Был бы вооружен – выжил бы

Да простят меня единомышленники и другие осведомленные люди, но в этом тексте я опять буду обращаться и повторять те аргументы и факты, которые просто осточертели своей повторяемостью за время той дискуссии, которая вспыхнула в стране в 1991 году и идет до сих пор, не приводя к конкретным сдвигам в нашем законодательстве.

<cite>«А почему этого нет в странах с разрешенными пистолетами? У нас и сейчас суды постоянно сажают за превышение этих «пределов», часто вопреки элементарному здравому смыслу!»</cite>

Однако повторяя уже надоевшие общеизвестности, я не намерен этим кого-то сагитировать, переубедить или уязвить. Я хотел бы просто поразмышлять, почему в нашей стране возможность законной вооруженной самообороны граждан так тотально отторгается всеми ветвями власти и многими простыми людьми.

1

Итак. В 1991 году в хаосе «нагой» первобытной свободы, которая бушевала до 1993 года, в яростных спорах родилось множество прожектов и предложений по выбору путей развития новой России. Одним из таких предложений был проект специального фермерского ружья, чтобы будущие сельские хозяева, что заменят надоевшие колхозы, могли защищать свою собственность от мародеров, которые безнадежно потеряли вкус к работе.

Пошли также разговоры о необходимости разрешить ношение и применение гражданами нормальных пистолетов для самообороны, но эта идея тогда показалась «запредельной» даже многим суперреформаторам, да и в народе ее поддержали только 2% населения. Поэтому разрешили носить газовые пистолеты да травматические резинострелы и успокоились, даже не тронув почти ничего в прежнем советском законодательстве о личной самообороне.

Позже выяснилось, что против наших гопников всякие «газовки» совершенно бесполезны, зато очень полезны травматы-резинострелы... самим гопникам.

Во-первых, легально получить травматы очень легко, во-вторых, на расстоянии, даже небольшом, они практически безвредны, зато при выстреле в упор, особенно в голову, убивают стопроцентно. А вот идентифицировать резиновую пулю невозможно, только по гильзе можно определить, из чего стреляли. Гильзу же спрятать нетрудно после выстрела.

Так что для убийц полный комфорт – подстерег, пальнул в лицо, подобрал гильзу, спрятал подальше и иди себе, даже пистолет-резинострел выкидывать не надо, он легальный, а без гильзы с места преступления не докажешь, что убили именно из него! Недаром почти везде в мире травматы запрещены к гражданскому владению. Их применяют как полицейское спецсредство хорошо обученные группы захвата, когда очень нужно взять преступника исключительно живым.

По многочисленным воспоминаниям друзей и близких знакомых известно, что великий Пушкин регулярно упражнялся в стрельбе из пистолета как для возможных поединков-дуэлей, так и для безопасности в своих путешествиях. Тогда существовало понятие – дорожные пистолеты.

Противники гражданского оружия в дискуссиях с оппонентами очень любят цитату Чехова: «Если в начале пьесы на стену повешено ружье, то в конце оно должно выстрелить».

Сколько раз от них эту цитату слышал, видел при этом, как их лица приобретают выражение высокой таинственности, как будто изречена такая истина, которая окончательна и обжалованию не подлежит. А ведь Чехов этими словами всего лишь образно рассказывал, по какой технологии он занимается своей драматургией. Что же касается личного оружия, то в ящике письменного стола, а тем более в путешествиях он всегда держал при себе дорожный револьвер армейского образца.

В предреволюционные годы великий певец Шаляпин, будучи на гастролях, увидел ночью, как в его номер через окно лезет вор. Певец выхватил из-под подушки свой револьвер и убил «гостя» наповал. Когда в номер пришли полиция и служащие гостиницы, то они успокоили Шаляпина, дворники уволокли труп – и все закончилось.

По законам нынешней России Шаляпин гарантированно получил бы от семи лет заключения, даже если б его оружие было легальным! В царской России все виды огнестрельного оружия продавались свободно, как в нынешней Америке. И это имело свои отрицательные издержки. Оружие приобретали преступники и террористы.

