Рабочие против большевиков: Ижевское восстание

 Это восстание прежде всего отличалось тем, что подняли его рабочие против так называемой "рабоче-крестьянской" власти. Оно продемонстрировало лживость ленинского ЦК и ЦИК-а, объявивших пресловутые декреты о мире, о земле и проч., равно как громогласно заявивших, что только через диктатуру пролетариата может быть подавлено сопротивление так называемых "эксплуататорских классов", а потому якобы что большевики являются выразителями классового сознания рабочего класса и беднейшего крестьянства.

Второй отличительной чертой его была настоящая рабочая организованность. Вооруженные рабочие Ижевскa резко отличались от крестьян, чьи выступления носили стихийный, мало управляемый, но и мало эффективный в военно-политическом отношении характер. Ижевские рабочие подняли не бунт, а настоящую серьезно спланированную войну против антирабочей и антинародной власти большевиков. Они создали первую в истории Белую рабочую армию: "оборона" Ижевского состояла из фронтов, фронты против карателей, продотрядовцев и регулярной армии держали батальоны и роты, каждый батальон и рота имели строго армейскую структуру: взводы, отделения, тыловое обеспечение, лазареты, связь и т.д.

Третье. Восстание, поднятое тысячами рабочих оружейных заводов Ижевска, оказалось ударным механизмом для восстаний в Воткинске, для вооруженных выступлений по всему востоку Вятской губернии, по большой части Казанской губернии, в Поволжье и на Урале.

Четвертой замечательной характеристикой Ижевского восстания было то, что даже подавленное, оно не стало концом вооруженной борьбы рабочих. Напротив, оно было началом долгой, упорной и бескомпромиссной войны Ижевцев. Начавшись в форме "Обороны" Завода, оно выросло в Народную Армию в августе-сентябре 1918-го, которая в дальнейшем была реорганизована в Ижевскую Дивизию в 1919-ом, непобедимую в течение всей гражданской войны на Востоке России.

Наконец, последнее. Ижевское восстание и уход Ижевцев в зарубежье дал мировой цивилизации ярчайший пример духовной стойкости и непримиримости русского народа перед лицом самого страшного зла 20-го века - коммунизма.

Рано утром 8 августа 1918 г. загудел заводской гудок, послуживший сигналом к началу восстания. Ижевские рабочие передали Воткинском рабочим 50 тыс. винтовок:; 60 тыс. - восставшим уральским крестьянам. Патронов, правда, у ижевских рабочих не хватало, и они их добывали в боях у красных.

Когда началось восстание ижевских рабочих, красноармейцам зачитали приказ Троцкого о том, что в Ижевске восстали буржуи и дворяне. Но когда они приблизились к городу, там вдруг взревели заводские гудки. Навстречу красным из города шли цепи людей в рабочих спецовках с винтовками наперевес.

Среди рабочих многие побывали на фронтах 1-ой Мировой войны, немало среди них было и георгиевских кавалеров, получивших свои кресты и медали за храбрость в боях. Именно они шли в первых рядах контратакующих рабочих, надев на свои спецовки все свои боевые награды. Цепь за цепью, без единого выстрела (не было патронов), со сжатыми зубами и глазами, полными ненависти и гнева, прямо от станков, плечом к плечу шли в свою психическую контратаку рабочие Ижевска. А позади передовых цепей рабочих шли несколько десятков гармонистов, которые играли знаменитый марш "Прощание славянки". Всё это привело в смятение красных, они дрогнули и побежали, преследуемые рабочими, а многие из них стали переходить на сторону ижевцев. В полном своём составе перешёл и Петроградский рабочий полк, которым так гордились большевики.

События принимали очень серьёзный оборот. Троцкий был вынужден бросить против рабочих отборные части латышских и китайских стрелков, части наёмников из бывших военнопленных мадьяр, австрийцев, немцев и турок, а также чекистские соединения из Москвы, Рязани, Смоленска, Тамбова, Саратова и Н.Новгорода, несколько бронепоездов и матросов Ф.Раскольникова с Волжской военной флотилии.

