удовлетвориться обещанием Австрии не нарушать целости Сербии. Министр ответил, что этого недостаточно, и на убедительную просьбу посла выработал и передал гр. Пурталесу текст формулы, в которой указывались те условия, на которых Россия была бы согласна остановить свои вооружения.

Днем появились на улицах сначала небольшие, а потом несколько большие толпы людей, несших царские портреты и национальные флаги с пением гимна и «Спаси, господи, люди твоя». Манифестанты останавливались перед Зимним дворцом, а также перед зданиями военного министерства и министерства иностранных дел.

Третье[13] свидание германского посла с министром. 2 часа ночи. Глубоко растроганный и взволнованный в виду неизбежности европейской войны, гр. Пурталес настоятельно просил министра формулировать какое-либо предложение, которое он мог бы телеграфировать своему правительству. Министр выработал и передал послу следующую формулу:

«Si l'Autriche, reconnaissant que sen conflit avec la Serbie a pris le caractère d'une question d'intérêt européen, se déclare prête à éli­miner de son ultimatum les points qui violent le principe de la souveraineté de la Serbie, la Russie s'engage à arrêter tous ses préparatifs militaires».[14]

Исх. телеграмма 1541 в Бухарест.

Цель нашего возможного выступления против Австрии—не допустить разгрома Сербии. Мы не исключаем возможность выгод для Румынии, если она примет участие в войне против Австрии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1543 в Стокгольм и Бухарест.

Желательно знать, был ли у шведского (румынского) короля прием германского или австрийского посланника.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1544 в Берлин, Вену, Рим, Ниш, Лондон, Париж, Бухарест и Константинополь.

Германский посол передал, что Германия продолжает оказывать умеряющее воздействие в Вене. Я сказал послу, что наши военные меры не направлены против Германии и не предрешают наступательных действий против Австрии. Наши военные меры объясняются мобилизацией Австрии. На предложение посла я ответил готовностью продолжать непосредственные переговоры с Веной и указал на готовность прибегнуть к четверной конференции.

Исх. телеграмма 1547 в Лондон, Париж и Ниш.

Сообщение телеграммы № 1544 надлежащим правительствам.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1548 в Париж, Лондон, Вену, Берлин, Рим, Константинополь, Бухарест и Ниш.

Ввиду телеграммы Шебеко № 105, всецело предоставляем инициативу Англии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1551 в Лондон и Париж.

Германский посол заявил о решении Германии мобилизовать, если Россия не прекратит вооружений. Нам остается ускорить наши вооружения и считаться с неизбежностью войны.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1552 в Берлин и Софию[15].

Сообщение нашими консулами военных сведений.

Сазонов.

№ 3. Телеграмма государя императора императору Вильгельму.[16]

Thanks for Your telegram conciliatory and friendly, whereas official message presented today by Your Ambassador to my Minister was conveyed in a very different tone. Beg You to explain this divergency. It would be right to give over the Austro-Servian problem to the Hague conference, so as to prevent bloodshed. Trust in your wisdom and friendship.

Перевод.

Благодарю за примирительную и дружественную телеграмму. Официальное заявление, сделанное сегодня твоим послом моему министру, носило совершенно иной характер. Прошу тебя разъяснить это разногласие. Было бы правильно весь австро-сербский вопрос передать Гаагской конференции, чтобы избежать кровопролития. Доверяюсь твоей мудрости и дружбе.

№ 4. Телеграмма императора Вильгельма государю императору.[17]

Берлин, 6 час. 35 мин. пополудни. Получена в 9 час. 20 мин. пополудни.

I received Your telegram and share Your wish that peace should be maintained but as I told you I cannot consider Austria's action against Servia as an «ignoble war». Austria knows by experience that Servian promises on paper are wholly unreliable. I understand Austria's action must be judged as trending to have full garantees that the Servian promises shall become real facts. This reasoning of mine is borne out by the statement of the Austrian Cabinet that Austria does not want to make any tentorial conquests at the expense of Servia. I therefore suggest that it would be quite possible for Russia to remain a spectator of the Austro-Servian conflict without involving Europe in the most horrible war she ever witnessed. I think a direct understanding between Your Government and Vienna possible and desirable and as I already telegraphed to You, my Government is continuing its exertions to promote, it. Of course military measures on the part of Russia which could de looked upon by Austria as threatening would precipitate a calamity we both wish to avoid and jeopardize my position as mediator which a readily accepted on Your appeal to my friendship and my help.

Перевод.

Я получил твою телеграмму и разделяю твое желание сохранить мир, но, как я уже говорил тебе в своей первой телеграмме, я не могу рассматривать выступление Австрии против Сербии, как «позорную войну». Австрия по опыту знает, что сербские обещания на бумаге абсолютно не заслуживают доверия. По моему мнению, действия Австрии должны рассматриваться, как желание иметь полную гарантию в том, что сербские обещания претворятся в реальные факты. Это мое мнение основывается на заявлении австрийского кабинета, что Австрия не стремится к каким-либо территориальным завоеваниям за счет Сербии. Поэтому я считаю вполне возможным для России остаться только зрителем австро - сербского конфликта и не вовлекать Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть. Полагаю, что непосредственное соглашение твоего правительства с Веной возможно и желательно, и, как я уже телеграфировал тебе, мое правительство прилагает все усилия к тому, чтобы достигнуть этого соглашения. Конечно, военные приготовления со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австрией, как угроза, ускорили бы катастрофу, избежать которой мы оба желаем, и повредили бы моей позиции посредника, которую я охотно взял на себя, когда ты обратился к моей дружбе и помощи.

Ответ на телеграмму № 2 был послан императором Вильгельмом в 6 час 35 мин. дня и получен его величеством в 9 час. 40 мин. вечера.[18]

№ 5. Телеграмма государя императора императору Вильгельму [19].

Thank You heartily for Your quick answer. Am sending Tatischeff this evening with instructions. The military measures which have now come into force were decided five days ago for reasons of defence on account of Austria's preparations. I hope from all my heurt that these measures wont in any way interfere with your part as mediator, which I greatly value. We need Your strong pressure on Austria to come to an understanding with us.

Перевод.

Сердечно благодарю тебя за твой скорый ответ. Посылаю сегодня вечером Татищева с инструкциями. Военные приготовления, вошедшие теперь в силу, были решены пять дней тому назад, как мера защиты ввиду приготовлений Австрии. От всего сердца надеюсь, что эти приготовления ни с какой стороны не помешают твоему посредничеству, которое я высоко ценю. Необходимо сильное давление с твоей стороны на Австрию для того, чтобы она пришла к соглашению с нами.

(Записка Свербеева.)

Возвратясь[20] в Берлин в среду 16/29 июля 1914 г., я отправился к французскому послу г. Жюлю Камбону, который сказал мне, что, по его мнению, положение чрезвычайно серьезно и что надежды на мирный исход почти нет. Он прибавил, что, по крайней мере, судя по телеграмме его брата, Поля Камбона, французского посла в Лондоне, после отказа венского кабинета принять более чем примирительный ответ Сербии на австро-венгерский ультиматум, Франции и России была обеспечена фактическая поддержка Англии в случае войны.

Ознакомившись с телеграммой, о которой шла речь, и не найдя ее столь убедительной, как это говорил мой французский коллега, я отправился к сэру Э. Гошену и спросил его, как относится Великобритания к переживаемому Европой острому кризису.

Не получая на мой вопрос точного ответа, я изложил моему английскому коллеге свою точку зрения и прибавил, что, ввиду существующего у Германии убеждения в том, что, в случае вооруженного столкновения между Германией и Австрией, с одной стороны, и Россией и Францией,—с другой, Англия будет придерживаться строгого нейтралитета, тот или иной выход из настоящего положения всецело зависит от Англии. Если сэр Эдвард Грей ясно и категорически заявит в Берлине, что Великобритания твердо решила действовать совместно с Россией и Францией,—мир обеспечен. Английский посол мне ответил, что ему неизвестны намерения его правительства и, несмотря на все приведенные мною в защиту моего мнения аргументы, я не получил от него никакого удовлетворительного ответа.

Первое мое свидание с статс-секретарем состоялось в 5 часов пополудни. Когда я вошел, г. фон-Ягов сказал мне: «Обстоятельства, при которых нам приходится опять встретиться, очень печальны», на что я ответил: «Вы этого желали».

Затем я повторил статс-секретарю мой разговор с г. Циммерманом на следующий день после Сараевского преступления, во время которого я обратил его внимание на то, что Австро-Венгрия не имеет права возлагать на всю Сербию ответственность за убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда, убийство, которое было подготовлено в Австрии австрийским подданным ; что если венский кабинет действительно намерен, как мне это дал понять г. Циммерман, потребовать, чтобы Сербия предприняла расследование в целях установления виновности тех ее подданных, которые якобы причастны к этому преступлению, и наказания виновных,—буде таковые окажутся,—он должен бы обратиться с этой просьбой не в форме официальной ноты, а в дружеском разговоре с представителем смежного королевства, которое, я в этом не сомневаюсь и, не колеблясь, это утверждаю, проявило бы в этом вопросе полнейшую корректность, тем более, что речь идет и об ее собственных интересах—интересах насущных—-прийти после своей победоносной войны к соглашению с Австро-Венгрией по всем связующим оба соседние государства экономическим вопросам.

Что касается австрийского ультиматума,—продолжал я,—он был для Сербии неприемлем, и Австро-Венгрия это очень хорошо знала, следовательно, она желала войны; сверх того, ей было известно, что Россия не может остаться безучастной к этому вооруженному столкновению. Но меня более всего удивляет,—говорил я статс-секретарю,— что Германия, которой этот ультиматум был известен, и которая знала, что мы не можем допустить, чтобы Сербия была раздавлена или ослаблена, могла его одобрить; по-видимому, она также ничего не имеет против войны.

Господин ф.-Ягов ответил, что ему якобы ничего неизвестна об ультиматуме, и что, впрочем, это—вопрос, который касается исключительно Австро-Венгрии и Сербии (сербская пропаганда и убийство эрцгерцога), на что я воскликнул: «В таком случае вы предоставляете полную свободу действий вашей союзнице».

