Александр Невзоров Закон о «чувствах» как «крыша» для супербизнеса

Извлеченный из глубин Средневековья закон о «чувствах» наконец прошел гигиеническую обработку. Создатели «новой русской духовности», прежде чем спустить закон на публику, соскребли с него часть паутины и слизи, а также помыли ему клыки и морду, попачканные кровью всяких богохульников типа Джордано Бруно. Но суть закона ничуть не поменялась. Любое публичное свободомыслие он трактует как преступление. И он голоден.

Появление закона о «чувствах» доказывает, что миссия православия на Руси снова провалена: без нагаек, штыков, штрафов, «сроков» и иной полицейщины учение божье оказалось бессильно. А его миссионеры, конечно, готовы выходить на диспуты «о любви к ближнему», но при условии, что их оппоненту вбит кляп до самого надгортанника, а руки заломлены и связаны. Новая редакция 148-й статьи УК РФ возможности «заткнуть» и «связать» предоставляет в полном объеме.

Так что закон не надо недооценивать. Он вполне эффективен. Неспособный спасти «веру», он в состоянии какое-то время защищать идеологию, в которую давно трансформировалась государственная религия. Будем откровенны: она утратила свою «возвышенную» составляющую еще в пожарах Новгорода и Ростова, восставших против кровавых методов христианизации, в воплях сжигаемых заживо волхвов, староверов и вольнодумцев. Вспомним: «А ежели кто не причащается, тех сечь розгами, давая по 5000 раз нещадно» (В.И.Семевский «Крестьяне в царствование Екатерины II», т. 1, СПб, 1903, стр. 310).

В реальности XXI века клерикальная идеология выглядит особенно забавно. Она опирается на «традиционные ценности России», позабыв, что они порождение того общества, в котором работорговля, рабовладение, публичные побои, вырывание ноздрей, гаремы из крестьянских девок, клеймение лбов и травля детей собаками для потехи, лакейство, холуйство, «запорки вусмерть» и челобитные — были не просто обыденным делом, но являлись узаконенным государственным нормативом. Закон о «чувствах», если будет умело применяться, вероятно, позволит вернуться ко многим из этих традиционных ценностей, так как большинство из них имеет религиозные подпорки.

Современная клерикальная идеология лукавит, делая вид, что напрочь позабыла и еще один пикантный факт: уровень умственного развития основы Св. Руси, т.е. русского крепостного крестьянина (того самого «богоносца»), не только в X—XVIII вв., но даже в начале XX века не отличался от уровня туземца Соломоновых островов, Новой Зеландии, Новой Гвинеи или народностей Нижнего Конго. Мировоззрение тех и других, их представления о болезнях, зачатии, родах, жизни, смерти, механике мира, добре и зле были практически идентичны. В «парничок», где выращивалась «вековая мудрость народа», легко заглянуть благодаря огромному объему документов, зафиксировавших подлинные представления основной массы жителей России того времени. Этнографическое бюро князя В.Н.Тенишева с 1844 по 1903 год дотошно, по всем без исключения губерниям, собирало свидетельства «народного мировоззрения». Сравнив их с современными им антропологическими материалами Тэйлора, Леви-Брюлля, Леви-Стросса, зафиксировавшими основные представления конголезцев, аборигенов Австралии, Соломоновых островов и Новой Гвинеи, мы видим поразительное сходство народов, которые удерживались в первобытности насильно или же естественным образом.

Приведем несколько примеров.

С туземцами Соломоновых островов тогдашнего русского крестьянина роднит убежденность, что пол зачинаемого ребенка можно отрегулировать в момент зачатия. Разница лишь в том, что русский народный способ предлагает мужчине при совокуплении надевать шапку или «бабий платок», а «соломоновец» пытается воздействовать на процесс с помощью «мужских» или «женских» перьев в голове. Примерно так же обстоит дело с контрацепцией. Народная мудрость предписывает крестьянской барышне пить собственные месячные, слегка растворенные водами семи ручьев, а туземке Австралии разводить их брызгами ночного дождя.