Когда в 1905 году разразилась первая русская революция, то толпы мятежников громили оружейные магазины, чтобы вооружиться. Была также налажена доставка оружия подпольщиками из-за границы под видом поставок для легальной оружейной торговли.

Премьер-министром в эти годы стал мощный государственник-реформатор Столыпин П. А. Сильной рукой он подавлял волнения, одновременно проводя именно те преобразования, которые в дальнейшем позволили бы исключить причины для новых революций. Одной из тогдашних мер было частичное ограничение продажи оружия гражданам. Оно заключалось в том, что те, кто хотел приобрести длинноствольное или короткоствольное оружие, равное по характеристикам армейским образцам, должны были получить на это разрешение из полиции. И все!

2

«Красноармейца Александра Захарова стал бить возле клуба хулиган. Захаров вынул складной перочинный нож и убил хулигана. Получил за это 10 лет, как за чистое убийство. «А что я должен был делать?» – удивлялся он. Прокурор Арцишевский ответил ему: «Надо было убежать!» Так кто выращивает хулиганов?! Государство по Уголовному кодексу запрещает гражданам иметь огнестрельное либо холодное оружие, но и не берет их защиты на себя! Государство отдает своих граждан во власть бандитов – и через прессу смеет призывать к «общественному сопротивлению» этим бандитам! Сопротивлению чем?» (Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Том 2).
Читаешь, и такое впечатление, что это нынешний отчет с очередного сегодняшнего суда о превышении пределов необходимой обороны!

В 1936 году, после начала репрессивной чистки в коммунистической партии, рядовые партийцы были лишены права на получение и хранение боевого короткоствола. Это стало теперь привилегией только руководящего состава.
Тогда же, на заре советской власти, появились и еще более любопытные проявления. В частности, большевики сразу же запретили занятия боксом. Этот запрет отменили только к началу 30-х годов, когда боксеры-энтузиасты прорвались к наркому просвещения Луначарскому, показали ему поединок – и он, будучи эстетом, восхитился боксом, найдя его похожим на «супрематистский балет»... После этого бокс легализовали.
Другой пример: до начала 60-х годов ХХ века поступить в секцию по спортивному самбо можно было только по специальному направлению, которое давали партийные и комсомольские комитеты тем, кто имел их доверие. А к изучению боевого раздела допускались лишь представители армии и сил государственной охраны: милиционеры и чекисты. Только в 60-е годы самбо стало разрешенным для всех видом спорта, да и то не везде, в глубокой провинции его еще долго запрещали. Как раз в эти годы стал самбистом ленинградский подросток Владимир Путин, нынешний президент России. А вот японскую борьбу каратэ разрешили только в конце 70-х годов, да и то года на три–четыре, после чего снова резко запретили, даже посадив в тюрьму несколько тренеров, которые продолжали тренировать своих учеников уже на самодеятельной основе.
В 1969 году некий лейтенант Советской армии умудрился, переодевшись в милицейскую форму, пробраться на Красную площадь и сделать несколько пистолетных выстрелов по кортежу правительственных машин, рассчитывая убить главу СССР Брежнева. Стрелял он из своего служебного пистолета. Террориста поймали и засадили в сумасшедший дом. Но с этого времени вышел запрет на то, чтобы офицеры среднего и низшего звена армии и органов безопасности могли хранить и носить свое табельное оружие вне службы и дома. А ведь до этого запрета люди буквально жались к офицерам в опасное время в опасных местах в расчете, что они при оружии и могут защитить. Поразительно, но этот запрет строго действует и в наши дни!

<cite>«Но признание государством права граждан на оружие и вооруженную самозащиту в полном объеме станет одним из самых решающих шагов в правильном направлении развития нашего общества и страны в целом»</cite>

В те же 60-е годы по Советскому Союзу прокатился взрыв молодежной уличной уголовщины. Милицию тогда вооружили дубинками, всех трудящихся обязали дежурить в народных дружинах, но ничего не помогало! В вечернее время улицы городов превращались в джунгли, кишевшие кодлами озверевшей шпаны.