Не отвечая мне на это замечание, статс-секретарь заявил, что монархия Габсбургов не стремится ни к уничтожению соседнего государства, ни к территориальным аннексиям, а думает только о карательной экспедиции. К тому же, сказал он мне, дела Сербии совершенно не касаются России, и он, Ягов, не признает взятой на себя Россией роли официальной покровительницы на Балканах: «в таком случае Германия имела бы такие же права по отношению к малым протестантским государствам, как, например, Швеция»... Само собой разумеется, что я энергично протестовал против этой аргументации, которая собственно даже не являлась таковой; что касается территориальных аннексий, прибавил я, возможно, что Австро-Венгрия в данный момент таковых не желает, но я слишком хорошо знаю, как ведутся войны, и какие они могут иметь неожиданные последствия. Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что Австрия твердо решила овладеть санджаком, уступки которого в 1898 (1908?)[21] она до сих нор себе простить не может,— для того, чтобы разъединить Сербию и Черногорию.

Несмотря на то, что австрийский ультиматум был неприемлем,— продолжал я,—Сербия однако согласилась на 8 или 9 пунктов, удивив всю Европу своей сговорчивостью. Монархия Габсбургов должна была, в свою очередь, удовлетвориться этим неожиданным ответом.

«Это было невозможно,— ответил мне г. фон-Ягов,—потому что в ответе этом многое было недоговорено и заключавшиеся в нем обещания были неискренни». Я энергично протестовал, заметив, что никто не имеет права сомневаться в искренности Сербии.

Затем я перешел к предложению сэра Э. Грея, которое Германия отклонила,— предложению, имевшему, может быть, некоторые недостатки, но являвшемуся тем не менее средством спасения, потому что оно открывало возможность обсуждений, тогда как предложенные Германией переговоры между кабинетами были бы значительно сложнее. В критические моменты, подобные переживаемому нами, надо пользоваться каждым лучом надежды, потому что время не терпит, и речь идет о минутах, а не о днях и даже не о часах.

«Не отклонила,— ответил мне г. фон-Ягов,—а нашла нецелесообразным; было бы лучше вести переговоры между кабинетами. Впрочем,—прибавил он,—невозможно было, чтобы 4 великие державы образовали ареопаг для того, чтобы судить две другие державы». На что я ему заметил, что, однако, одна из этих великих держав, Россия, на это согласилась, и что опять-таки Австро-Венгрия отказалась принимать, участие в предложенной Греем конференции, не желая, по обыкновению, делать уступок. Я прибавил, что при таких условиях положение кажется мне в высшей степени серьезным, грозящим опасными последствиями.

В этот момент г-ну фон-Ягову принесли лист бумаги, который он прочел с «ужасом» и передал мне, спрашивая, верно ли заключавшееся в нем известие: речь шла о нашей мобилизации против Австро-Венгрии, о которой я был уполномочен ему сообщить. Подтверждая это известие, я, согласно полученным мной инструкциям, подчеркнул, что эта мера не носит характера враждебности по отношению к Германии, и прибавил, что для мобилизации на границе Австрии Россия имеет тем более оснований, что, судя по полученным мной из достоверного источника сведениям, сама монархия Габсбургов делает в Галиции крупные военные приготовления.

Отрицая эти приготовления, г. фон-Ягов сказал мне, что после нашей мобилизации против Австро-Венгрии Германия вынуждена также мобилизовать, что, следовательно, больше ничего нельзя сделать, и что с этого момента дипломаты должны предоставить слово пушкам.

Я не мог скрыть от своего собеседника вызванного этим замечанием удивления, ввиду того, что не далее, как накануне, он сказал Камбону, что наша мобилизация против Австрии не повлечет за собой мобилизации Германии против нас. Г. фон-Ягов ответил мне с большим смущением: «Но, узнав, что Россия приготовляет войска на границе Германии, последняя, конечно, вынуждена мобилизовать с своей стороны».

Я заметил ему, что ничего не знаю относительно нас и сомневаюсь, чтобы эти известия были верны, что же касается Германии, то у меня имеются точные, заслуживающие доверия сведения о том, что она только и делает, что концентрирует свои силы против нас.

Г. фон-Ягов энергично протестовал против этих, якобы совершаемых приготовлений и старался, конечно, безуспешно, уверить меня в том, что возвращены только бывшие в отпуску офицеры и принимавшие участие в маневрах войска. (Занятие Германией Люксембурга стотысячным корпусом на другой же день после объявления войны является блестящим доказательством противного.

17/30 июля.

В десятом часу утра министр иностранных дел говорил по телефону с министром земледелия, при чем оба они были весьма встревожены последовавшей отменой общей мобилизации, вполне сознавая, что это решение грозит поставить Россию в крайне опасное положение в случае обострения отношений с Германией. С. Д. Сазонов посоветовал А. В. Кривошеину испросить приема у государя, чтобы изложить его величеству опасения, вызываемые означенной отменой.

Около 11 часов утра министр иностранных дел вновь встретился с военным министром у начальника генерального штаба. Полученные за ночь известия еще более укрепили всех в убеждении о настоятельной необходимости, не теряя времени, готовиться к серьезной войне. Сообразно с этим министры и начальник штаба по-прежнему придерживались мнения, высказанного ими накануне, о необходимости прибегнуть к общей мобилизации. Генерал-адъютант Сухомлинов и генерал Янушкевич вновь старались убедить по телефону государя вернуться ко вчерашнему решению и дозволить приступить к общей мобилизации. Его величество решительно отверг эту просьбу и, наконец, коротко объявил, что прекращает разговор. Генерал Янушкевич, державший в эту минуту в руках телефонную трубку, успел лишь доложить, что министр иностранных дел находится тут же, в кабинете, и просит разрешения сказать государю несколько слов. Последовало некоторое молчание, после которого государь изъявил согласие выслушать министра. С. Д. Сазонов обратился к его величеству с просьбой о приеме в тот же день для неотложного доклада об общем политическом положении. Помолчав, государь спросил: «Вам все равно, если я приму вас, одновременно с Татищевым в 3 часа, так как иначе у меня сегодня нет ни одной минуты свободного времени». Министр благодарил государя и сказал, что прибудет в указанный час.

Начальник штаба горячо умолял С. Д. Сазонова непременно убедить государя согласиться на общую мобилизацию ввиду крайней опасности для нас оказаться неготовыми к войне с Германией, если бы обстоятельства потребовали от нас принятия решительных мер после того, как успех общей мобилизации был бы скомпрометирован предварительным производст/emвом частstrongичной мобилизации. Генерал Янушкевич просил министра, чтобы, если ему удастся склонить /em государя, он тотчас бы об/strong эт /emом передал ему, Янушкевичу, по телефону из Петергофа для принятия немедленно надлежащих мер, так как необходимо будет прежде всего как можно скорее уже начатую частичную мобилизацию превратить во всеобщую и заменить разосланные уже приказания новыми. «После этого,— сказал Янушкевич,—я уйду, сломаю мой телефон и вообще приму все меры, чтобы меня никоим образом нельзя было разыскать для преподания противоположных приказаний в смысле новой отмены общей мобилизации».

По возвращении в министерство С. Д. Сазонов имел свидание с французским послом.

Между тем А. В. Кривошеин уведомил С. Д. Сазонова, что на его ходатайство о высочайшем приеме ему было отвечено, что государь в этот день чересчур занят и принять его не может. При этом, Кривошеин высказал желание повидать С. Д. Сазонова еще до отъезда последнего в Петергоф. Было решено позавтракать вместе у Донона, где в 12 с половиной часов в отдельном кабинете и сошлись А. В. Кривошеин и С. Д. Сазонов вместе с бароном Шиллингом. Настроение было довольно подавленное, и разговор почти исключительно касался необходимости настоять на скорейшей общей мобилизации ввиду становящейся каждому все более ясной неизбежности близкой войны с Германией. А. В. Кривошеин высказывал надежду, что С. Д. Сазонову удастся убедить государя, так как в противном случае, по его словам, мы бы шли на верную катастрофу.

В 2 часа министр иностранных дел выехал с генерал-майором Татищевым в Петергоф, где оба были приняты вместе его величеством в Александринском дворце. В течение почти целого часа министр доказывал, что война стала неизбежной, так как по всему видно, что Германия решила довести дело до столкновения, иначе она не отклоняла бы всех делаемых примирительных предложений и легко могла бы образумить свою союзницу. При таком положении остается лишь делать все, что нужно для того, чтобы встретить войну во всеоружии и при наиболее выгодной для нас обстановке. Поэтому, лучше, не опасаясь вызвать войну нашими к ней приготовлениями, тщательно озаботиться последними, нежели из страха дать повод к войне быть застигнутыми ею врасплох.

Сильное желание государя во что бы то ни стало избежать войны, ужасы которой внушали ему крайнее отвращение, заставляло его величество, в сознании принимаемой им в этот роковой час тяжелой ответственности, искать всевозможных способов для предотвращения надвигавшейся опасности. Сообразно с этим, он долго не соглашался на принятие меры, хотя и необходимой в военном отношении, но которая, как он ясно понимал, могла ускорить развязку в нежелательном смысле.

Напряженность тех чувств, которые в эту минуту переживал государь, выразилась, между прочим, в той необычной ему раздражительности, с которой его величество оборвал генерала Татищева. Последний, все время не принимавший участия в разговоре, сказал во время наступившей минуты молчания: «Да, решить трудно». Государь с неудовольствием резко возразил: «Решать буду я», желая этим положить конец дальнейшему вмешательству генерала в разговор.

Наконец, государь согласился с тем, что при нынешних обстоятельствах было бы наиболее опасным не подготовиться во время к, по-видимому, неизбежной войне, и потому дал свое разрешение приступить сразу к общей мобилизации.

С. Д. Сазонов испросил высочайшее соизволение немедленно передать об этом по телефону начальнику генерального штаба и, получив таковое, поспешил в нижний этаж дворца к телефону. Передав высочайшее повеление ожидавшему его с нетерпением генералу Янушкевичу, министр, ссылаясь на утренний разговор, прибавил: «Теперь вы можете сломать телефон».

При этом государь еще надеялся найти способ помешать общей мобилизации быть бесповоротным поводом к войне. С этой целью государь в тот же день в телеграмме к императору Вильгельму по поводу принятого решения торжественно дал слово, что несмотря на означенную мобилизацию.[22]

Исх. телеграмма 1554 №№ I и 2 в Берлин.

Германский посол спросил, не можем ли мы удовлетвориться обещанием Австрии не нарушать целости Сербии. Я ответил, что этого недостаточно, и на убедительную просьбу посла продиктовал ему наши условия.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1555 в Берлин, Париж, Лондон и Вену.

