Необходимо считаться с тем,что Кремль никогда не выигрывал у Белого Дома.

15/08/2013

Поскольку доктрина Путина направлена на провоцирование конфронтации с Соединенными Штатами, Обама был прав, отказавшись от перезагрузки с Россией в пользу стратегической паузы.

Отменив на прошлой неделе запланированную встречу с российским президентом Владимиром Путиным, президент США Барак Обама заявил на пресс-конференции в Белом доме: «Видимо, нам следует сделать паузу, заново проанализировать, в каком направлении движется Россия, каковы наши коренные интересы, и после этого выстроить наши отношения таким образом, чтобы мы делали полезное дело для Соединенных Штатов». Но в каком направлении движется Россия

Как я отмечал на страницах Foreign Affairs в марте месяце, Россия руководствуется доктриной Путина, нацеленной на возврат того экономического, геостратегического и политического наследия и ресурсов, которые были утрачены советским государством в ходе революции 1987-1991 годов. В этой доктрине также провозглашаются три важные национальные цели, унаследованные от Советского Союза российским режимом: сохранение позиций страны как ядерной сверхдержавы, как военного, политического и культурного гегемона на бывших советских территориях (за исключением прибалтийских государств) и как великой мировой державы.

Путинское толкование последней цели ставит Россию в положение противовеса Соединенным Штатам. Предоставление политического убежища разоблачителю АНБ Эдварду Сноудену — это очередное подтверждение такого курса. Кремль по-прежнему непреклонен в вопросе введения новых санкций против Ирана, и, несмотря на уговоры Обамы, он ужесточает свою позицию по Сирии. Свое решение по Сноудену Путин объяснил на государственном телевидении следующим образом: «Россия не как остальные страны. У нас самостоятельная внешняя политика».

Читайте также: Путин лучше Обамы владеет политикой силы

Я писал, что поскольку доктрина Путина практически по определению способствует конфронтации с Соединенными Штатами, Америка должна отказаться от своей «перезагрузки» с Россией в пользу стратегической паузы. Поэтому Обама прав в своем желании сделать такую паузу и определить приоритеты во взаимоотношениях, а также ту цену, которую каждая из сторон готова заплатить ради достижения своих целей.

Рука Путина

В последние месяцы Кремль с удвоенными усилиями взялся за реализацию путинской доктрины, о чем свидетельствует усиление авторитаризма внутри России и упрямство во внешней политике, особенно в вопросах глобальной безопасности. Россия продолжает ревностно отстаивать свой статус ядерной сверхдержавы, пытаясь противостоять мнимой угрозе со стороны европейской системы противоракетной обороны несмотря на то, что нескончаемый поток высокопоставленных американских эмиссаров, начиная с вице-президента Джо Байдена и кончая руководителями ведомств национальной безопасности, пытается успокоить Москву и снять ее озабоченность. В результате отсутствует прогресс в деле дальнейшего сокращения стратегических ядерных вооружений, что является одной из главных целей Обамы на посту президента и ключевым приоритетом всей его политики в отношении России, кульминацией которой стал заключенный в 2010 году договор СНВ-3. Это соглашение предусматривает сокращение количества развернутых единиц стратегических ядерных зарядов Америки и средств их доставки до уровня России. Но с его принятием Москву так и не удалось убедить согласиться на ПРО в Европе.

Путин также стремится к дальнейшей политической и экономической интеграции на значительной части постсоветского пространства, подтверждая свою преданность идее «Евразийского союза», в который как минимум должны войти Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан, и который, согласно его утверждениям, появится в 2015 году. Путин продвигает идею такого союза лично, часто и весьма агрессивно, и это вынудило бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон выступить в декабре прошлого года с упреком в его адрес о том, что Москва добивается повторной «советизации» этого региона. Между тем, Москва не идет ни на какие уступки Грузии в вопросе ставших фактически ее протекторатами Абхазии и Южной Осетии, которые в качестве независимых государств признали только Россия, Никарагуа и Венесуэла.