Впоследствии участник этих событий писал в одной из харбинских газет: "Большевистские латыши и китайцы приближались к городу. Тогда там рабочие останавливали свои станки, брали тут же рядом стоящие винтовки и шли в бой. Разбив латышей и китайцев, они опять становились к станкам и продолжали работать".

Красные, удивлённые стойкостью рабочих бросили против них ещё целых три армии. С каждым днём блокада Ижевска сужалась и становилась всё более невыносима. Тогда рабочие, взяв своих детей, жён, домочадцев и окружив их плотным кольцом, пошли опять в психическую атаку на врага. В этой отчаянной атаке они прорвали кольцо красных, навеки уложив в русскую землю тысячи "военных специалистов" из бывших военнопленных, которые так и не вернулись из русского плена.

Кто же противостоял русским рабочим, восставшим за свою страну против кучки преступников, возомнивших себя властью?

«В середине августа на Урале, в заводских городках Воткинске и Ижевске, против “рабоче-крестьянской” власти восстали не кто иной, как сами рабочие — рабочие государственных оружейных заводов. /…/ утром 7 августа, вооружившись захваченными на заводе винтовками, ижевцы подняли восстание и вступили в бой с красноармейским батальоном и отрядом австрийских интернационалистов. К вечеру австрийские интернационалисты были уничтожены, а остатки красноармейского батальона бежали из города.

Организатор восстания унтер-офицер Осколков обратился к находящемуся в это время в Ижевске полковнику Д. И. Федичкину принять Ижевский рабочий полк под свое командование. 15 августа Федичкин, разбив в коротком бою красноармейский гарнизон, захватил пристань Гальяны и взял под свой контроль течение Камы, по которой курсировала советская флотилия. Командующий 2-ой советской армией Рейнгольд Берзинь направил в район Гальян группу советских войск, которую возглавил Уфимский латышский батальон, насчитывающий 500 стрелков и 30 кавалеристов при 26 пулеметах. /…/ Стремительной атакой латыши выбили 18 августа ижевцев из Гальян и вместе с другими красными частями пошли в наступление на Ижевск. Но не успел командир Латышского батальона Я. Рейнфельд бросить своих стрелков на штурм Ижевска, как в тылу его группы войск появился новый враг. Рабочие в ближайшем городке Сарапуле, арестовав весь Сарапульский Совет и местных чекистов, сформировали антисоветский отряд.

В то же самое время восстали и рабочие в соседнем городке Воткинске, которые под командованием капитана Юрьева ударили во фланг Уфимскому латышскому батальону и вынудили его с другими красноармейскими частями отступить на запад.

24 сентября на ликвидацию мятежа ижевских и воткинских рабочих из Петрограда был послан 7-ой Бауский лат. стрл. полк, Латышский артиллерийский дивизион и кавалерийский отряд. 29 сентября латышские стрелки высадились в 100 км севернее Воткинска, на станции Чепца, откуда, соединившись с частями Особой Вятской дивизии, двинулись в наступление на Воткинск.

При известии, что прибыли латышские стрелки, крестьяне покидали деревни и бежали в лес, ибо слух об их расправах над ярославскими повстанцами, об их непреклонной верности Ленину и т. д. дошел и до этих глухих мест /…/. Это повторялось в каждой деревне /…/ . Конечно, стрелки не убивали всех жителей и не сжигали все деревни, но уже довольно того, что они расстреливали родственников присоединившихся к мятежным рабочим крестьян. Иначе крестьяне не скрывались бы в лесах. Имена же командира 7-го Бауского лат. стрл. полка Мангулса и латышского комдива В. Азина, учинивших кровавую расправу в Воткинске и Ижевске, после захвата их красными произносились здесь не иначе как с проклятьем.

7 октября, в 35 км от Воткинска, 7-ой Бауский лат. стрелковый полк и Особая Вятская дивизия повстречались с воткинскими отрядами, которыми командовал капитан Юрьев. Бои были ожесточенными и длительными, вначале — с переменными успехами. Но со временем, хорошо обученные и имея за собой боевой опыт в 1-ой мировой войне, латышские стрелки, применяя обходы с флангов и атакуя концентрированными силами, начали одерживать победы.