До получения удовлетворительного ответа Австрии мы будем продолжать наши вооружения.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1556 в Бухарест.

Мы готовы поддержать присоединение к Румынии Трансильвании.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1558 в Лондон.

Касательно строящихся турецких судов в Англии.

Сазонов.

№ 6. Телеграмма императора Вильгельма государю императору[23].

Отпр. 3 час. 52 мин. дня. Получена 5 час. 50 мин. дня.

Best thanks for telegram. It is quite out of question, that My Ambassador's language could have been in contradiction with the tenor of My telegram. Count Pourtales was instructed to draw the attention of Your Government to the danger and grave consequences involved by a mobilisation. I said the same in My telegram to You. Austria has only mobilised against Servia and only a part of her army. If as it is now the case according to the communication by You and Your Government Russia mobilises against Austria, My role as mediator You kindly intrusted Me with end which I accepted at You(r) express prayer will be endangered if not ruined. The whole weight of the decision lies solely on Yours shoulders now who have to bear the responsibility for peace or war.

Перевод.

Очень благодарен за телеграмму. Не может быть и речи о том, чтобы слова моего посла были в противоречии с содержанием моей телеграммы. Графу Пурталесу было предписано обратить внимание твоего правительства на опасность и серьезные последствия, которые может повлечь за собой мобилизация. То же самое я говорил в моей телеграмме к тебе. Австрия мобилизовала только часть своей армии и только против Сербии. Если, как видно из сообщения твоего и твоего правительства, Россия мобилизуется против Австрии, то моя деятельность в роли посредника, которую ты мне любезно доверил и которую я принял на себя по твоей усиленной просьбе, будет затруднена, если не станет совершенно невозможной. Вопрос о принятии того или другого решения ложится теперь всей своей тяжестью исключительно на тебя и ты несешь ответственность за войну или мир.

(Записка Свербеева.)

Четверг, 3 часа[24] Локаль-Анцейгер объявляет мобилизацию Германии (моя шифрованная телеграмма).

3 ч. 10. м.Опровержение бюро Вольфа (моя открытая телеграмма).

3 ч. 15 м. Извинения и опровержение Ягова (моя вторая шифрованная телеграмма).

Вечером, не получив телеграммы № 2, заключавшей наше контрпредложение в ответ на предложение берлинского кабинета, я в половине одиннадцатого отправился к статс-секретарю, чтобы узнать, что ему известно относительно этого.

Г. фон-Ягов сказал мне, что он получил от графа Пурталеса телеграмму, и, пробежав эту длинную телеграмму, он прочел мне из нее выдержку, заключавшую текст предлагавшейся нами формулы, вполне соответствовавший тому, который был мной получен на следующий день утром.

Я сказал Ягову, что берлинский кабинет должен бы принять наше предложение, которое приемлемо во всех отношениях, тем более, что Сербия, к удивлению, согласилась на 8 или 9 пунктов австро-венгерского ультиматума.

Статс-секретарь ответил, что это невозможно, и что монархия Габсбургов не может унизиться и нанести удар своему престижу.

Я возразил, что престиж великой державы не может быть поколеблен подобной уступкой, что мы всячески стараемся сохранить мир, что Германия и Австрия, со своей стороны, не желают ничего для этого сделать и что, после бомбардировки Белграда, являющейся удовлетворением Австрии, последняя должна проявить больше сговорчивости; я прибавил, что положение становится все более и более опасным. Все сказанное мною Ягову не изменило его точки зрения.

18/31 июля.

Министр иностранных дел считал желательным во избежание обострения отношений с Германией приступить к общей мобилизации, по возможности, тайно и не объявляя о ней всенародно. Однако оказалось, что это было технически невозможно, и с утра 18-го июля на всех улицах появились объявления на красной бумаге с призывом под знамена.

Это не могло не вызвать волнения среди иностранных представителей, и одним из первых к министру приехал за разъяснениями германский посол. С. Д. Сазонов заявил ему, что принятое императорским правительством решение является лишь мерой предосторожности и виду обнаруживаемой в Берлине и Вене несговорчивости, но что со стороны России не будет сделано ничего непоправимого, и, несмотря на мобилизацию, мир может быть сохранен, если Германия согласится, пока еще не поздно, умеряюще воздействовать на свою союзницу.

Граф Пурталес не скрыл своих опасений насчет того, как отнесутся в Берлине к упомянутой мере.

Записка, переданная 18 июля 1914 г. германским послом товарищу министра иностранных дел А. А. Нератову.

Pour prouver son esprit pacifique ainsi que ses dispositions ami­cales envers la Kussie et se rendant compte de la position difficile dans laquelle se trouve cette dernière en face de l'action de l'Autriche contre la Serbie, le Gouvernement Allemand a engagé le Cabinet de Vienne à donner au Cabinet de St.-Pétersbourg des assurances qu'il n'a pas l'intention de toucher à l'intégrité torritoriale de la Serbie ni de léser les intérêts légitimes de la Russie.

C'est à la suite des conseils donnés par l'Allemagne à Vienne que l'Autriche a fait une déclaration qui d'après l'avis du Gouvernement Allemand doit suffire pour rassurer la Russie. Une pareille déclaration par laquelle une grande Puissance qui se trouve en état de guerre se lie d'avance les mains pour la conclusion de la paix, doit être considérés comme une très grande concession et comme une preuve d'esprit de conciliation.

La Russie doit se rendre compte qu'en voulant amener l'Autriche à aller au delà de cette déclaration elle lui demande de faire une chose qui n'est plus compatible avec sa dignité et son prestige de grande Puissance. Tout en reprochant à l'Autriche d'empiéter sur les droits de souveraineté de la Serbie, elle veut porter elle-même atteinte aux mê­mes droits de l'Autriche.

Le Gouvernement Russe ne devrait pas perdre de vue que le prestige de l'Autriche-Hongrie comme grande puissance est en même temps un intérêt Allemand et que l'on ne peut pas exiger de l'Allemagne d'agir sur l'Autriche dans un sens contraire à ses propres intérêts.

Dans ces conditions, si la Russie insiste sur ses demandes et refuse de reconnaître dans l'intérêt de la paix Européenne la nécessité absolue de localiser le conflit Austro-Serbe, elle doit en même temps se rendre compte de l'extrême gravité de la situation.

Перевод.

Для того, чтобы доказать свое миролюбие и дружеское расположение к России и сознавая, насколько трудно положение последней ввиду направленных против Сербии действий Австрии,, германское правительство предложило венскому кабинету дать петербургскому кабинету заверения в том, что он не посягает на территориальную неприкосновенность Сербии и не имеет намерения нарушить законные интересы России.

Следуя данным Германией в Вене советам, Австрия выступила с декларацией, которой, по мнению германского правительства, достаточно, чтобы успокоить Россию. Подобная декларация, которой находящаяся в состоянии войны великая держава заранее связывает себе руки к моменту заключения мира, должна быть рассматриваема, как очень крупная уступка и как доказательство ее миролюбия.

Россия должна отдать себе отчет в том, что, стремясь заставить Австрию идти далее этой декларации, она просит у нее нечто несовместимое с ее достоинством и престижем великой державы. Упрекая Австрию в том, что последняя нарушает суверенные права Сербии, она сама посягает на те же права Австрии. Русское правительство не должно бы упускать из виду, что Германия заинтересована, в поддержании престижа Австро-Венгрии, как великой державы, и что нельзя требовать от Германии, чтобы она воздействовала на Австрию в направлении, идущем вразрез с ее собственными интересами.

При этих условиях, если Россия будет настаивать на своих требованиях и откажется признать локализацию австро-сербского конфликта совершенно необходимой в интересах европейского мира, она должна в то же время отдать себе отчет в том, что положение является крайне опасным.

Исх. телеграмма 1574 в Ниш.

Не считает ли Сербия своевременным соглашение с Болгарией насчет обеспечения военного содействия путем территориальных компенсаций, если бы Сербия получила их в другом месте.

Сазонов.

Исх. 1576 в Константинополь.

На наш запрос о военных приготовлениях Турции Фахрэддин отозвался неведением и запросил о военных приготовлениях на Кавказе. Мы объяснили ему, что эти меры не должны беспокоить Турцию.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1579 в Бухарест.

Личная.

Исх. телеграмма 1583 в Париж, Лондон, Берлин, Вену и Рим.

На предложение английского правительства я ответил согласием внести некоторые изменения в предложенную мною вчера германскому послу формулу.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1582 в Париж, Лондон, Берлин, Вену и Рим.

Formule amendée conformément à la proposition anglaise[25] : следует текст формулы.

Исх. телеграмма 1587 в Ниш.

Открытие Сербии кредита в 20 миллионов фр.

Исх. телеграмма 1589 в Лондон и Париж.

Я просил великобританского посла передать Грею признательность за дружественный и твердый тон Англии.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1592 в Берлин, Вену, Париж, Лондон и Рим.

Посетивший меня австрийский посол сообщил о согласии своего правительства вступить в обсуждение ультиматума. Я обратил внимание посла на предпочтительность ведения переговоров в Лондоне при участии великих держав. Весьма желательно, чтобы Австрия прекратила военные действия на сербской территории.

Сазонов.

№7. Телеграмма государя императора императору Вильгельму.

Петергоф.

I thank You heartily for Your mediation which begins to give one hope that all may yet end peacefully. It is technically impossible to stop our military preparations which were obligatory owing to Austria's mobilisation. We are far from wishing war. As long as the negotiations with Austria on Servia's account are taking place, My troops shall not make any provocative actions.

I give You My solemn word for this. I put all my trust in God's mercy and hope in Your successful mediation in Vienna for the welfare of our countries and for the peace of Europe.

Перевод.

Сердечно благодарен тебе за твое посредничество, которое начинает подавать надежду на мирный исход кризиса. По техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления, которые явились неизбежным последствием мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово. Я верю в божье милосердие и надеюсь на успешность твоего посредничества в Вене, на пользу наших государств и европейского мира.

№ 8. Телеграмма императора Вильгельма государю императору[26].

Берлин, Нейес Палэ 2 час. 15 мин. дня.

Получена в Петергофе в 5 ч. 35 мин. дня.

His Majesty the Czar.