Также по теме: Пять лет после пятидневной войны

Режим Путина также стремится усилить политический контроль государства над обществом, постоянно расширяя масштабы такой деятельности. Это показывает, что он отдает предпочтение стабильности на ближайшую перспективу, а не реформам институтов власти, которая нужна России для обеспечения долгосрочного экономического, политического и социального прогресса. В рамках общего наступления на гражданское общество продолжаются репрессии и маргинализация российской политической оппозиции, основу которой составляет городской средний класс, все чаще и все смелее выступающий с публичными протестами против режима. Самые популярные и харизматичные лидеры оппозиции, такие как Алексей Навальный и Сергей Удальцов, скорее всего окажутся за решеткой по абсурдным обвинениям. Первого обвинили в хищениях, а второго в организации «массовых беспорядков» в Москве в прошлом году. Навального в ходе инсценированного судебного процесса приговорили к пяти годам колонии, а Удальцов с февраля находится под домашним арестом в ожидании суда.

Внутренняя политика Кремля все больше и больше превращается в существенный раздражитель в двусторонних отношениях. В заявлении Белого дома по поводу отмены встречи Обамы с Путиным отмечается «отсутствие за прошедшие двенадцать месяцев прогресса в таких вопросах как противоракетная оборона и контроль вооружений, торговые и коммерческие отношения, глобальная безопасность, права человека и гражданское общество». Последний вопрос Белый дом в своих предыдущих заявлениях не поднимал никогда, что весьма примечательно. Внутренние репрессии, которые самым естественным образом дополняются злобной антиамериканской пропагандой, в ближайшее время вряд ли утихнут. Путин отдал предпочтение консолидации авторитарной власти в ущерб политической либерализации, что ослабляет шансы на устойчивый и непрерывный экономический рост, поскольку Россия очень сильно зависит от экспорта сырья и инвестиционного климата, который в стране ухудшается. Чтобы его улучшить, необходимо развивать демократическую подотчетность и прозрачность, включая соблюдение имущественных прав, ослабление телевизионной цензуры и подлинную независимость. Но ничего подобного Путин не делает.

Длительная пауза

Экономические, социальные и в конечном итоге политические последствия доктрины Путина будут, скорее всего, существенными и длительными. Темпы развития экономики замедляются шестой квартал подряд, и прогнозы по росту на текущий год пересмотрены в сторону снижения до 2,4%, что очень далеко от 7-8%, которые страна демонстрировала в первые два срока Путина. Это меньше половины того пятипроцентного роста, который обещал обеспечить Путин после переизбрания в прошлом году. На следующий год запланированы серьезные бюджетные сокращения, начиная со здравоохранения и образования. Пенсии, которые и без того одни из самых низких в Европе, видимо останутся без изменений.

Читайте также: Стареющие россияне требуют от Путина выполнять пенсионные обещания

Затягивание поясов наверняка приведет к усилению беспокойства и ослабит лояльность сторонников режима, поскольку они зависят от системы покровительства и подачек, раздавать которые щедро и изобильно Путин уже не может. По данным опросов, сторонники Путина уже начинают раздражаться из-за нищенских пенсий, роста цен на продукты питания и тарифов ЖКХ, нехватки жилья, ухудшения качества образования и здравоохранения, а также повседневных оскорблений и унижений от коррупции. Логика авторитаризма требует ужесточения репрессий в ответ на такое недовольство, а также демонстрирует необходимость искать внешнего врага. И на эту роль неизменно ставят Соединенные Штаты.