«Как же мы искореним хулиганство, если нам нечем от них отбиться?! Получается: кто взял нож, тот и пан.
А что, если бы тот, кто возымел желание взять нож и встретить на улице запоздалого прохожего, вдруг подумал: «А вдруг у него тоже нож?» Гарантирую: 50% оставили бы эту мысль. Из оставшейся половины – решительных – половина бы унесли ноги в руках». (Опубликовано в сборнике: Шукшин В. М. Нравственность есть правда. М., 1979).
Предыдущий отрывок из книги Солженицына был написан практически в те же годы, что и шукшинский, видимо, под тем же впечатлением от наблюдаемой в стране обстановки. С тех пор пролетело почти полвека, сменились поколения политиков в стране, она переменила всю госсистему, зато закон о личной самообороне в духе 1926 года сохранен так бережно и эффективно, как будто от его малейшего изменения в России способны рухнуть все основы государства. (?!)

Удивительно и подозрительно схожий сценарий разыгрался в России в лихие 90-е годы... Рухнула в небытие система государственной власти на базе однопартийного господства коммунистов. Страну повели люди, принадлежащие к различным политическим кланам, которые безответственно грызлись между собой. Политический раздрай и коррупция парализовали армию, полицию и спецслужбы. Включился механизм раздела бывшей «общенародной» государственной собственности, и взлетела организованная преступность. Группы оснащенных армейским оружием боевиков бились между собой, чтобы их главари и высокопоставленные закулисные хозяева смогли оттяпать друг у друга лучшие куски собственности. Такие же вооруженные банды поголовно облагали данью всех, кто пытался заниматься любым частным предпринимательством.

К тому же начались кавказские войны и захваты городов типа Буденновска. Но закон о запрете на личное оружие и пределах необходимой обороны стоял и работал неукоснительно!

Опять практически исчезла безопасность для большинства населения. Ну и как водится, возник спрос на «спасителя». В конце 90-х силовики начали работать все эффективнее, им развязали руки, они смогли при «общении» с бандитами открывать огонь на поражение при любом подозрении на опасность.

Пошли массовые посадки главарей, и бандоармии достаточно быстро растаяли, как снег на солнце. Эти перемены люди связали с именем Владимира Путина, который и стал президентом, убедительно выиграв выборы. 
Следует добавить, что в настоящее время полицейские оперативники жалуются, что стали бояться ходить с табельным оружием даже на опасные задания. Ответственность за любой выстрел стала такой, что только написание отчетов за него способно высушить все мозги.

Судьям и прокурорам официально разрешено носить и хранить служебное короткоствольное оружие даже вне службы, но большинство из них боятся это делать больше, чем возможных покушений. Интересно, к чему бы это?

Теперь возвращаюсь к бесконечным спорам о возможности разрешения в России нормального короткоствольного оружия самозащиты. Есть безусловное историческое правило: оружие должно быть недоступно детям, сумасшедшим, заключенным, рабам и населению оккупированных территорий.

В частности, в Германии гражданское оружие было запрещено до 1956 года, то есть до времени, когда она, перестав быть зоной оккупации, вновь стала самостоятельным государством. А до этого гражданское оружие тоже было под запретом сразу же после прихода Гитлера к власти, нацисты оставили оружие только своим по примеру большевиков в СССР.

Как представителю и региональному координатору всероссийского движения «Право на оружие» мне довелось участвовать уже во множестве круглых столов и дискуссий в разных аудиториях по вопросу возврата гражданам России права на нормальный гражданский короткоствол и обеспечения законной возможности его использовать без риска самому оказаться на скамье подсудимых, то есть установить в этом случае правоприменительную практику, характерную для подавляющего большинства современных цивилизованных государств. И вот что выявилось и всплыло в результате этих общений...