On Your appeal to My friendship and Your call for assistance I beg in to mediate between Your and the Austro-Hungarian Government. While this action was still proceeding Your troops were mobilised against Austro-Hungary My Ally thereby as I have already pointed out to You My mediation has been made allmost illusory. I nevertheless have continued my action I now receive authentic news of serious preparations for Avar on My eastern frontier. Responsibility for the safety of My Empire forces preventive measures of defence upon Me. In my endeavours to maintain the peace of the world I have gone to the utmost limit possible. The responsibility for the disaster which is now threatening the whole civilized world will not be laid at My door. In this moment it still lies in Your power to avert it. Nobody is threatening the honour of power of Russia, who can well afford to await the result of My mediation. My friendship for You and Your Empire transmitted to Me by My Grandfather on His deathbed has always been sacred to Me and I have honestly often backed up Russia when she was in serious trouble especially in the last war. The peace of Europe may still be maintained by You if Russie will agree to stop the military measures which must threaten Germany and Austro-Hungary.

Перевод.

Вследствие твоего обращения к моей дружбе и твоей просьбы о помощи, я выступил в роли посредника между твоим и австро-венгерским правительством. В то время, когда еще шли переговоры, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже тебе указал, мое посредничество стало почти призрачным. Тем не менее, я продолжал действовать, а теперь получил достоверные известия о серьезных приготовлениях к войне на моей восточной границе. Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предварительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до возможных пределов, и ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных затруднений, в особенности во время последней войны. Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если только Россия согласится приостановить военные приготовления,, угрожающие Германии и Австро-Венгрии.

(Записка С. Свербеева.)

На другой день, в пятницу, в 10 час. утра, я возобновил с статс-секретарем этот разговор, стараясь всячески убедить его принять нашу формулу и воздействовать на венский кабинет в том смысле, чтобы последний отказался от тех пунктов своего ультиматума, которые нарушают суверенитет Сербии; я прибавил, что никакое продление переговоров, идущее на пользу только Австрии, недопустимо, и что если, как я вижу, в то время, как мы употребляем все усилия, чтобы избежать европейской войны, ни Германия, ни ее союзница не желают делать уступок (они отклонили предложение Грея, и Германия не хочет принимать нашей формулы),—война неизбежна.

Я встретил упорное сопротивление со стороны статс-секретаря, который дал мне тот же ответ, что и накануне,—ответ, убедивший меня в бесполезности всяких дальнейших переговоров.

В 2 часа дня г. фон-Ягов просил меня заехать к нему и, на основании телеграммы графа Пурталеса, сообщил мне о нашей общей мобилизации, прибавив, что после этого сделать уже ничего нельзя, что императорское и королевское правительство вынуждено тотчас же объявить отечество в опасности и отдать приказ об общей мобилизации в Германии.

Я выразил некоторое сомнение в достоверности этого известия (нашей общей мобилизации), так как не получил об этом никакого прямого извещения.

Ягов опять заговорил об обмене телеграммами между нашими государями и сказал, что император Вильгельм, якобы, принял по просьбе императора, моего августейшего монарха, роль посредника и даже телеграфировал императору Франц-Иосифу. «И в этот-то момент вы мобилизуете всю свою армию»,—сказал мне статс-секретарь.

Я ответил, как и прежде, что, не будучи осведомлен об обмене телеграммами между нашими государями, я не могу о нем говорить, что я вижу, напротив, что Германия ничего не желает сделать ради мира; что касается телеграммы императора Вильгельма императору Францу-Иосифу, я был удивлен тем, что г. фон-Ягов не сказал мне о ней раньше, и спросил, известно ли о ней в С.-Петербурге. Он ответил, что «полагает» (?) что да, из телеграммы императора Вильгельма к императору, моему августейшему монарху.

(Во время всех наших предшествовавших разговоров статс-секретарь давал мне понять, что берлинский кабинет не может использовать своего влияния в Вене в целях создания у австро-венгерского правительства более примирительного настроения).

Когда мы расставались, г. фон Ягов повторил, что после нашей мобилизации положение является безнадежным, на что я ответил, что, как оптимист по природе, я никогда не говорю «кончено», прежде чем наступит конец, но что, откровенно говоря, я не вижу, что можно бы еще сделать, чтобы избежать войны.

В 3 часа—торжественный въезд императора Вильгельма со всей императорской фамилией в Берлин; речь его величества с балкона, в которой он заявляет, что его вынуждают вести войну.

В 11 часов вечера мне приносят листок, заключающий предъявленный России ультиматум,—эти листки раздавались на улицах.

19 июля/1 августа.

В пятом часу граф Пурталес, вызвав по телефону барона Шиллинга, сказал, что ему необходимо безотлагательно видеть министра. Барон Шиллинг ответил, что С. Д. Сазонов в настоящую минуту находится в совете министров на Елагином острове, и обещал тотчас уведомить посла, как только министр вернется. Это и было сделано в начале седьмого часа, и граф Пурталес вскоре приехал в министерство. Предупрежденный об этом, С. Д. Сазонов не обольщал себя никакими надеждами и сказал барону Шиллингу: «Он, вероятно, привезет мне объявление войны».

Войдя в кабинет министра, германский посол спросил, согласно ли императорское правительство дать на вчерашнюю его ноту благоприятный ответ. Министр ответил отрицательно, прибавив, что хотя объявленная общая мобилизация не может быть отменена, Россия не отказывается продолжать переговоры в видах изыскания мирного выхода из создавшегося положения. Граф Пурталес, уже приехавший весьма озабоченным, стал выказывать признаки возрастающего волнения. Вынув из кармана сложенную бумагу, он еще раз поставил министру тот же вопрос, подчеркнув тяжелые последствия, к которым должен повести отказ России согласиться на требования Германии об отмене мобилизации. С. Д. Сазонов твердо и спокойно подтвердил еще раз только что данный им ответ. Все больше волнуясь, посол поставил в третий раз тот же вопрос, и министр еще раз сказал ему, что у него нет другого ответа: «Je n'ai pas d'autre réponse à vous donner»[27]. Посол, глубоко растроганный, задыхаясь, с трудом выговорил: «En ce cas, monsieur le Ministre, je suis chargé par mon Gouvernement de Vous remettre cette note» ^[28], и дрожащими руками он передал С. Д. Сазонову ноту с объявлением войны, которая, как оказалось впоследствии, содержала в себе 2 варианта, по оплошности германского посольства в Петербурге соединенные в одном тексте. Эта подробность, впрочем, была замечена лишь впоследствии, так как в самую минуту передачи ноты суть германского заявления была столь ясна, что не в словах было дело.

Разговор между послом и министром происходил стоя в большом кабинете, и после вручения ноты граф Пурталес, потерявший всякое самообладание, отошел к окну (первому от угла) и, взявшись за голову, заплакал, говоря: «Je n'aurais jamais cru que je quitterai Pétersbourg dans ces conditions» ^[29]. При этом он обнял министра и ушел, прося сообщить в посольство о распоряжениях, которые будут отданы в отношении его отъезда, так как сам он в эту минуту был более неспособен ни о чем говорить.

Вызвав к себе немедленно А. А. Нератова и барона Шиллинга, министр сообщил о только что состоявшемся разговоре и поручил тотчас оповестить об этом кого следует в то время, как он сам по телефону доложил обо всем государю императору.

Барон Шиллинг поспешил со своей стороны протелефонировать председателю совета министров, военному и морскому министрам, министру финансов, а также французскому и английскому послам. Вместе с тем, были отправлены соответствующие телеграммы нашим представителям зa границу с уведомлением о последовавшем объявлении нам войны Германией).

В это время к барону Шиллингу пришел баварский посланник барон Грунелиус, который, видимо, был очень огорчен всем случившимся и весьма недоволен необходимостью покинуть Петербург. Он сказал барону Шиллингу: «Je viens Vous voir pour Vous demander ce que je dois faire. Je n'ai pas d'instructions spéciales de mon Gouvernement, mais je crois que je dois suivre l'Ambassade d'Allemagne. C'est bien triste et bien ennuyeux, tout ce qui se passe. Croyez-Vous cjue je doive voir le Ministre? Je pense qu'il doit être très occupé en ce moment- ci et qu'il vaut mieux ne pas le déranger. Vous voudrez bien lui dire combien je suis désolé de tous ces événements»[30].

Барон Грунелиус просил уведомить его о том, что будет решено касательно отъезда германского посольства, к которому он считал своим долгом присоединиться.

По сношении с военными властями, министерством путей сообщения и департаментом полиции (последнее по части вопроса о пропуске за границу лиц, долженствовавших сопровождать германское посольство), было решено предоставить германскому послу с составом посольства, консулами, баварским посланнником и около 80 человек германских подданных отдельный поезд на другое утро, в 8 часов, с финляндского вокзала для следования через Швецию в Германию. Об этом барон Шиллинг известил секретаря посольства-барона Притвица, которому было поручено графом Пурталесом заняться этим вопросом. Со своей стороны, министерство иностранных дел поручило чиновнику особых поручений Радкевичу наблюдение за точным выполнением предположенных мер, а также сопrightlaquo;Je nровождение на вокзал отъезжающего посла.

Исх. телеграмма 1601 в Париж, Лондон, Берлин и Рим.

В полночь германский посол заявил мне, что если через 12 часов мы не приступим к демобилизации, не только против Германии, но и против Австрии, германское правительство отдаст приказ о мобилизации. На мой вопрос, равносильно ли это войне, посол ответил, что нет, но что мы к ней чрезвычайно близки.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1603 в Стокгольм.

Узнаем, что король заявил германскому посланнику, что в случае европейской войны Швеция станет на сторону тройственного союза.

Сазонов.

 

Исх. телеграмма 1604 в С.-Себастьян.

О принятии русских и сербских подданных в Германии и Австрии под защиту испанских представителей.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1618 императорским представителям за границей.

Германия только что нам объявила войну.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1622 в Вену.

До сих пор мы остаемся в сношениях с Австрией.

Сазонов.

Исх. телеграмма 1624 в Вену.[31]

Исх. телеграмма 1627 в Париж и Лондон.

Германия явно стремится[22]rtejustify_ftnref26 /em переложить на нас ответственность за раem/emзрыв. Государь император своим словом обязался перед германским императором, что не примет вызывающих действий, покаemstrong продолжаstrongются переговоры с strongАвстрией. После такого ручательства Германия не имела права сомневаться, что мы примем всякий мирный выход, совместный с достоинством и независимостью Сербии.

Сазонов.