Та динамика конфронтации, которую привела в действие доктрина Путина (ее последней и самой заметной жертвой стала отмена саммита Путина-Обамы), может продлить стратегическую паузу. Вывод американских войск из Афганистана (а Путин буквально умолял Вашингтон не делать этого) еще больше уменьшит геостратегическую потребность России и США друг в друге. В то же время, пауза вряд ли распространится на все ступени дипломатии, и вопросы ядерного нераспространения и борьбы с терроризмом будут по-прежнему находиться в центре внимания официальных лиц среднего уровня в обеих странах. Второй вопрос вызывает особую обеспокоенность у Москвы и Вашингтона, учитывая то, что сочинская Олимпиада будет проходить в трех часах езды от районов боевой деятельности исламистов.

Но в конечном итоге пауза продлится ровно столько, сколько Кремль в своей внутренней и внешней политике будет руководствоваться доктриной Путина. Если не случится экономический кризис или общенациональный конфуз типа провала Олимпийских игр, путинская уверенность в нынешнем курсе останется непоколебимой. Высокомерие, являющееся болезнью всех долгое время находящихся у власти диктаторов, все больше влияет на процесс принятия решений. Новая американская администрация, которая придет к власти в 2016 году, вряд ли что-то изменит. Единственный временной рубеж для прекращения паузы это 2018 год, когда Путин, которому в то время будет 66 лет, начнет готовиться к борьбе за четвертый президентский срок, игнорируя тот факт, что сегодня 55% населения России не желает видеть его на посту главы государства. В Москве, где обычно решаются судьбы России, против четвертого срока Путина выступает 61%. К тому времени срок его пребывания у власти составит 18 лет, то есть, столько же, сколько правил Брежнев. Из-за роста недовольства, которое может объединить протестующих с политическими и с экономическими требованиями, Путину наверняка придется заниматься подтасовками на выборах, чтобы догнать Сталина по длительности пребывания у власти, составляющей у этого диктатора 24 года. То, что произойдет после этого, может положить конец доктрине Путина как кремлевскому руководству к действию. Вместе с этим придет конец и паузе, после чего, к худу ли, к добру ли, наступит новая эпоха в двусторонних отношениях.

Леон Арон — руководитель российских исследований в Институте американского предпринимательства (American Enterprise Institute). Его последняя книга носит название «Roads to the Temple: Truth, Memory, Ideas, and Ideals in the Making of the Russian Revolution, 1987–1991» (Дороги к храму. Правда, память, идеи и идеалы в процессе русской революции, 1987-1991 гг.).

12/03/2013

Многое в российской внешней политике сегодня основано на консенсусе, сложившемся в начале 1990-х годов. Этот консенсус, появившийся на развалинах СССР после его распада, объединяет весь политический спектр – от прозападных либералов до сторонников левых взглядов и националистов. Он зиждется на трех геостратегических императивах, гласящих, что Россия должна оставаться ядерной сверхдержавой, великой державой во всей своей многогранной международной деятельности и гегемоном в своем регионе, то есть, политическим, военным и экономическим лидером. Этим консенсусом проводится черта, отступить за которую Россия не может, ибо в этом случае она поступится своим чувством гордости и даже национальным самосознанием. Такая точка зрения оказалась удивительно стойкой, пережив послереволюционные пертурбации и смены политических режимов от Бориса Ельцина до Владимира Путина. 

После избрания на пост президента в 2000 году Путин добавил к этой повестке новую всеобъемлющую цель: восстановить экономические, политические и геостратегические активы, утраченные советским государством в 1991 году. Официально Путин не заявлял об этом ни разу, однако он идет к этой цели с такой решимостью, настойчивостью и последовательностью, что ее можно вполне заслуженно назвать доктриной Путина. На внутреннем фронте эта доктрина вдохновила правящий режим на новый захват командных высот в экономике (прежде всего, в нефтяном и газовом секторе) и на утверждение своей власти над национальной политикой, судебной системой и общенациональными телеканалами, откуда подавляющее большинство россиян черпает информацию. Во внешней политике и в политике безопасности этой доктриной по-новому трактуется российская триада геостратегии, и это заставляет Москву проводить такую политику намного более активно и напористо, чем предполагалось изначально. Хотя президент США Барак Обама в последнее время сигнализирует о том, что намерен возродить «перезагрузку» с Россией, Вашингтону лучше всего сделать стратегическую паузу, перейдя на пониженную передачу в двусторонних отношениях. Это станет отражением усиливающегося несоответствия ценностей и целей двух стран, однако поможет сохранить откровенный диалог и даже сотрудничество в некоторых избранных областях.