С 1992 года сложился достаточно постоянный и устойчивый набор мнений и возражений сторонников и противников гражданского оружия самообороны. Это небольшой набор, и я его сейчас коротко процитирую:

1. Русские в массе бескультурны, склонны к пьянству, хамству и несдержанности. Им оружие доверять опасно.

В России 5 млн легальных ружей на руках, 500 тыс. травматических пистолетов, почти 10 млн нелегальных стволов, а преступность с их применением подчас гораздо ниже, чем в странах, где насыщенность огнестрельным оружием намного выше.

К тому же в Прибалтике, Молдове, Грузии полно русских, разрешен гражданский короткоствол – и никаких «ужасов». Там русские – другие, что ли? В то же время по уровню преступных убийств Россия на одном из первых мест в мире, намного опережая страны с легальным гражданским оружием самообороны, в том числе и бывшие республики Советского Союза, где разрешили короткоствол.

2. Если разрешить короткоствол, то его сразу накупят преступники и психи, а разрешающие справки будут получать за взятки у продажных полицейских и врачей. Или начнут нападать на людей с целью завладеть их пистолетами.

Когда в постсоветских и постсоциалистических государствах разрешали короткоствол, то вопрос о продажных врачах и полицейских тоже был, его отрегулировали просто: если разрешенный ими пистолет выстрелит в руках преступника или психа, то они лишаются профессии и получают тюремный срок, ведь на справке видно, кто ее выдавал, заранее зная, в какие руки попадет купленный пистолет.

И самые распродажные врачи и полицейские просто посчитали, что больших взяток они за справки никогда не получат, а за мелочевку ставить под удар карьеру со свободой глупо и смешно.

И вообще, зачем преступнику легальный пистолет? Чтобы сразу попасться при его применении? Зачем отнимать пистолет у владельца, если можно спокойно его купить на черном рынке, не рискуя, что владелец пистолета даст тебе отпор или запомнит тебя для полиции либо полиция после нападения тебя поймает по следам на месте преступления?

3. В странах, где доступ граждан к оружию более свободен, регулярно бывают массовые убийства. Хотите, чтобы и в России это началось?

Попытки массовых убийств со стороны маньяков и террористов периодически случаются в любых странах, независимо от любых запретов на оружие, и в России тоже. Причем такие убийцы всегда стараются появиться там, где точно знают, что не получат вооруженный отпор.

В той же Америке убийцы приходили в места, где обычным гражданам появляться со своим оружием категорически запрещено. В Китае всем запрещен любой огнестрел, так тамошние маньяки появляются в школах и детских садах с ножами и топорами. И убивают иной раз гораздо больше, чем из огнестрела, прежде чем их остановят. А вот в Швейцарии и Израиле нет зон, свободных от вооруженных людей. Так там нет и массовых убийств, все такие попытки пресекаются сразу же вооруженными гражданами – почти всегда раньше появления полиции.

4. Среди владельцев гражданского оружия может возрасти риск несчастных случаев из-за него.

Если так рассуждать, то в первую очередь надо запретить частные автомобили, статистика несчастных случаев из-за них всегда будет подавляюще превышать количество несчастий от любых других причин!

5. После разрешения пистолетов их владельцы будут массово попадать под суд за нарушение закона о пределах необходимой обороны.

А почему этого нет в странах с разрешенными пистолетами? У нас и сейчас суды постоянно сажают за превышение этих «пределов», часто вопреки элементарному здравому смыслу! Просто надо изменить закон.

6. Вам что, травматических пистолетов недостаточно?

Травматы надо вообще запретить. Убить из них можно, а защититься ими не получится. К тому же пулю от травмата без гильзы не идентифицируешь, а гильзу после убийства легко спрятать. Недаром травматы в качестве гражданского оружия в других странах запрещены практически везде. А мы, в России, опять «надели штаны через голову».