Подавляющее число воткинских рабочих никогда в армии не служило ибо, как занятые на оружейных заводах, от воинской повинности они были освобождены; не было у них и офицеров — ротами и взводами командовали фельдфебели и унтер-офицеры. Но в храбрости и стойкости они стрелкам не уступали. Сражение продолжалось свыше месяца, только иногда затихая на день-два.

В то же время на Ижевск наступала 2-ая Советская сводная дивизия под командованием старого латышского коммуниста Валдемара Азина. Во входящем в эту дивизию 247-м полку были две латышские роты. Командовал полком Я. Рейнфельд – бывший командир разгромленного ижевцами Уфимского латышского батальона. Комиссаром полка был Рейнберг; отрядом конных разведчиков командовал Т. Калнынь; 3-им батальоном — его брат Ж. Калнынь; пулеметной командой — Осис; хозяйственной частью — коммунист с 1905 г. Кондрате. Так что хотя в 247-м полку было всего две латышские роты, командные посты главным образом занимали красные латыши. Во 2-ой Советской сводной дивизии были и части венгерских интернационалистов.

7 ноября комдив В. Азин бросил свою дивизию на штурм Ижевска. В городе ударили в набат. На защиту родного города поднялось все население. Ижевские рабочие бросились в контратаку, но в первом же бою потеряли свыше 800 убитыми. Сражение длилось три дня, но ижевцы не могли отразить обильно снабженные пулеметами и артиллерией красные полки. 9 ноября сам Азин на бронепоезде бросился на прорыв обороны, кося из пулеметов защитников города. 10 ноября, под покровом ночи, рабочие отряды вместе с частью населения оставили город.

Утром комдив В. Азин приступил к кровавой расправе над оставшимся в Ижевске населением. Родственники непокорных рабочих, в том числе старики и женщины, по приказу В. Азина были расстреляны в первый же день. Повторилась кровавая ярославская баня. За взятие Ижевска В. Азин был награжден орденом Красного знамени» .

Эти два положения о решающей роли латышских стрелков в подавлении Ижевского восстания и их последующем прямом участии в красном терроре остаются общим местом даже в последних работах по Восстанию. Так, в частности, А.А. Шепталин утверждает, что «на подавление восстания были брошены самые верные и боеспособные силы Красной армии, половину которых составляли отличавшиеся особой жестокостью «интернационалисты» – части латышских и китайских стрелков, а также наемников из бывших военнопленных венгров, австрийцев, немцев и турок». Ему вторит А.А. Петров: «/…/ Ижевским рабочим не оставалось ничего другого, как только утром 7 ноября по заводскому гудку предпринять массированную беспатронную штыковую атаку. /…/ От совершенно неожиданного и сокрушительного разгрома Азина спасла лишь стойкость латышского полка Чеверева».

Бывший журналист повстанческих изданий «Ижевский защитник», «Народовластие» и др. Анатолий Гутман-Ган пишет: «В Сарапуле были сосредоточены штабы 2-й Красной армии. В то время главные силы большевиков, оперировавшие здесь, составляли латыши, мадьяры, китайцы и очень немного русских солдат — остатки старой армии».

В книге воспоминаний легендарного командира ижевцев генерала В.М.Молчанова при описании событий весны 1919 г. засвидетельствовано: «Когда я прибыл на линию фронта Второго Полка (речь идет об Ижевской дивизии и знаменитой ижевской атаке – под гармонь, с танцующей впереди медсестрой Лидой Поповой), я обнаружил, что нам противостоит полк из первоклассных Красных борцов, Третий Интернациональный Полк. Это была боевая единица Красной Армии, пользующаяся особым доверием, которая состояла из китайцев, латышей, венгров, коммунистов, и я думаю некоторого числа немцев».

В той же тональности, что и оба его командира – Федичкин и Молчанов, рассматривает латышскую тему в своих воспоминаниях, увидевших свет в 1975 г. в Сан-Франциско, и рядовой участник тех событий В.М. Наумов.
«Наш отряд начал производить разведки. /…/Недалеко от селения мы заметили приближающийся к нам конный отряд численностью значительно больше нашего. Приблизившись, они крикнули – «Кто едет?». Мы отвечали – «Свои» и, приблизившись вплотную, ссадили их комиссара-латыша. Отряд сразу же повернул вспять/…/. Взятый нами в плен комиссар в ту первую нашу стычку, был приговорен к расстрелу. Как это случилось – конвоиры ли его отпустили, или ему удалось бежать, когда вели его через лес, во всяком случае он был после в нашем селе, когда мы уже ушли за Каму, он был во главе красных отрядов».