Читайте также: Россия возвращается в Средиземное море

Доктрина Путина на практике

Первый императив во внешнеполитическом консенсусе России - это сохранение позиций страны как ядерной сверхдержавы. Важностью сохранения паритета России с другой ядерной сверхдержавой, Соединенными Штатами, объясняется стремление Москвы участвовать в переговорах с Вашингтоном по вопросам контроля стратегических вооружений. В то же время, настойчивой борьбой Путина за достижение этой цели объясняется та сила и неистовство, с которым Москва выступает против любых действий, способных ослабить этот стратегический паритет, например, против создания системы противоракетной обороны НАТО в Европе. Поэтому вряд ли может вызывать удивление то, что Москва пропускает мимо ушей любые заявления американских и натовских руководителей, утверждающих, что ПРО не представляет угрозы для российских сил ядерного сдерживания. Как заявил Путин в своей речи в российском Министерстве иностранных дел в июле прошлого года, противоракетный щит якобы «нарушает стратегический баланс» - то есть, ослабляет статус России как ядерной сверхдержавы.

Вторичной, но символически важной (не говоря уже о финансовой выгоде) основой статуса России как ядерной сверхдержавы является ее экспорт ядерных технологий. Государственная корпорация атомной энергетики «Росатом» деятельно продает такие технологии и технику. В настоящее время у нее есть контракты на поставку ядерных реакторов в Китай, Турцию, Индию, Белоруссию и Бангладеш. Иран является для нее особенно привлекательным покупателем. Россия, невзирая на противодействие со стороны США, помогла Ирану в строительстве Бушерской атомной электростанции стоимостью 1 миллиард долларов. Бушерский проект демонстрирует не только технико-технологические возможности России в сфере атомной энергетики, но и готовность Москвы проводить свою политику, несмотря на сопротивление Вашингтона. 

Также по теме: Многочисленные индивидуальности Путина

Такая глухота по отношению к пожеланиям США является центральным моментом в путинском толковании второй цели российского внешнеполитического консенсуса, заключающейся в поддержании статуса России как великой державы. В этой связи Москва активно обхаживает бывших советских вассалов на Ближнем Востоке, в Азии и Латинской Америке. Показателем такой политики стали меры по модернизации в 2009 году пункта базирования и ремонта кораблей российского ВМФ в сирийском городе Тартусе, а также путинский визит на Кубу в декабре 2000 года, ставший первым визитом российского/советского лидера со времен поездки туда Леонида Брежнева в 1974 году. Более того, Москва все чаще использует Совет Безопасности ООН для ослабления или блокирования американских инициатив. В 1990-е годы Россия два раза воспользовалась своим правом вето в СБ ООН, а в период с 2000 по 2012 год она применяла вето восемь раз.

Третья составляющая внешнеполитического консенсуса - это региональная гегемония. Для достижения этой цели Москва стремится к новой политической, экономической, военной и культурной интеграции стран бывшего советского блока под руководством России. В своей речи в российском МИДе Путин вновь подтвердил эту задачу, назвав углубление интеграции на постсоветском пространстве «центральной задачей нашей внешней политики». Несмотря на отсутствие энтузиазма и стремления к сотрудничеству у бывших советских республик, ставших независимыми государствами, такие усилия привели к созданию Организации Договора о коллективной безопасности (это военный альянс, в состав которого входят Россия, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан), а также Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России, который к 2015 году должен превратиться в Евразийский союз. За реализацию такого проекта часто и очень настойчиво выступает Путин. 