№9. Телеграмма государя императора императору Вильгельму ²

J received Your telegram. Understand You are obliged to mobilise, but wish to have the same guarantee from You, as I gave You, that the measures do not mean Avar and that we shall continue negotiating for the benefit of our countries and universal peace dear to all our hearts. Our long proved friendship must succeed with God's help in avoiding bloodshed. Anxiously, full of confidence await Your answer.

Перевод.

Я получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т.е. что эти военные приготовления не означают войны, и что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долго испытанная дружба должна с божьей помощью предотвратить кровопролитие. С нетерпением и надеждой жду твоего ответа.

(Записка С. Свербеева)

Суббота. Общая мобилизация в Германии (армии и флота) и объявление войны России.

№10. Телеграмма императора Вильгельма на высочайшее имя, доставленная министру иностранных дел ночью с 19 на 20 июля 1914 г.[32]

По мнению тотчас вызванного по телефону германского посла, эта телеграмма была, вероятно, отправлена до объявления войны.

Берлин, Отправлена 10 час. 45 мин. пополудни.

Получена в 1 час. 15 мин. пополуночи.

Thanks for Your telegram. I yesterday pointed out to Your Government the way by which alone war may be avoided although I requested an answer for noon today, no telegram from My Ambassador conveying an answer from Your Government has reached Me as yet. I therefore have been obliged to mobilize My army Immediate, affirmative, clear and unmistakable answer from Your Government is the only way to avoid endless misery. Until J heve received this answer alas I am unable to discuss the subject of Your telegram. As a matter of fact I must request You to immediately order Your troops on no account to commit the slightest act of trespassing over our frontiers.

Перевод.

Благодарю за твою телеграмму. Вчера я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я еще до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был принужден мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и точный ответ от твоего правительства—единственный путь избежать неисчислимых бедствий. До получения этого ответа я не могу обсуждать вопроса, поставленного твоей телеграммой. Во всяком случае, я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам ни в каком случае не переходить нашей границы.

20 июля/2 августа.

Lettre du Comte de Pourtalès au Ministre des Affaires Etrangères.

Dimanche 4 Va du matin.

Mon cher Ministre,

Pour toute éventualité je veux encore expédier le télégramme cijoint à Berlin. Veuillez en prendre connaissance et me faire savoir, s'il rend la situation. J'envoie le télégramme en clair. Si Vous trouvez bon de l'expédier Vous même du Ministère, faites-le. Sans cela renvoyez le moi tout de suite avec Votre approbation.

Votre sincèrement d&´voué

(signé) Pourtalès.

Перевод.

Письмо графа Пурталеса министру иностранных дел.

Воскресенье 4 1/2 ч. утра.

Дорогой Министр,

На всякий случай я хочу еще отправить в Берлин прилагаемую телеграмму. Благоволите с ней ознакомиться и сообщить мне, верно ли она рисует положение. Я посылаю телеграмму не шифрованной. Если вы найдете желательным послать ее из министерства, то сделайте это. В противном случае возвратите мне ее тотчас при вашем одобрении.

Искренне вам преданный

(подп.) Пурталес.)

(Записка С. Свербеева.)

В воскресенье в 10 1/2 час. утра чиновник министерства иностранных дел привез мне паспорта и сказал, что мой поезд отправляется через Вержболово.

В 11 часов^:—сообщается что ее величество императрица не могла доехать до Вержболова (?) и что мой поезд будет направлен также другим путем—но еще неизвестно каким.

Днем—известие о занятии Люксембурга стотысячным армейским корпусом (8 корпус), который уже был мобилизован ранее.

После речи императора Вильгельма в пятницу, в 6^х/₄ часов по полудни, всякие дальнейшие переговоры являлись излишними.

С. Свербеев.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

Секретная телеграмма г-на министра послу в Вене.

С. Петербург 9/22 июля 1914 г. № 1475.

По доходящим сюда слухам, Австрия, по-видимому, готовится выступить в Белграде с разными требованиями в связи с Сараевскими событиями. Благоволите дружески, но настойчиво указать министру иностранных дел на опасные последствия, к которым может повести подобное выступление, если оно будет иметь неприемлемый для достоинства Сербии характер. Из моих объяснений с французским министром иностранных дел явствует, что и Франция, весьма озабоченная оборотом, который могут принять австро-сербские отношения, не склонна допустить неоправдываемого обстоятельствами унижения Сербии. Французскому послу в Вене поручается преподать австро-венгерскому правительству советы умеренности. По нашим сведениям, в Лондоне также очень осуждают приписываемое Австрии намерение создать международные затруднения на упомянутой почве, и великобританское правительство также поручает своему представителю в Вене высказаться в этом смысле. Я еще не теряю надежды, что благоразумие одержит верх в Вене над воинственными течениями, и что заблаговременные предупреждения со стороны великих держав еще удержат Австрию от непоправимых мероприятий. Прежде чем обратиться к графу Берхтольду по сему поводу, благоволите сговориться с вашими французским и английским сотоварищами, но имейте в виду, что во избежание нежелательного обострения вопроса выступления Ваши не должны быть ни совместными, ни одновременными.

Сазонов.

Секретная телеграмма поверенному в делах в Белграде.

11/24 июля 1914 года, № 1487.

Срочно. Лично. Прошу расшифровать лично. Если беспомощное положение Сербии действительно таково, что не оставляет никакого сомнения на счет исхода вооруженной борьбы ее с Австрией, было бы, пожалуй, лучше, чтобы сербы, в случае вторжения австрийцев, вовсе не пытались оказывать последним сопротивления, а отступив и предоставив врагу занять без боя территорию, обратились к державам с воззванием. В последнем, указав на свое тяжелое положение после войны, во время которой они своею умеренностью заслужили признательность Европы, сербы могли бы сослаться на невозможность для них выдержать неравную борьбу и просить заступничества держав, основанного на чувстве справедливости.

Сазонов

Секретная телеграмма министра иностранных дел на имя посла в Лондоне.

С. Петербург, 12/25 июля 1914 года № 1489.

При нынешнем обороте дел первостепенное значение приобретает то положение, которое займет Англия. Пока есть еще возможность предотвратить европейскую войну, Англии легче, нежели другим державам, оказать умеряющее влияние на Австрию, так как в Вене ее считают наиболее беспристрастной и потому к ее голосу более склонны прислушиваться. К сожалению, по имеющимся у нас сведениям, Австрия накануне своего выступления в Белграде считала себя вправе надеяться, что ее требования не встретят со стороны Англии возражений, и этим расчетом до известной степени было обусловлено ее решение. Поэтому весьма желательно, чтобы Англия ясно и твердо дала понять, что она осуждает неоправдываемый обстоятельствами и крайне опасный для европейского мира образ действий Австрии, тем более, что последняя легко могла добиться мирными способами удовлетворения тех ее требований, которые юридически обоснованы и совместимы с достоинством Сербии.

В случае дальнейшего обострения положения, могущего вызвать соответствующие действия великих держав, мы рассчитываем, что Англия не замедлит определенно встать на сторону России и Франции, чтобы поддержать то равновесие в Европе, за которое она постоянно выступала и в прошлом, и которое в случае торжества Австрии будет, несомненно, нарушено.

Сазонов

Секретная телеграмма министра иностранных дел поверенному в делах в Белграде.

12 июля 1914 года № 1494.

Срочно.

Ввиду особого положения Англии, беспристрастие которой в настоящем вопросе вне всяких сомнений, война между Австрией и Сербией, быть может, могла бы быть еще предупреждена, если бы сербское правительство обратилось с просьбой о посредничестве к английскому правительству, и если бы последнее приняло на себя эту роль. Вы могли бы переговорить об этом с Пашичем и подать ему эту мысль.

Сазонов.

Послу в Лондоне.

Я телеграфирую в Белград:—текст телеграммы. В случае подобного обращения сербов в Лондон, благоволите энергично его поддержать.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Константинополе и посланникам в Софии, Бухаресте и поверенному в делах в Афинах.

12 июля 1914 года № 1496.

Из декретного, внушающего доверие источника явствует, что между Турцией, Болгарией и Австрией происходят, по-видимому, какие-то переговоры касательно возможного участия первых двух стран в готовящемся конфликте. Благоволите по возможности проверить эти сведения и тщательно следить за означенным вопросом.

Продолжение для Бухареста и Афин.

Доверительно обратив на это внимание правительства, при коем вы аккредитованы.

Сазонов.

Aide-mèmoire.

A telegram in the following sense has been sent to His Majesty's Representative at Belgrade:

Sir E. Grey has urged on the German Ambassador in London that military action should not be precipitated by Austria.

It appears to Sir E. Grey that it is clearly incumbent on Servia to express to Austria her concern and regrets that those implicated in the recent murder of the Arch-Duke should include any servians holding official rank however subordinate, and she should certainly premise to give the fullest satisfaction in the event of this charge being proved. The Servian reply must for the rest be framed to meet the requirements of Servian interests.

Sir E. Grey is not in a position to know whether on the expiry of the time limit military action by Austria would be averted by anything less than the unconditional acceptance of her demands. It appears to him that the only chance is not to offer a blank refusal to these demands but before the time limit expires to accept as many of them as possible.

His Majesty's Representative at Belgrade has been instructed to consult with his Russian and French Colleagues as to the advisability of communicating the above considerations to the Servian Government.

The Servian Minister in London has urgently pressed Sir E. Grey to give some indication of the views of His Majesty's Government, but without being acquainted with the action being taken at Belgrade by the French and Russian Governments, Sir E. Grey does not like to un- dertake the responsibility of advising the Servian Government even to the extent indicated above and certainly not any further.

St. Petersbourg, July 12/25, 1914.

Перевод.

Памятная записка.

Телеграмма следующего содержания была послана представителю его величества в Белграде:

Сэр Э. Грей настоятельно указал германскому послу в Лондоне на то, что Австрия не должна спешно приступать к военным действиям.

Сэр Э. Грей полагает, что Сербия, несомненно, должна выразить Австрии свое сочувствие и свои сожаления в том, что в числе причастных к убийству эрцгерцога лиц были люди, занимавшие официальные должности, хотя бы и низшие, и, конечно, должна обещать дать удовлетворение в том случае, если это обвинение будет доказано. Во всем остальном ответ должен соответствовать интересам Сербии.

Сэр Э. Грей не знает, можно ли по истечении срока избежать военных действий со стороны Австрии чем-либо, кроме безусловного принятия ее требований. Ему кажется, что, только не отвергая прямо всех этих требований, а приняв до истечения срока возможно большее число их, удастся, может быть, этого достигнуть.