«В это время Ижевск и Воткинск, – продолжает Наумов, – держали связь и действовали в полном контакте. Из Петрограда на наш фронт были двинуты эшелоны, главным образом были посланы отряды латышей и мадьяр, но было и несколько рот состоящих исключительно из китайцев. Теперь, смотря в то далекое прошлое, становится понятным, почему именно такие отряды были посланы к Ижевску и Воткинску из красного Петрограда; посылать русские отряды против восставших русских же рабочих было опасно, а мадьяры, латыши и китайцы – все это была наемная «армия», готовая идти против кого угодно. Латыши и мадьяры держались очень стойко, китайцы же в боях буквально никуда не годились, много их погибло во время боев, потопленных в Каме».

Участник Ижевско-Воткинского восстания, в сентябре—октябре 1918 г. командир Ижевского стрелкового полка, впоследствии командир Ижевско-Воткинской бригады А.Г.Ефимов вспоминал: «Со стороны Гальяны в этот день началось наступление больших сил красных. На этот раз они собрали из своей 2-й армии все боеспособное и послали в Ижевск около 6000 бойцов с восемью 3-дюймовыми пушками, двумя полевыми гаубицами и 32 пулеметами. В отряде было значительное количество коммунистов и преданных красным латышей и мадьяр».

«В красном лагере шли усиленные приготовления для подавления восстания ижевцев и воткинцев. Разгром, бегство и полный развал 2-й Красной армии и явные сочувствие и помощь крестьян восставшим рабочим делали восстание чрезвычайно опасным для красной власти. Ненадежность мобилизованных из местного населения заставляла посылать войска из центра страны. Упорство в боевых столкновениях требовало посылки особо стойких частей, составленных из коммунистов, из отрядов “чрезвычаек”, из латышей и китайцев /…/. Отряды наемных иноземцев по своей жестокости не отличались от доморощенных коммунистов, и борьба принимала свирепый, кровавый характер с большими потерями с обеих сторон.
Ижевцы, бывшие на “Северном” фронте, вспоминали, как им пришлось иметь дело с каким-то интернациональным полком, в котором все бойцы были одеты в красные рубахи. Сильно опьяневшие, они с пением “Интернационала”, переходившего при сближении в дикий рев, бросались на своего противника, несли большие потери, но повторяли атаки по нескольку раз /…/».

«Упорно дравшийся отряд красных состоял из латышей. Главные силы группы подпоручика Вершинина и левая обходная рота в бою принять участие не успели. Но по колонне главных сил, следовавшей по дороге, красные открывали огонь со стороны деревни Якшур-Бадья».

/…/ Около этого времени (по другим сведениям, это было раньше) поручик Дробинин у деревни Мишкино нанес сокрушительный удар 4-му Латышскому полку, захватив несколько орудий, пулеметы и много пленных и обратив красных латышей в поспешное бегство. /…/

Продержавшись несколько больше месяца, Казань была захвачена красными. Они не предприняли энергичного преследования отступавшего казанского гарнизона, и он довольно спокойно переправился через реку Каму у деревни Епанчино близ Лаишева. Свои освободившиеся у Казани войска красные направляли против ижевцев и воткинцев, торопясь покончить с восстанием. В первую очередь перебрасывались: отряд Азина, сформировавший 2-ю Сводную дивизию (потом 28-ю), и латышские полки. 4-й латышский полк, как отмечалось раньше, был разбит воткинцами, а 5-й Латышский полк, сильно пострадавший при захвате Казани полковником Каппелем, видимо, действовал со стороны города Глазова».

Ижевско-Воткинское восстание было жестоко подавлено частями Красной Армии. В Ижевске было расстреляно 7000 человек: рабочие — участники сопротивления и их семьи.