Вот, собственно говоря, и весь перечень. Может быть, кто-то захочет чего-нибудь туда добавить, но наверняка это окажется вариантом, перепевом или частным случаем одного из этих шести пунктов.

И когда вступаешь в дискуссию с оппонентами, то их аргументация постоянно сводится к однообразному перечислению этих пунктов, практически всегда в вышеуказанном порядке. Дискуссия начинается с пункта один, даешь на него уже названные контраргументы, а если оппонент – представитель власти, партийный чин или журналист, то ругнешь его за неуважение к собственному народу, тогда он обычно теряется, даже пугается и тут же хватается за пункт два, мол, заботливый я...

Переубедить оппонента обычно никогда не удается, зато аудитория его первоначальных сторонников начинает поддаваться, кто-то уже, в принципе, начинает соглашаться, что нужен легальный короткоствол, хотя делает это еще с о-очень большими оговорками. Поучаствовал я в нескольких таких дискуссиях и от их одинаковости прямо затосковал.

Одним из самых яростных моих оппонентов однажды был весьма пожилой полковник советской милиции, бывший оперативник и криминалист, ныне – преподаватель юридического факультета. Он очень своеобразно и непривычно спорил со мной по первому пункту. Когда я сказал, что пистолеты – это оружие чести, прежде всего для офицеров, а их тем же офицерам боятся доверять, то полковник заявил: «...И правильно делают! Нет чести у нашего народа, давно уже нет...» В тот раз я даже растерялся. Этот полковник был убежденный коммунист, советский до мозга костей – и такое заявление. (?!)

Но потом, подумав, я понял: да это же просто полицейский синдром! Полицейские возятся с человеческим отребьем, видят его много и постоянно, от этого, как говорил Остап Бендер, теряют веру в человечество.

Обычное профессиональное психологическое расстройство. Зато этот же полковник сразу согласился, что закон о самообороне надо кардинально менять. Но теперь, когда я смотрю телевизор или читаю прессу, то вижу, что всегда все случаи, связанные с применением личного огнестрела в России и по миру, подаются нашими официальными СМИ так, чтобы максимально убедить, как опасно быть владельцем такого оружия, мол, не может от него быть пользы никогда, только вред и опасность.

В сущности, это прививка «полицейского синдрома» в отношении гражданского оружия уже всему населению России.

Мне как-то довелось лично пообщаться с прокурором-пенсионером, он опытный криминалист, прошел путь от следователя прокуратуры до прокурора области. С ним я обсуждал все тонкости нынешнего законодательства о превышении пределов необходимой обороны. Причем эти особенности при пристальном рассмотрении даже моего прокурора ставили в тупик. Я просил его хоть как-то сформулировать идеологию этого закона, которой могли руководствоваться те, кто его когда-то писал.

После основательного размышления прокурор неуверенно сказал: «Возможно, заботились о том, чтобы под видом самообороны не совершались умышленные и даже заказные убийства... Хотя... Если, например, «заказуху» маскировать под самооборону, то убийца должен будет сам сразу сдаться в полицию, пройти через следствие, да еще на суде убедить судей или присяжных, что оборонялся. А если у него биография сомнительная, как у всех киллеров? Нет, такая игра слишком рискованна для убийц. Да и в мировой судебной практике умышленные убийства под видом самообороны от нападения практически отсутствуют».

После 1969 года офицерам запретили держать вне службы только табельные пистолеты, а форменные кортики (длинные боевые кинжалы!) и наградные пистолеты остались в свободном владении у законных обладателей. С соответствующими правами! Поэтому понятно, почему сейчас образовался целый слой владельцев наградного оружия из числа разных политических и бизнес-«шишек».