Читайте также: Россия умеет находить трещины в «единой внешней политике» стран Балтии

Согласно доктрине Путина, стремление к региональной гегемонии приобрело новое измерение. Речь идет о попытке «финляндизации» постсоветских государств, напоминающей советские времена, когда Москва в период холодной войны контролировала внешнюю политику Финляндии. В рамках такой схемы Москва позволяет своим соседям самостоятельно выбирать свои внутриполитические и экономические системы, однако сохраняет за собой последнее слово в вопросах их внешней ориентации. Соответственно, Кремль занимает очень жесткую позицию в отношении тех бывших советских республик, которые стремятся переориентировать свою внешнюю политику.

В случае с Грузией, которая открыто стремилась стать членом НАТО, Россия даже вступила в войну в попытке унизить и сместить режим президента Михаила Саакашвили. Аналогичным образом Москва пыталась дестабилизировать украинское правительство Виктора Ющенко и Юлии Тимошенко, которые стремились к вступлению в Евросоюз, а со временем и в НАТО. В 2006 и 2009 годах Россия перекрывала или грозила перекрыть подачу газа на Украину. Хотя сегодня в Киеве работает гораздо более пророссийское правительство, Москва отказывается снижать цены на газ, поставляемый Украине, которая платит за него больше многих европейских импортеров. При этом она собирается поступать так до тех пор, пока Украина не откажется от своих планов постепенного вхождения в экономические структуры ЕС, и настаивает на том, чтобы Киев развернулся в сторону членства в будущем Евразийском союзе. 

Еще одна центральная основа путинской доктрины - это достижение неоспоримого военного превосходства России в окружающем ее географическом пространстве. Именно этим объясняется устойчивый рост оборонного бюджета страны за годы нахождения Путина у власти. Если в 2000 году военные расходы России составляли оценочно 29 миллиардов долларов, то в 2011 году они выросли до 64 миллиардов (это цифры в долларовых ценах по состоянию на 2010 год). Даже в сегодняшней непростой экономической ситуации Москва продолжает увеличивать военные ассигнования такими темпами, которые существенно превосходят рост расходов на другие внутренние программы, включая образование и здравоохранение. Во время своей президентской кампании в феврале 2012 года Путин пообещал проводить «всестороннее и систематическое перевооружение» российской армии и «модернизацию военно-промышленного комплекса» с выделением на эти проекты 23 триллионов рублей (770 миллиардов долларов) в течение следующих десяти лет.

Также по теме: Песня военной кукушки Кремля

Крепость в осаде

Поскольку основополагающей целью в доктрине Путина является восстановление государственного контроля над политикой и экономикой, это неизбежно ведет к авторитаризму. Возрождение авторитаризма столь же неизбежно заставляет Кремль искать поддержку собственной легитимности за пределами разрушенных демократических институтов. В результате режим все чаще говорит о мнимых внешних угрозах. Единственная реальная защита от этих опасностей для россиян, утверждает Путин, состоит в мужественном руководстве нынешнего режима. Такой способ создания легитимности можно назвать стратегией осажденной крепости.

В 2004 году, спустя несколько недель после того, как чеченские экстремисты захватили заложников в североосетинской школе, заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, ныне занимающий пост заместителя премьер-министра, изложил концепцию России как осажденной крепости. По мнению Суркова, анонимные иностранные злоумышленники, жадные до природных ресурсов страны, плетут заговоры с целью «уничтожения России и заполнения ее огромного пространства многочисленными слабыми псевдогосударствами». Далее Сурков отметил, что в этой осажденной, по сути дела, стране иностранным заговорщикам помогает «пятая колонна» предателей, «левых и правых радикалов», у которых «общие зарубежные спонсоры». Он заявил, что этих изменников объединяет «ненависть к тому, что они называют путинской Россией, но на самом деле, это ненависть к самой России». С тех пор неизменными темами государственной пропаганды стали три сурковских постулата: непрекращающиеся попытки поработить или уничтожить российское государство; антиправительственная оппозиция как орудие в руках тех, кто стоит за этими заговорами; и приравнивание нынешнего государства к российской нации. Естественно, тема осажденной крепости выходит на первый план и высвечивается со всей возможной яркостью и интенсивностью каждый раз, когда режиму необходимо подтвердить и укрепить свою легитимность. А угроза со стороны США всегда находится в центре внимания. 