Впрочем, дело даже не в сходстве — первобытное мышление, как известно, транснационально. Дело в уровне интеллекта основной массы жителей православной империи. Это первобытное состояние 80% населения сегодня практически недостижимо, а именно в нем был секрет «державности» царской России. В принципе, конечно, можно заставить наших дам вновь начать пить свои месячные. Но для этого потребуются долгая, кропотливая работа религиозных организаций и очень большие бюджетные средства. Здесь одним удалением астрономии-биологии-геологии из школьного курса уже не обойдешься.

Впрочем, возможно, мы плохо думаем о тех людях, которые откопали закон о «чувствах» на средневековой помойке и спустили на впечатлительную российскую публику. Не исключено, что они руководствовались отнюдь не мракобесием, не желанием обрушить страну в прошлое, из которого нет возврата в цивилизованный мир, а вполне здравыми меркантильными соображениями. Например, созданием суперофшора.

Зачем нужны все эти кипрско-мальтийские риски? Зачем иметь дело с коварными греками? Проще создать нечто подобное внутри страны. Обнести ЭТО саркофагом из «моралей», «вер» и «патриотизмов» настолько мощным, чтобы снаружи никому и никогда не было возможности расслышать клокотания бродящих внутри денежных масс. А вокруг саркофага создать силовое поле из постоянной истерики об «оскорблении чувств» и нарушении «таинства веры». Чтобы ни один налоговик, ни один прокурорец никогда не смел бы сунуть туда носа в погонах.

Это уже даже не суперофшор. Это блаженный и праведный Офшорий. Ну, а мелкие побочные эффекты, вроде деградации и раскола страны, в этом случае вполне извинительны заботой о неусыпном благе блаженного старца. Конечно, у обслуги Офшория могло бы ничего и не получиться, если бы не общественность на «подтанцовке». Активисты, хоругвеносцы, депутаты… Все те, кто способен поддерживать градус религиозной истерики и принимать законы, охраняющие покой блаженного.

Вряд ли, кстати, сама «подтанцовка» в курсе, в каком величественном концерте она задействована. Ее главная награда — в праве на публичную пафосную истерику, в возможности хоть денек вкусить сладость собственной опричности. На имперскую «подтанцовку» не следует обижаться. Ей самой так комфортнее. Ее идеал России — глухо заколоченная «берендеева избушка», из которой откачана ненавистная «европейщина» и создан державный вакуум. В этой «избушке», передушив и пересажав инакомыслящих, они смогут наконец переодеться девами в кокошниках, опричниками, великими русскими писателями, царями, боярами — и будут водить бесконечные благостные хороводы в своем безвоздушье, счастливые от того, что задыхаются во имя идеи.

По всей вероятности, дело обстоит именно так. Но пугаться не стоит.

Все предопределено. Все нормализуется даже и без особых революций.

Дело в том, что сквозь коросты патриотизмов, мертвых идеологий и глупых законов, взламывая пафос и злобу «новой русской духовности», упрямо и неостановимо прорастают новейшие прагматические поколения. Они убийственно трезвы. Сплюнув на пол «берендеевой избушки» и прищурившись, они сформулируют свое житейское кредо следующим образом: если Россия хочет быть моей родиной — ей придется приложить для этого множество усилий. И вновь старушке РФ придется отдирать с себя коросты. И вновь — с кровью. И со старцем Офшорием придется проститься.

Погрустневшие имперцы, конечно, будут сопровождать трагедию отдирания корост и прощания траурным маршем, исполненным на ложках, балалайках и графинчиках. Но уже не из кресел Госдумы, а в качестве фольклорного ансамбля со сцены роскошного ДК, который тоже неплохо будет смотреться на месте бывшего бассейна.