Представитель его величества в Белграде получил инструкции переговорить со своими русским и французским коллегами о том, насколько желательно сообщить вышеприведенные соображения сербскому правительству.

Сербский посланник в Лондоне спешно просил сэра Э. Грея дать некоторые указания в связи с мнением правительства его величества, но не будучи осведомлен о действиях, предпринятых в Белграде французским и русским правительствами, сэр Э. Грей не находит возможным принимать на себя ответственность, давая Сербии советы даже в пределах вышесказанного, а тем более идти в этом отношении еще дальше.

С. Петербург 12/25 июля 1914 г.

Секретная телеграмма министра иностранных дел представителям в Вене, в Стокгольме, в Бухаресте, в Константинополе, в Христиании, в Копенгагене »[33]

Отправлена 13 июля 1914 г. за № 1504.

Благоволите сообщать по телеграфу все имеющиеся сведения о пополнении и передвижениях сухопутных войск, вооружениях и передвижениях морских сил и вообще военных мерах в пограничных с нами странах. Вам вместе с тем поручается вменить всем подведомственным вам консульствам передавать по телеграфу в министерство все имеющиеся у них сведения по тому же предмету.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Риме.

Сообщается в Лондон и Париж.

13 июля 1914 года № 1505.

Срочная.

Полагаем, что Италия могла бы сыграть первостепенную роль в деле обеспечения мира, если бы оказала должное воздействие на Австрию и заняла бы определенное отрицательное положение к конфликту, ибо последний не может остаться локализованным. Было бы желательно, чтобы Вы сами от себя высказали убеждение в невозможности для России не прийти на помощь Сербии.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел посланнику в Бухаресте.

13 июля 1914 года № 1506.

Срочно. Доверительно.

Прошу вас объясниться с Братиано в следующем смысле.

Мы делаем все возможное, чтобы предотвратить австро-сербский конфликт. Сербия, с своей стороны, выказывает всю возможную примирительность, насколько это совместимо с ее достоинством.

Если однако наши усилия окажутся тщетными, нам едва ли удастся остаться нейтральными и предоставить Сербию собственной участи. Полагаем, что все симпатии и надежды на будущее должны указать Румынии солидарность ее интересов с Сербией. Если Австрия обрушивается сегодня на Сербию с обвинением в ирредентизме, то завтра та же участь постигнет Румынию, или ей придется самой отказаться навсегда от осуществления национального идеала.

Ввиду этого нам необходимо заранее знать, какое положение занять [34]Румынии, если конфликт окажется неизбежным, а также отношение ее к возможным со стороны Болгарии поползновениям использовать австро-сербское столкновение.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел поверенному в делах в Берлине.

14/27 июля 1914 года за № 1514.

Благоволите секретно передать миссиям в Германии к исполнению предписание, заключающееся в телеграмме № 1504.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел представителям в Константинополе, в Софии, Бухаресте.

14 июля 1914 г. за № 1522.

Благоволите одновременно с сообщением в министерство иностранных дел доставлять также непосредственно командующему Черноморскими морскими силами в Севастополь по телеграфу все сведения о вооружениях и передвижениях морских сил Турции, Болгарии и Румынии и вообще о военно-морском положении в районе Черного моря. Вам вместе с тем поручается вменить то же в обязанность подведомственным вам консульствам.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел посланнику в Цетинье.

14 июля 1914 года № 1523.

Ваша телеграмма № 68 получена.

Для вашего сведения и руководства—Россия преподала Сербии совет не сходить с примирительной позиции, выказывая готовность удовлетворить требования Австрии в той мере, какая совместима с независимостью Сербии. Сербское правительство, по-видимому, вполне усвоило себе сознание необходимости такого образа действия. Пока есть надежда, что попытки России и других держав приведут к благоприятному результату, Черногории надлежит придерживаться той же выжидательной и примирительной тактики.

Если однако Австрия выкажет непримиримость и обрушится на Сербию, Россия не останется равнодушной к ее участи.

Полагаем, что, более чем когда-либо, Черногории необходимо сообразовать свою политику с сербской в общем для них деле. Этим обусловливается отношение России к Черногории в будущем.

Сазонов.

Секретная телеграмма поверенному в делах в Белграде.

14 июля 1914 года № 1525.

Veuillez transmettre à s. a. le prince Alexandre réponse suivante de s. m. l'empereur:

En s'adressant à moi dans un moment particulièrement difficile votre altesse royale ne s'est pas trompée sur les sentiments qui m'animent à son égard et sur ma cordiale sympathie pour le peuple serbe.

La situation actuelle attire ma plus sérieuse attention et mon gouvernement s'applique de toutes ses forces à aplanir les difficultés présentes. Je ne doute point que votre altesse et le gouvernement royal ne veuillent faciliter cette tâche en ne négligeant rien pour arriver à une solution qui, tout en souvegardant la dignité de la Serbie, permette de prévenir les horreurs d'une nouvelle guerre.

Tant qu'il y a le moindre espoir d'éviter une effusion de sang, tous nos efforts doivent tendre vers ce but. Si, malgré notre plus sincère désir, nous n'y réussissons pas, votre altesse peut être assurée qu'en aucun cas la Russie ne se désintéressera du sort de la Serbie.

Перевод.

Благоволите передать е. в. принцу Александру следующий ответ е. в. императора:

Обращаясь ко мне в особенно трудный момент, ваше королевское высочество не ошиблось относительно питаемых мной к нему чувств и моей сердечной симпатии к сербскому народу.

Мной обращено самое серьезное внимание на положение данного момента, и мое правительство прилагает все усилия к тому, чтобы устранить существующие затруднения. Я не сомневаюсь в том, что ваше высочество и королевское правительство стремятся облегчить эту задачу и сделают все возможное, чтобы найти выход, который, не нанося ущерба достоинству Сербии, дал бы возможность предотвратить ужасы новой войны.

Пока есть хотя бы малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если бы, вопреки нашему искреннейшему желанию, нам это не удалось, ваше высочество может быть уверено, что Россия ни в каком случае не останется безучастной к судьбе Сербии.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Лондоне.

Сообщается послу в Париже.

15 июля 1914 года № 1528.

Из бесед с германским послом у меня складывается впечатление, что Германия скорее благоприятствует непримиримости Австрии. Берлинский кабинет, который мог бы остановить все развитие кризиса, не проявляет, видимо, никакого воздействия на свою союзницу. Здешний посол находит ответ Сербии неудовлетворительным.

Считаю весьма тревожным такое положение Германии и полагаю, что Англия могла бы лучше других держав предпринять шаги в Берлине для соответствующего воздействия. Несомненно, ключ положения в Берлине.

Сазонов.

Секретная телеграмма посланнику в Бухаресте[35].

С. Петербург 15/28 июля 1914 года № 1536.

Срочно. Лично.

Прошу расшифровать лично. Из весьма доверительного источника узнаем, будто румынский посланник в Берлине, ссылаясь на поручение от короля и, по-видимому, от Братиано, просил Ягова держать его в курсе всего происходящего, чтобы Румыния, в случае войны, в которую была бы втянута Россия, могла бы подготовить общественное мнение и принять военные меры. Бельдиман будто бы заявил, что если Румыния получит уверенность, что Болгария не нападет на нее с тыла, то Румыния в таком случае будет иметь возможность обратить все свои силы против России. Мы бы не хотели верить подобным сведениям, так как, если бы они оправдались, они обличили бы Румынию в беспримерном коварстве. Все же благоволите тщательно проверить это и срочно телеграфировать.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Константинополе.

15 июля 1914 года № 1537.

Ваша телеграмма № 569 получена.

Можете доверительно объяснить турецким министрам, что нами принимаются общие меры предосторожности, ввиду того, что общие осложнения могут коснуться и некоторых балканских государств.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Лондоне.

Сообщается в Париж, Берлин, Вену, Рим.

15 июля 1914 года № 1538.

Получил телеграмму из Лондона № 211 и ссылаюсь на свою телеграмму № 1521.

Вследствие объявления Австрией войны Сербии непосредственные объяснения мои с австрийским послом, очевидно, нецелесообразны. Необходимо скорейшее воздействие Англии с целью посредничества и немедленная приостановка военных действий Австрии против Сербии. Иначе посредничество послужит лишь предлогом для оттяжки разрешения вопроса и даст возможность Австрии тем временем совершенно раздавить Сербию.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дал посланнику в Бухаресте.

16 июля 1914 года № 1541.

Ваша телеграмма № 169 получена.

Прошу вас передать Братиано следующее:

В случае фактического вооруженного столкновения Австрии с Сербией, нами предусматривается наше вступление, дабы не допустить разгрома последней. В этом будет заключаться цель нашей войны с Австрией, если таковая окажется неизбежной.

Ответив таким образом на вопросы, поставленные Братиано, благоволите поставить ему в свою очередь категорический вопрос об отношении, которое занято будет Румыниею, при чем можете дать понять ему, что нами не исключается возможность выгод для Румынии, если она примет участие в войне против Австрии вместе с нами. Мы хотели бы знать, каковы виды на этот счет самого румынского правительства.

Сазонов.

Секретная телеграмма посланникам в Стокгольме и Бухаресте.

16/29 июля 1914 г. за № 1543.

Для проверки некоторых сведений было бы желательно знать, был ли в прошлую субботу 12-го июля в Стокгольме (Синае) какой-нибудь прием, на котором король мог говорить с германским послан­ником, а австрийский посланник мог видеть принцев и местных государственных людей.

Шиллинг.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послам в Париже и Лондоне и поверенному в делах в Сербии.

16 июля 1914 года № 1547.

Срочная.

Ссылаюсь на мою телеграмму № 1544.

Прошу вас содержание этой телеграммы довести доверительно до сведения правительства, при коем вы аккредитованы.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послам в Париже и Лондоне.

Сообщается в Вену, Рим, Берлин, Константинополь, Ниш и Бухарест.

16 июля 1914 года № 1548.

Ссылаюсь на мою телеграмму № 1544.

Когда я беседовал с германским послом, мною не была еще получена телеграмма Шебеко № 105, из коей явствует, что венский кабинет отклоняет обмен мнений между нами. Ввиду этого всецело предоставляем Англии инициативу тех шагов, которые она признает целесообразными.

Сазонов

Секретная телеграмма министра иностранных дел посланнику в Бухаресте.

17 июля 1914 года № 1556.