Читайте также: Российские ядерные учения тревожат Пентагон

Тем не менее, в начале первого срока Обамы американские и российские интересы совпадали достаточно часто и существенно для того, чтобы обе страны попытались найти компромисс по некоторым вызывавшим противоречия вопросам. Когда Вашингтон и Москва в марте 2009 года запустили в действие свою «перезагрузку», возник целый ряд совместных усилий. Среди них Северная распределительная сеть (Northern Distribution Network) (серия договоренностей в сфере логистики, позволяющая перебрасывать натовскую технику и личный состав через российскую территорию в Афганистан); отказ Вашингтона от размещения ракет-перехватчиков и радиолокационной станции в Польше и Чехии; подписание договора СНВ-3, а также голосование России в июне 2010 года в Совете Безопасности ООН за резолюцию 1929 о введении санкций против Ирана. 

Но к концу 2011 года пути Вашингтона и Москвы начали расходиться, поскольку меняющаяся геополитическая обстановка породила нарастающие различия между целями и определяющими ценностями двух стран в ключевых областях политики. Что касается ядерной повестки, то европейская система противоракетной обороны, похоже, превратилась в непреодолимое препятствие, мешающее России сотрудничать по другим соглашениям из области сокращения стратегических вооружений. Москва пригрозила выйти из договора СНВ-3, а в октябре 2012 года объявила об отказе от участия в программе совместного уменьшения угрозы (программа Нанна-Лугара), которая длится 20 лет, и в рамках которой Соединенные Штаты потратили более 7 миллиардов долларов на деактивацию российских стратегических боезарядов. 

Между тем, выигрышная позиция Вашингтона в этом новом геополитическом контексте снижает значимость России для ключевых интересов США. В Афганистане быстрое сокращение американской группировки существенно снизит потребность в Северной распределительной сети после 2014 года. Что касается Ирана, то Москва перестала поддерживать даже те санкции в их ослабленной версии, за которые она ранее голосовала в СБ ООН. Безусловно, Сирия стала самым мощным проявлением расхождений в целях и направляющих ценностях между Соединенными Штатами и Россией. Москва трижды налагала вето на поддержанные США резолюции Совета Безопасности с требованием ввести санкции против режима Башара Асада.

Также по теме: Серж Саргсян и опричники Путина

Внутренняя политика также становится осложняющим фактором. В России родилось и окрепло антипутинское демократическое движение, которое возглавил средний класс. Реакционные репрессии режима против этого движения поставили друг против друга два важных императива во внешней политике США и России. С одной стороны, это американская поддержка демократического самоуправления, а с другой – зацикленность путинской доктрины на сохранении жесткого контроля государства над политикой страны. Тем временем, американский конгресс в декабре прошлого года принял «закон Магнитского», запрещающий въезд в США тем российским чиновникам, которые причастны к нарушениям прав человека и замешаны в коррупции, а также заморозивший их активы в Америке. Москва в ответ запретила американским семьям усыновлять детей из России, хотя многие из них больны или являются инвалидами.

Пора сделать паузу

Расхождение в ключевых внешнеполитических целях между США и Россией оставило Белый дом с двумя стратегическими вариантами на руках. Первый вариант: попытаться возродить «перезагрузку». Похоже, Вашингтон в данный момент пытается сделать именно это. Как говорят источники в Москве, во время разговора с Путиным в ноябре прошлого года после победы на президентских выборах Обама принял его приглашение на встречу в верхах, которая состоится до конца 2013 года. В феврале американский вице-президент Джо Байден провел в Мюнхене встречу с российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым. Похоже, что скоро американский советник по национальной безопасности Томас Донилон (Thomas Donilon) отправится в Москву, чтобы обсудить возможности возобновления переговоров по контролю ядерных вооружений. (Исполняющая обязанности заместителя госсекретаря по вопросам контроля вооружений и международной безопасности Роуз Геттемюллер (Rose Gottemoeller), возглавлявшая американскую делегацию на переговорах по СНВ-3, побывала в феврале в Москве.) 