<cite>«После разрешения пистолетов их владельцы будут массово попадать под суд за нарушение закона о пределах необходимой обороны»</cite>

И еще такая законодательная экзотика имеется! В разное время я выделил в потоке информации следующие сообщения: глава Чечни Кадыров наградил чеченку, убившую бандитов, в Дагестане полиция выдает автоматы добровольцам для защиты их сел от лесных бандитов, президент Путин в Дагестане в очередной раз благодарит местных жителей, которые, вооружившись, сами дали в свое время отпор бандам Басаева и Радуева, пришедшим на их землю, президент Путин наградил пятнадцатилетнего чеченца, расстрелявшего у себя дома из автомата убийц своего отца.

Меня эти сообщения одновременно порадовали и озадачили. Джигиты бьют бандитов – молодцы! Но каким оружием? Если оно у них законное, то по какому закону? А если такой закон имеется, то почему его не применили, когда Басаев шел на Буденновск? Или в Кущевке он почему не сработал? Там у многих мужиков свои законные дробовики, но применять против бандитов они их боялись. Боялись, что закон будет против них.

Во все времена, во всех странах фундаментом народа и государства считаются воины. Воин – это не всегда человек в форме и с оружием, но всегда тот, кто защитит, придет на помощь, не способен на подлость, готов поставить свою жизнь во имя долга.

Воин – это человек чести. И именно люди чести наиболее беззащитны в нашей стране. Ибо сейчас они лишены права иметь оружие в повседневной жизни, а честь не позволяет им спасать свою шкуру, когда вооруженные мерзавцы и психи творят беспредел. Вот мы и видим постоянно, как беспомощно и бесполезно гибнут лучшие из лучших. Когда псих Виноградов стрелял по людям, один из них бросился на него с голыми руками и оказался тут же убит. Был бы вооружен – выжил бы и другим помог.

Так что получается вроде как геноцид, жертвой которого в любой момент может стать тот, кто в минуту опасности способен думать не только о собственной шкуре. Для справедливости напомню, что когда в Америке другой псих расстреливал школьников, на него так же без оружия бросилась директриса и погибла. Эта школа была зоной, где оружие запрещалось иметь даже охранникам. Но в Америке таких мест даже в школах не слишком много, а Россия такова целиком.

3

Найдутся горячие головы, которые, ознакомившись с выстроенными мною фактами, тут же сделают вывод: мол, все им ясно, госруководство, надежно защищенное Федеральной службой охраны, использует уголовный мир как инструмент управления народом. А чтобы этот инструмент был эффективен, народ должен быть лишен способов к самостоятельному сопротивлению бандитам, пусть всегда нуждается и уповает только на государственных правоохранителей и силовиков.

Но для меня такой вывод слишком прост хотя бы потому, что в руководстве России уже сейчас немало влиятельных деятелей, которые серьезно и открыто ратуют за возврат людям права на нормальный гражданский короткоствол и за соответствующее изменение закона о самообороне. Так что все обстоит гораздо сложнее, глубже и, я бы сказал, психологичнее...
Вопрос о праве на оружие в России есть одна из видимых верхушек айсберга, который можно назвать философией взаимоотношений власти с народом и народа с властью. Эта философия родилась, выросла, закоренела давно и очень прочно. Переменить ее будет трудно, болезненно, но менять – необходимо!

Часто в спорах с оппонентами я привожу такой аргумент: «Ну хорошо, кто против оружия, тот может не покупать, когда его разрешат. Сейчас за нелегальный пистолет сажают, а когда их легализуют, ведь никто не посадит тебя, если ты без пистолета. Живи по-прежнему и даже агитируй, чтобы люди тоже не покупали оружие».

В ответ говорят: «Если всем разрешат оружие, это вынудит меня тоже его купить...» Когда я такое слышу, то вспоминаю книгу Ознобишина «Рукопашный бой», где автор отмечает, что многим людям даже оружие носить при себе бесполезно. У них просто не хватит духу применить его в опасности.

Ведь если легализовать пистолеты, дать возможность ими защищаться и защищать без риска судебного преследования, то сильные духом смогут на равных противостоять дюжим вооруженным уродам, перестанут постоянно гибнуть-увечиться в схватках с ними и сразу получат свое законное признание в обществе. А следовательно, быстрее начнут занимать лучшие места на всех этажах жизни.