Ваша телеграмма № 170 получена. Ссылаюсь на мои телеграммы №№ 1536 и 1341.

Весьма доверительно. Если считаете возможным приступить к более конкретному определению выгод, на которые может рассчитывать Румыния в случае участия в войне против Австрии, можете определенно заявить Братиано, что мы готовы поддержать присоединение к Румынии Трансильвании.

Сазонов

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Лондоне.

17 июля 1914 года за № 1558.

При настоящем положении для нас представляется в высшей степени важным, чтобы Турция не получила строящихся для нее в Англии двух дредноутов «Рио-Жанейро» и «Решад». Постройка этих кораблей настолько подвинута вперед, что первый из них сможет двинуться в Турцию в течение ближайших недель, а второй в течение ближайших месяцев. Благоволите указать английскому правительству на огромное значение для нас этого вопроса и энергично настоять на задержании этих двух кораблей в Англии.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел поверенному в делах в Сербии.

17 июля 1914 года № 1574.

Доверительно осведомитесь у сербского правительства, не считает ли оно своевременным нащупать почву, быть может, через наше посредство, о соглашении с Болгарией насчет не только обеспечения действительного ее нейтралитета, но и военного содействия путем территориальных компенсаций в случае, если бы Сербия получила их в другом месте.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Константинополе.

18 июля 1914 года № 1576 .

Ваше письмо от 14 июля получено.

На наш запрос о военных приготовлениях Турции, Фахреддин отозвался неведением и запросил в свою очередь о военных приготовлениях на Кавказе. Мы объясняли ему, что в настоящее время принимаются повсеместно известные меры, но что они ни в чем не должны беспокоить Турцию, и от последней зависит, чтобы мы оставались с нею в наилучших отношениях.

Сазонов.

Секретная телеграмма посланнику в Бухаресте[36].

С. Петербург 18/31 июля 1914 г. № 1579.

Л и ч н о.

Весьма доверительно. Имеем положительные данные, укVotre sincазывающие на возможность даже вооруженного выступления Румынии вместе с Австрrtejustifyией против нас. Не подавая12 июля 1914 года № 1496.strong вида, что наше доверие пок/em´p claemss=Перевод.олеблено, благоволите быть готовым ко всяким rtejustify15 июля 1914 года № 1537.случайностям и обеспечить сохранность секретных архивов, своевременно переслав их в Одессу. По некоторым признакам, по-видимому, есть еще возможность обеспечить нам невмешательство, а может быть, даже и открытый переход Румынии на нашу сторону путем обещания с нашей стороны соответствующего вознаграждения. В качестве последнего мы были бы согласны обещать нашу поддержку к приобретению Румынией Трансильвании. Благоволите осторожно выяснить этот вопрос и телеграфировать нам ваши соображения по сему поводу.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел поверенному в делах в Нише.

18 июля 1914 года № 1587.

Ваша телеграмма № 253 получена.

Здешний сербский посланник передал нам просьбу Пашича об открытии кредита в 20 миллионов франков на три месяца, каковую просьбу наш министр финансов согласен удовлетворить.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Лондоне.

Сообщается в Париж.

18 июля 1914 года № 1589.

Я просил великобританского посла передать Грею выражение самой искренней признательности за дружественный и твердый тон, усвоенный им в переговорах с Германией и Австрией, благодаря чему не утрачена еще надежда на мирный выход из нынешнего положения.

Я просил его также передать английскому министру, что я полагаю, что только в Лондоне переговоры имеют шансы на какой-либо успех, облегчая Австрии необходимость компромисса.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел посланнику в Стокгольме.

Отправлена 19 июля 1914 г. за № 1603.

Для вашего личного сведения. Из весьма доверительного источника узнаем, что король заявил германскому посланнику, что, в случае европейской войны, Швеция станет на сторону тройственного союза.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Мадриде.

Отправлена 19/VII 1914 г. за № 1604.

На случай разрыва у нас дипломатических сношений с Германией и Австрией благоволите передать испанскому правительству просьбу поручить своим представителям в названных странах принять на себя, если понадобится, защиту русских интересов, а также порученных нам интересов сербских.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Вене.

Послана 19 июля 1914 г. № 1622.

В случае, если наступит разрыв сношений также между нами и Австрией, вы должны будете выехать сюда со всем составом посольства, попросив вашего испанского сотоварища принять на себя защиту наших интересов в Австро-Венгрии. До сих пор однако мы еще не получали соответствующего заявления от австрийского посла, а потому остаемся в сношениях с Австрией.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Вене.

Отправлена 20/VII—2/VIII 1914 г. за № 1624.

Благоволите предложить советнику посольства князю Кудашеву по делам службы немедленно приехать в С.-Петербург.

Сазонов.

Секретная телеграмма министра иностранных дел послу в Лондоне.

Сообщается в Париж. 20 июля 1914 года № 1627.

Ваша телеграмма № 226 получена.

Германия явно стремится переложить на нас ответственность за разрыв. Наша общая мобилизация была вызвана громадной ответственностью, которая создалась бы для нас, если бы мы не приняли всех мер предосторожности в то время, как Австрия, ограничиваясь переговорами, носившими характер проволочки, бомбардировала Белград.

Государь император своим словом обязался перед германским императором, что не предпримет никаких вызывающих действий, пока продолжаются переговоры ç Австрией. После такого ручательства и после всех доказательств миролюбия России Германия не имела права и не могла сомневаться в нашем утверждении, что примем с радостью всякий мирный выход, совместный[37] с достоинством и независимостью Сербии. Иной исход был бы совершенно несовместимым с нашим собственным достоинством и, конечно, поколебал бы равновесие Европы, утвердив гегемонию Германии. Этот европейский мировой характер конфликта бесконечно важнее повода, его создавшего.

Сазонов.

Записка С. Свербеева.

De retour à Berlin mercredi le 16/29 Juillet 1914, j'allai voir l'Am­bassadeur de France, Mr. Jules Cambon, qui me dit que la situation était, à son avis, des plus graves, et l'espoir d'une issue pacifique presque nul.— Il ajouta que du moins, selon un télégramme de son frère, Paul Cambon, Ambassadeur de France à Londres, après le refus du Cabinet de Vienne d'accepter la réponse plus que conciliante de la Serbie à l'ultimatum Austro-Hongrois, l'appui effectif de l'Angleterre dans une guerre était assuré à la France et à la Russie.

Ayant vu le télégramme en question et ne le trouvant pas aussi persuasif que le prétendait mon Collègue de France, j'allai demander à Sir E. Goschen quelle était l'attitude de la Grande Bretagne dans la crise aiguë que l'Europe était en train de traverser.

Ne recevant aucune réponse précise à ma question, j'expliquai mon point de vue à mon Collègue d'Angleterre et j'ajoutai, puisque l'Allemagne était persuadée que l'Angleterre garderait une stricte neutralité dans un conflit armé entre l'Allemagne et l'Autriche-Hongrie d'un côté et la Russie et la France de l'autre, la clef de la situation se trouvait entièrement entre 1 ç s mains de 1 ' A il g 1 e t e r r e. Si Sir E. Grey n'hésitait pas à déclarer nettement, et catégoriquementà Berlin que la Grande Bretagne était fermement décidée à marcher avec la Russie et la France, la paix était assurée. L'Ambassadeur d'Angleterre me répondit qu'il ne connaissait pas les intentions de son Gouvernement et, malgré tous les arguments que je produisai â.l'appui de mon opinion, je ne reçus de sa part aucune réponse satisfaisante.

Ma première entrevue avec le Secrétaire d'Etat s'effectua à 5 heures de l'après midi. M. de Jagow me dit en me voyant entrer: «Les circonstances dans lesquelles nous nous retrouvons sont bien tristes», à quoi je répondis: «Vous les avez bien voulues».

Je répétai ensuite au Secrétaire d'Etat mon entretien avec M. Zim- mermann, au lendemain du crime deSarajévo, au cours duquel je lui avais fait observer que l'Autriche-Hongrie n'avait pas le droit de mettre au dos de toute la Serbie l'assassinat de l'Archiduc François-Ferdinand, assassinat qui avait été perpétré en Autriche par un sujet Autrichien; que si le Cabinet de Vienne avait effectivement l'intention, ainsi que me le faisait comprendre M. Zimmer- mann, d'exiger que la Serbie ouvre une enquête afin d'établir les culpabilités de ceux de ses sujets qui avaient soi-disant participé à ce crime et de punir les coupables—, s'il s'en trouvait,—il devrait adresser cette demande non par une note officielle, mais en faire l'objet d'un entretien amical avec les Représentants du Royaume limitrophe, qui, je n'en doute pas et je n'hésite même pss à le certifier, se sei'ait montré dans cette question de la correction la plus parfaite et cela d'autant plus, qu'il'y allait de son propre int&´rêt—intérêt vital—de se met- Ire d'accord, après sa guerre victorieuse avec l'Autriche-Hongrie sur toutes les questions d'ordre économique qui liaient les deux états voisins.

Quant à l'ultimatum autrichien, eontinuai-je, il était inacceptable pour la Serbie et l'Autriche-Hongrie le savait fort bien; par conséquent elle voulait la guerre et elle savait de plus que la Russie ne pouvait rester indifférente à ce conflit armé. Ce qui m'étonne le plus, disai-je au Secrétaire d'Etat, c'est que l'Allemagne, connaissant cet ultimatum et sachant que nous ne pouvions admettre ni l'écrasement, ni l'affaiblissement de la Serbie,— ait pu l'approuver: c'est qu'elle aussi, n'avait parait-il, rien contre la guerre.

Monsieur de Jagow me répondit qu'il ne savait, soi-disant, rien de l'ultimatum et que d'ailleurs c'était une question qui touchait uniquement l'Autriche-Hongrie et la Serbie (la propagande serbe et l'assassinat de l'Archiduc). A quoi je m'écriai: «En ce cas Vous avez donné carte blanche à Votre Alliée».