Читайте также: «Энергитическое оружие» Кремля теряет влияние

Но у американской политики есть и второй вариант, который может оказаться целесообразнее и предпочтительнее. Речь идет о стратегической паузе. В отношениях между странами, как и в отношениях между людьми, такая пауза дает необходимое время для определения приоритетов и оценки тех издержек, на которые готова пойти каждая из сторон ради достижения этих целей. Сейчас Соединенным Штатам – как их лидерам, так и общественности – самое время заняться такими дебатами. Пауза в сотрудничестве отнюдь не означает бездействие и молчание сторон. Поскольку администрация Обамы сегодня размышляет над тем, что делать с самыми неотложными и вызывающими многочисленные разногласия проблемами в российско-американских отношениях, такими как система противоракетной обороны в Европе, противодействие США усилению авторитаризма и репрессий в России, а также московская политика «финляндизации» соседей, линии коммуникаций должны быть открыты для откровенного диалога. 

В конечном итоге решающую роль в формировании будущего российско-американских отношений сыграет народ России. А успех его демократических позывов сегодня кажется намного вероятнее, чем в любой другой момент времени с 1991 года. Возникновение свободной, демократической, стабильной и процветающей России чрезвычайно выгодно Соединенным Штатам, и поэтому содействие такому процессу должно стать ключевым приоритетом для американской политики. В предстоящие годы задача будет заключаться в поиске золотой середины между высокомерными представлениями о том, будто Вашингтон способен формировать и направлять внутреннюю эволюцию в России, и безрассудным полным самоустранением.

Леон Арон – руководитель российских исследований в Институте американского предпринимательства (American Enterprise Institute). Он автор ряда книг, последней из которых является «Roads to the Temple: Truth, Memory, Ideas, and Ideals in the Making of the Russian Revolution, 1987-1991» (Дороги к храму: правда, память, идеи и идеалы в процессе русской революции, 1987-1991 гг.)

15/03/2013

Недавно Леон Арон (Leon Aron) написал для издания Foreign Affairs статью, в которой он попытался определить «путинскую доктрину» и провести границу между ней и внешнеполитическим курсом, который был характерна для эпохи Ельцина. Меня шокировало вовсе не то, что Арон и я видим эту ситуацию по-разному:  эта статья показалась мне особенно интересной, потому что, в отличие от многих других консервативных попыток проанализировать Путина и путинизм, она начинается с невероятно проницательной и точной характеристики реалий внешней политики России. Еще более интересным мне показалось то, что в конце статьи Арон выступает сторонником такой позиции – стратегической «паузы» в отношениях с россиянами – которую я нахожу абсолютно уместной и оправданной. 

Но если я согласен с большей частью утверждений Арона и его выводов, что я могу еще добавить? Дело в том, что я считаю статью Арона достаточно важной, в первую очередь из-за того, что в ней автор пишет о своего рода «Вашингтонском консенсусе» во внешней политике России. Идея заключается в том, что мы выступаем против определенных аспектов внешней политики России в силу «демократии» и «ценностей». Я хочу выразить свое несогласие с этой мыслью, потому что считаю ее невероятно корыстной и – что важнее всего – ошибочной. Однако я хочу сделать это, процитировав собственные высказывания Арона и сделав на их основании некоторые логические выводы.

