Петербург - не Россия

Петербург – не Россия. Как, впрочем, не Россия и все вышеперечисленные мной регионы. Может быть, Россия в узком смысле – это Московия, т.е. Москва плюс те территории, которые исторически идентифицируют себя с Москвой. Условно говоря, те, которые в 70-е годы прошлого века ездили в Москву за колбасой; тогда, если помните, было даже такое понятие - «колбасные электрички». Кто ездил за колбасой в Москву, вот тот и может, наверное, считать себя аутентичным россиянином. Все остальные территории – это придавленные Московией в тот или иной исторический отрезок времени земли и страны, которые просто ждут своего часа, когда они, наконец, сбросят этот имперский экзоскелет, который их сковывает на протяжении столетий, и снова станут процветающими самостоятельными, самодостаточными странами регионального масштаба.

Московия, не может быть никакой, кроме как имперской вертикально интегрированной системой.

Почему Петербург – не Россия? Потому что Петербург – это не город, построенный Петром I. Это регион (историческая Ингермландия), который существовал и развивался многие сотни лет до прихода туда московских правителей (ставших после этого петербургскими императорами) и будет существовать после того, как Российская Федерация дезинтегрируется. То есть после того, как она последует по тому пути, по которому двинулся Советский Союз в эпоху Перестройки.

Восстановление Московской империи со столицей в Москве для Ленинграда и Петербурга оказалось губительным и продолжает оставаться губительным. Город архитектурно и культурно уродуется, экономически, культурно и ментально придавливается. Пятимиллионный город, третий по величине город Европы, испытывает проблемы со средствами массовой информации: у нас всего один политический городской журнал, всего один захудалый городской телеканал, нет никакой общественной жизни, нет ощущения, что мы хозяева своей собственной региональной судьбы. А ведь гражданский потенциал у петербуржцев есть, и немалый. Эпоха Перестройки показала, что как только городу дается возможность о себе подумать и заявить, он тут же выбирает власть, которая кажется ему близкой ментально, формирует свою концепцию региональной свободы.

Я напоминаю, что именно в те годы родилась концепция Ленинградской зоны свободного предпринимательства. И это было не случайно.

Да, сегодня Петербург активизировал не гражданско-демократическую, а другую – имперскую - половину своего общегородского мозга. Петербургу, наверное, кажется, что он вместе с Москвой повелевает этой страной. Но как только наступит этап нового имперского полураспада, Петербург тут же активизирует европейскую половину своего сознания, как это случилось во времена Перестройки. И в этой дезинтегрировавшейся России, когда, допустим, отвалится Кавказ, потом Поволжье, потом Сибирь вспомнит о том, что она должна сама распоряжаться нефтью, - в этой уменьшившейся России Петербург под Москвой не задержится ни на секунду!

Разумеется, в этом случае он будет себя мыслить как полноценный балтийский регион, как звено в кольце балтийских стран большого еврорегиона, который начинается Норвегией и заканчивается Данией. Это кольцо проходит через Петербург, который сегодня искусственно вырван Московией из данного контекста. Хотя и стремится всеми силами это отчуждение подсознательно преодолеть.

Уже сейчас для петербуржцев поездка в Хельсинки - несмотря на границу и таможню, где надо часами стоять в очереди, - естественный и очень популярный маршрут. Петербуржцы ездят в Финляндию на выходные «просто так», а в Москву, в основном, тогда, когда есть какая-то служебная необходимость. Москва – это, по сути, дальнее зарубежье для Петербурга, а Хельсинки – ближнее. Я уже не говорю про Владивосток, который Ленин предлагал считать «нашенским». Для Петербурга это просто другой свет.

Петербург – город балтийский, североевропейский, а не московско-российский. И таковым он себя будет все более и более ощущать в будущем. Уже сегодня он все с большим интересом присматривается к своим историческим балтским и угро-финнским корням допетровского времени. Нам просто нужно дождаться того часа, когда империя снова продемонстрирует свою несостоятельность, как это произошло во времена Горбачёва. И я думаю, что этот момент близок".