Sans me donner de réponse à cette observation, le Secrétaire d'Etat me déclara que la Monarchie des Habsbourg ne voulait ni l'écrasement du Royaume limitrophe, ni d'annexions territoriales, mais -qu'elle méditait simplement une expédition punitive. De plus, me dit-il, la Russie n'a rien à voir à la Serbie et lui, Jagow, n'admet pas le rôle de protecteur officiel que la Russie veut s'assumer dans les Balkans:—«en ce cas l'Allemagne aurait tous les mêmes droits vis-à-vis des petits états protestants, comme par exemple, la Suède...» Il va sans dire que je protestai énergiquement contre cette argumentation qui n'en était même pas une; quant aux annexions territoriales, ajoutai-je, l'Autriche - Hongrie peut ne pas les vouloir en ce moment, mais je sais trop bien comment se font les guerres et quelles suites inattendues elles peuvent avoir. Je ne doute pas un moment que l'Autriche était quand-même fermement décidée à s'emparer du Sandjak, dont elle ne se pardonne pas jusqu'à présent la cession en 1898 (1908?)[38] — pour mettre fin à la jonction de la Serbie avec le Monténégro.

Malgré que l'ultimatum Autrichien était inacceptable, continuai- je, la Serbie a cependant consenti à 8 ou 9 points, en étonnant l'Europe entière de sa conciliation. La monarchie des Habsbourg devait à son tour se contenter de cette réponse inespérée.

«Elle ne le pouvait,—me répondit M. de Jagow,—parce que cette réponse était pleine de réticences, et les promesses qu'elle contenait n'étaient pas sincères». Je protestai énergiquement en observant qu'on n'avait pas le droit de douter, de la sincérité de la Serbie.

Je passai là-dessus à la proposition de S. E. Grey que l'Allemagne avait refusée proposition qui, sans être, peut-êtfe, parfaite, était quand même une planche de salut, car elle permettait de causer, tandis que les pourparlers entre les Cabinets que l'Allemagne avait proposés, étaient de beaucoup plus compliqués. Dans les moments aussi critiques que ceux que l'on traverse il faut profiter de chaque lueur d'espoir, car le temps presse et il s'agit de minutes et non pas de jours, ni même d'heures.

«Pas refusé,—me répondit M. de Jagow,—mais trouvé pas pratique, les négociations du Cabinet à Cabinet l'étaient plus. D'ailleurs, ajoutat-il, il n'était pas possible que 4 Grandes Puissances se constituent en aréopage pour juger les deux autres»; a quoi je lui observai que l'une de ces Grandes Puissances, la Russie, y avait cependant consenti et que c'est encore l'Autriche-Hongrie qui avait refusé (1e participer à la conférence proposée par Grey, ne voulant pas, comme toujours, faire de concessions. J'ajoutai que dans ces conditions la situation me paraissait être des plus graves ét les suites grosses de dangers.

A ce moment on apporta à M. de Jagow une feuille de papier, qu'il me remit après l'avoir lue avec «consternation» en me demandant si la nouvelle qu'elle contenait était vraie: il s'agissait de notre mobilisation contre l'Autriche-Hongrie que j'étais chargé de lui communiquer. En lui confirmant cette nouvelle, j'appuyai,-—ainsi que j'étais chargé de le faire,—que cette mesure n'avait aucune pointe d'hostilité dirigée contre l'Allemagne, et j'ajoutai que la mobilisation aux frontières de l'Autriche était d'autant plus motivée que la Monarchie des Habsburg faisait elle-même, d'après des renseignements dignes de confiance qui m'étaient parvenus, de grands préparatifs militaires en Galicie.

En niant ces préparatifs, M. de Jagow me dit, qu'après notre mobilisation contre l'Autriche-Hongrie, l'Allemagne était aussi obligée de mobiliser, qu'il n'y avait donc plus rien à faire et que les diplomates (levaient céder dès ce moment la parole aux canons.

Je n'ai pas pu cacher à mon interlocuteur l'étonnement que me causait cette observation, car la veille encore il avait dit à Cambon que notre mobilisation contre l'Autriche n'aurait pas pour suite celle de l'Allemagne contre nous. M. de Jagow, très embarrassé, me répondit: «Mais ayant appris que la Russie préparait ses troupes à la frontière de l'Allemagne, cette dernière était bien oblig&´e de mobiliser de son côté».

Je lui observai que ce qui nous concernait nous, je n'en savait rien et je doutais que ces nouvelles fussent exactes, quant à l'Allemagne je le savais pertinemment, d'après des renseignements dignes de foi, elle ne faisait que concentrer ses forces militaires contre nous.

M. de Jagow protestait énergiquement contre ces soi-disant préparatifs et tâcha, sans y réussir évidemment, de me persuader qu'on s'était borné à rappeler les officiers qui étaient en congé et les troupes qui avaient participé .aux manoeuvres. (L'occupation du Luxembourg par un corps d'armée de 100.000 hommes, au lendemain de la déclaration de la guerre par l'Allemagne est une preuve éclatante du contraire).

Jeudi, 3 heures. Le «Local Anzeiger» annonçait la mobilisation de l'Allemagne (mon télégramme chiffré).

3 heures 10. Démenti du bureau Wolff (mon télégramme au gclair).

3 heures 15. Excuses et démenti de Jagow (mon second tél&´qramme chiffré).

A 10 heures et demie du soir, n'ayant pas reçu le télégramme № 2, contenant notre contreproposition à celle du Cabinet de Berlin, j'allai chez le Secrétaire d'Etat pour lui demander ce qu'il en savait.

M. de Jagow me dit avoir reçu un télégramme du comte de Pour- talès et apr&`s avoir parcouru ce long télégramme, il me lu le passage contenant le texte de la formule, que nous proposions,—texte qui correspondait à celui que je reçus le lendemain matin.

Je dis à Jagow que le Cabinet de Berlin devait accepter notre proposition qui était acceptable sous tous les points de vue et cela d'autant plus que la Serbie avait consenti à l'étonnement à8 ou 9 points de l'ultimatum austro-hongrois.

Le Secrétaire d'Etat me répondit que c'&´tait impossible et que la Monarchie des Habsbourg ne pouvait pas s'humilier et porter un coup à son prestige.

J'objectai que le prestige d'une grande puissance ne pouvait pas être ébranlé par une concession de ce genre, que nous tâchions de toute manière de maintenir la paix, que l'Allemagne et l'Autriche-Hongrie ne voulaient, de leur côté, rien faire dans ce but et qu'après le bombardement de Belgrade qui était une satisfaction pour l'Autriche, cette dernière devait montrer plus de conciliation, j'ajoutais que la situation devenait de plus en plus grave. Tout ce que je disais à Jagow ne le fit pas changer de manière de voir.

Je repris cet entretien avec le Secrétaire d'Etat le lendemain, Vendredi, à 10 heures du matin en faisant de mon mieux pour le convaincre d'accepter notre formule et d'agir sur le Cabinet de Vienne afin qu'il renonce à ceux des points de son ultimatum qui portaient atteinte à la souveraineté de la Serbie; j'ajoutai que toute prolongation des pourparlers ne pouvant profiter qu'à l'Autriche, était inadmissible et que si, comme je le voyais, ni l'Allemagne, ni son Alliée ne voulait faire de concessions (elles refusé[39])la proposition de Grey et l'Allemagne ne veut pas accepter notre formule), tandis que nous faisons tous nos efforts pour éviter une guerre européenne, la guerre est inévitable.

Je me butai à une obstination absolue du Secrétaire d'Etat, qui me donna la même réponse que la veille,—réponse, qui me convainquait que toute négociation ultérieure était inutile.

A 2 heures de l'après midi M. de Jagow me pria de passer chez lui et me communiqua, sur un télégramme du Comt de Pourtalès, la nouvelle de notre mobilisation générale, en ajoutant qu'après cela il n' y avait plus rien à fa ire, que le Gouvernement Impérial et Royal était obligé de déclarer dès ce moment que la patrie était en danger et d'ordonner la mobilisation générale de l'Allemagne.

J'émis certains doutes.sur l'authenticité de cette nouvelle (notre mobilisation gén&´rale), n'ayant aucune communication directe &` ce sujet.

Jagow me reparla de l'échange de télégrammes de nos souverains, en me disant que l'Empereur Guillaume avait soi-disant accepté sur la demande de l'Empereur mon Auguste Maître, le rôle de médiateur et qu'il avait même envoyé un télégramme à l'Empereur François Joseph: «Et c'est à ce moment là que Vous mobilisez toute Votre armée», me dit le Secrétaire d'Etat.

Je répondis, ainsi que je l'avais déjà fait précédemment, que l'échange des télégrammes entre Nos Souverains m'étant inconnu, je ne pouvais en parler; que je voyais au contraire que l'Allemagne ne voulait rien faire pour la paix;—quant au télégramme de l'Empereur Guillaume à l'Empereur François-Joseph, j'étais étonné que M. de Jagow ne m'en ait pas parlé avant et je le demandais si on en avait connaissance à St. Pétersbourg. Il me r&´pondit qu'il «supposait» (?) que oui, et cela par un télégramme de l'Empereur Guillaume à l'Empereur mon Auguste Souverain.

(Le Secrétaire d'Etat me faisait comprendre durant tous nos entretiens précédents, que le Cabinet de Berlin ne pouvait user de son influence à Vienne dans le but d'incliner le Gouvernement Austro-Hongrois à des idées plus conciliantes.)

Au moment où je le quittais, M. de Jagow me répéta que la situation était sans espoir après notre mobilisation à quoi je répondis qu'étant optimiste de nature je ne disais jamais «fini» avant la fin, mais que franchement je ne voyais pas trop ce que l'on pouvait faire pour éviter la guerre.

А 3 heures entrée solennelle de l'Empereur Guillaume avec toute la famille Impériale à Berlin; discours de Sa Majesté du balcon, disant qu'on Lui imposait la guerre.

Le soir &` 11 heures on m'apporta une feuille contenant l'ultimatum à la Russie—feuilles qu'on distribuait dans la rue.

Samedi, mobilisation générale Allemande (armée et flotte) et déclaration de la guerre à la Russie.

Dimanche matin à 10 heures et demie un employé du département des Affaires Etrangères m'apporta les passeports, en me disant que mon train se dirigeait sur Vergbolovo.

Dimanche matin à 11 heures — information quj Sa Majesté l'Impératrice ne pouvait pas parvenir à Vergbolovo (?) et que mon train à moi prendrait aussi une autre direction,—laquelle on ne le savait pas encore.

Dans la journée—nouvelle de l'occupation du Luxembourg par un corps d'armée de 100.000 hommes (8-ième corps), dont la mobilisation avait déjà été faite avant.

A partir du discours de l'Empereur Guillaume Vendredi 6 heures et quart p. m. toute négociation ultérieure était superflue.

(sign&´) S. Sverbéeff.