Пять месяцев вся страна ищет и не может найти бешеные деньги, якобы пришедшие из-за рубежа на счета российских НКО
В российской политике уже давно — как в том фильме: «Когда президент что-то делает, значит, это не противоречит закону!» То есть если президент сказал, что некоммерческие организации, занимающиеся внутриполитической деятельностью, получили за четыре месяца после принятия закона об НКО почти миллиард американских долларов, значит, так оно и есть. И глупо ставить это под сомнение.
Напомним, речь идет об интервью, которое Владимир Путин дал немецкой телекомпании ARD в апреле нынешнего года. Гарант сказал буквально следующее: «Только за четыре месяца после принятия нами соответствующего закона на счета этих организаций из-за границы поступило <…> 28 миллиардов 300 миллионов рублей. <…> Это организации, которые занимаются внутриполитической деятельностью». Закончил свою мысль президент ну просто неоспоримой фразой: «Разве наше общество не должно знать, кто и на что получает деньги?»
Общество отреагировало моментально: в течение недели после этого интервью 58 лидеров российских некоммерческих организаций отправили президенту открытое письмо, в котором впервые за долгое время выразили солидарность с господином Путиным: «Мы так же, как и вы, считаем, что общество имеет полное право знать о том, какие организации, в каких объемах и на что получают поддержку, в том числе из-за рубежа». Правда, существует маленькая неувязочка: цифры, названные президентом, в десятки раз превышают представления самих руководителей НКО об объемах иностранной поддержки, поэтому неплохо было бы подкрепить слова президента фактами и опубликовать полные данные, на которые опирается Путин: списки 654 НКО с указанием сумм, полученных ими за последние 4 месяца, и деятельности, на которую они были потрачены.
Через несколько дней пресс-секретарь президента Дмитрий Песков пообещал, что ответ обязательно последует, как только администрация получит это обращение.
С того момента отношения между гражданским обществом и властными структурами вернулись к традиционному формату недопонимания, а взаимодействие, как обычно, превратилось в игру в одни ворота: ответ на письмо не был получен ни от президента, ни от его пресс-секретаря. Все, чем оставалось довольствоваться НКО, — стандартная отписка: мол, письмо из администрации президента направлено в Министерство юстиции «в соответствии с компетенцией по разрешению поставленных в нем вопросов».
Наконец, спустя полтора месяца, Центр развития демократии и прав человека, Transparency International-Р и Совет по правам человека получили ответ за подписью заместителя директора департамента по делам НКО Министерства юстиции Татьяны Вагиной. Выяснилось: Минюст ничем не может помочь, поскольку данные о миллиарде, полученном российскими НКО, были представлены ведомству из Росфинмониторинга и относятся к информации «для служебного пользования», потому «не подлежат разглашению Минюстом России без соответствующей санкции Росфинмониторинга» (согласно постановлению правительства № 1233).
Это самое постановление прямо указывает: информация относится к служебной тайне, если это «диктуется служебной необходимостью». Такая «резиновая» формулировка развязывает руки госслужащим: под нее можно подвести любую информацию, которую по каким-то причинам не хотелось бы обнародовать.
Непонятно, правда, как это соотносится с Законом «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», согласно которому доступ к информации может быть ограничен только тогда, когда сведения составляют гостайну (п. 1 ст. 5). Объемы финансирования российских НКО уж точно не относятся к разряду государственных тайн, если только не предположить, что сведения о миллиарде долларов не соответствуют действительности, а потому такой компрометирующий президента факт нельзя разглашать.
Представители некоммерческого сектора и сами недоумевают: «Мы размещаем в публичном доступе на сайте Министерства юстиции ежегодные отчеты о своей деятельности, включая полные данные о средствах, поступающих из-за рубежа.
С этими данными может ознакомиться любой желающий». Но у Минюста, видимо, другие данные — и с ними не так-то просто ознакомиться. Поэтому продолжается затянувшаяся переписка между НКО и различными ведомствами.
Представители некоммерческих организаций настаивают: раз нет федерального закона, который бы ограничивал доступ к данным о пресловутом миллиарде, то скрывать эти сведения Минюст не имеет права: любые ограничения прав граждан могут допускаться только федеральными законами, а не подзаконными актами, на которые ссылается Минюст.
Предположим, что Росфинмониторинг все же не обязан представлять сведения кому попало. Но когда запросы отправляет депутат Госдумы, отвечать все же надо. Дмитрий Гудков тоже присоединился к переписке с ведомствами и даже получил ответ Росфинмониторинга, в котором пространно излагались задачи и обязанности ведомства. Но в конце трехстраничного ответа было все то же: данные о злополучном миллиарде так и не опубликуют.
Это очередная правовая несостыковка, но уже с законом «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной думы» (№ 3-ФЗ от 8 мая 1994 года), в котором прописано буквально следующее: «Сведения, составляющие государственную тайну, представляются в порядке, установленном федеральным законом о государственной тайне».
В итоге вопрос: «Где деньги, Зин?» — кажется, так и останется без ответа. Или задавать его нужно иначе: а были ли деньги?
Получается, президент, опираясь на данные «для служебного пользования», может публично обвинить некоммерческие организации в получении огромных сумм из-за рубежа. Какой смысл во всяких там подтверждениях? Лишняя бумажная волокита.
Или другой вариант: массовые проверки НКО завершились. В середине июля генпрокурор Чайка, выступая перед Советом Федерации, с пафосом повторял, казалось, только одну мантру: если организация получает деньги из-за рубежа, то она уж точно заслуживает звание «иностранного агента», потому что сам факт иностранного финансирования — очевидное доказательство работы на заграницу. Сначала казалось, что речь господина Чайки вызвала не ту реакцию, на которую он рассчитывал, — «иностранные агенты» только посмеялись: за месяцы обысков, изъятия документов, многочисленных постановлений и представлений они и не к такому привыкли. А может, именно этого генпрокурор и добивался, героически принимая удар на себя, когда наверху поняли, что пора спасать положение.
Но в очередной раз оказалось, что действия президента, Минюста и Росфинмониторинга никак не удается подвести под общий знаменатель: президент публично заявляет, что граждане имеют право знать, кто и на что получает эти деньги, но ответ, полученный из Росфинмониторинга, утверждает обратное.
Руководители НКО, которые и так с трудом находят общий язык с президентом, все же предприняли еще одну попытку обратить внимание господина Путина на эти расхождения: Елена Панфилова (Transparency International-Р), Елена Тополева (АСИ), Евгений Гонтмахер (Комитет гражданских инициатив), Юрий Джибладзе (Центр развития демократии и прав человека) и Дмитрий Дубровский (АНО «Право знать», Санкт-Петербург) направили еще одно письмо президенту, в котором прямо указали: отказ в обнародовании информации может означать одно из двух: либо ведомства не согласны с президентом, либо информация «изначально была недостоверной, и теперь эти ведомства стремятся скрыть этот факт».
Эксперты, опрошенные «Новой», уверены: без прямого указания сверху Росфинмониторинг не пойдет на раскрытие информации, потому что, в таком случае, она просто не найдет документального подтверждения. У НКО остается всего два варианта, и еще неизвестно, какой из них эффективнее: продолжать бесконечную переписку с ведомствами или попытаться оспорить запрет на получение данных в суде.