И это правильно, ибо иной способ развития есть вырождение!

Повторю, что в 1991 году идею гражданского короткоствола поддержали всего 2% россиян. В числе противников находился тогда и я – вместе со многими моими нынешними единомышленниками. Постепенно, путем изучения фактов, размышлений и сопоставлений, мы пришли к своим сегодняшними убеждениям.

Среди аргументов, которые высказывают против гражданского короткоствола представители высшей власти России, есть такой: «Ведь большинство народа против». Хорошо, допустим... Мимоходом съехидничаю, что еще большее большинство у нас стоит за применение смертной казни, ну и где она?! Но не это главное.
В связи с этим я вспоминаю высказывание великого итальянского политолога эпохи Возрождения Никколо Макиавелли.
«...Разоружая народ, власть таким образом оскорбляет его недоверием, а это говорит о трусости и подозрительности правительства». 
Ну, в трусости я наше правительство упрекать не буду, а вот о недоверии порассуждаю... Как я отмечал выше, правительство России против гражданского короткоствола заодно с большинством народа (хоть и тает это большинство очень заметно!), но ведь именно в этой части народа как раз и господствует желание подчиняться за то, чтобы их кормили и защищали. Не побоюсь назвать такое желание рабским навыком.
Предвижу насмешливый вопрос оппонентов, мол, не считаю ли я, что если разрешить нашим людям пистолеты и возможность ими безнаказанно защищаться, то это сразу же уничтожит всяческую преступность, поднимет науку и экономику? Нет, не считаю. Чудес не бывает. Но признание государством права граждан на оружие и вооруженную самозащиту в полном объеме станет одним из самых решающих шагов в правильном направлении развития нашего общества и страны в целом.

Безусловно, ничего не бывает без издержек. Недостатки есть продолжение любых достоинств. Так и с правом на оружие будет. Но я и мои единомышленники готовы преодолевать и отвечать за те издержки, которые принесет это право, а не терпеть унижения, которые существуют сейчас при его отсутствии. Я знаю, что в любой момент могу стать жертвой вооруженного преступника или маньяка, несмотря на все имеющиеся антиоружейные запреты. И так будет всегда. 
Я также знаю, что могу стать жертвой вооруженного нападения и даже погибнуть, будучи вооружен личным разрешенным пистолетом. Так вот я предпочитаю второе, потому что в этом случае останусь человеком, которому просто не повезло, но мог бы и защититься, будь я бдительнее, расторопнее и тренированнее. А в первом случае я просто безоружная овца, от которой ничего не зависит перед лицом вооруженного урода, будь я хоть во много раз его сильнее, храбрее и быстрее...

Как я уже отмечал выше, нынешний закон о самообороне вызывает неприятие абсолютно у всех, независимо от их отношения к праву на оружие. Ненавистна сама суть, идеология этого закона, по которой любой, кто защищается от нападения, рискует оказаться в тюрьме сам. Почему, спасая себя и своих близких от нападающей шпаны, будучи в это время в состоянии аффекта, человек принужден заботиться о том, как бы преступник не превратился в «потерпевшего», имеющего право глумиться в суде над своей неудавшейся жертвой? 
Этот бессмысленный и беспощадный судебно-карательный конвейер до сих пор не удается остановить! Не помогают никакие регулярные поправки и разъяснения Верховного суда, потому что идеология закона остается неизменной. Полагаю, что всем активистам, сторонникам права на оружие следует навалиться на эту проблему, мобилизовав все и всех, в том числе правозащитное сообщество.

А когда закон о самообороне будет переделан по-настоящему, то сам собой встанет вопрос о том, чем можно и должно эффективно защищаться. Как следствие, закон о праве на настоящее оружие чести превратится в реальность. Когда же примут и этот закон, страна действительно сразу станет другой. Достойной! И в такой стране мне хотелось бы жить...