В самом начале статьи Арон пишет следующее (важное выделено жирным шрифтом):

Читайте также: Отношения России и США «никогда не были простыми»

«Многое в российской внешней политике сегодня основано на консенсусе, сложившемся в начале 1990-х годов. Этот консенсус, появившийся на развалинах СССР после его распада, объединяет весь политический спектр – от прозападных либералов до сторонников левых взглядов и националистов. Он зиждется на трех геостратегических императивах, гласящих, что Россия должна оставаться ядерной сверхдержавой, великой державой во всей своей многогранной международной деятельности и гегемоном в своем регионе, то есть, политическим, военным и экономическим лидером. Этим консенсусом проводится черта, отступить за которую Россия не может, ибо в этом случае она поступится своим чувством гордости и даже национальным самосознанием. Такая точка зрения оказалась удивительно стойкой, пережив послереволюционные пертурбации и смены политических режимов от Бориса Ельцина до Владимира Путина».

Отлично сказано. Кроме того, основная мысль этого абзаца о том, что страны стараются выстраивать свою внешнюю политику не на основании политических ценностей, которые в данный момент оказываются в моде, а настаивая на своих национальных интересах, которые зачастую сохраняются даже в эпохи серьезных политических потрясений, без сомнения является правильной. Дэниэл Ларисон (Daniel Larison) умеет спорить лучше других, однако правда жизни заключается в том, что большинство государств, даже такие предположительно идеологические и иррациональные игроки, как Иран, не строят свою внешнюю политику, основываясь лишь на ценностях. И, как я уже отмечал, многие из самых предосудительных, по всеобщему мнению, внешнеполитических решений Путина, как, например, его решение помешать вторжению западных стран в Сирию, на самом деле находят серьезную поддержку среди простых россиян.

Также по теме: Россия и США в великую рецессию

Однако меня восхитило то, что Арону удалось точно определить причину обреченности США и России на такие напряженные отношения, а также причину их постоянных конфликтов в сфере внешней политики, независимо от того, насколько демократичным или авторитарным является российское правительство:  Россия хочет быть гегемоном в своем регионе*. Это именно то, чего США, по крайней мере с их нынешним внешнеполитическим курсом, никак не могут допустить. Напомню, что Россия граничит с несколькими государствами, которые по договору  США обязаны защищать, государствами, которые с военной точки зрения дороги нам настолько же, насколько дорога нам американская земля. Если Россия попытается установить свое господство над странами Балтии – и Арон совершенно справедливо отмечает, что желание контролировать «ближнее зарубежье» характерно для всего политического спектра России – это автоматически переводит США и Россию в состояние конфликта. В конце концов, если союз с США для обеспечения безопасности вообще имеет какое-либо значение, то он обязательно должен предполагать, что его участникам не угрожают гегемонистские поигрывания мышцами, которые так любит Россия. «Региональная гегемония России» и «НАТО» - это две вещи, которые просто не могут сосуществовать.

Арон тратит массу времени, рассуждая о якобы уникальных отрицательных аспектах путинизма и перечисляя и без того хорошо известные преступления этого режима. Однако он не отвечает и даже не пытается ответить на вопрос, который естественным образом возникает вслед за его анализом ситуации: каким образом США могут примириться с гегемонистской внешней политикой России? По-моему, ответ очевиден: это невозможно. Не существует способа сделать квадрат из круга американской внешней политики, выстроенной вокруг идеи «мирового господства», и российской внешней политики, основанной на стремлении к «гегемонии в регионе». Эти две линии просто не могут сосуществовать – это истина, которая совершенно не зависит от того, придерживается ли российский режим демократической или  автократической линии. Эти две линии, к сожалению, находятся в конфликте с нулевой суммой. Либо США позволят россиянам принять своего рода «доктрину Монро» в отношении ближнего зарубежья, либо россияне откажутся от попыток установить гегемонию на постсоветском пространстве. Однако если ни одна из сторон не изменит своего подхода, если США продолжат рассматривать любую попытку третьей стороны расширить сферу своего влияния как угрозу, которой необходимо противостоять, и если Россия продолжит искренне полагать, что именно за ней остается последнее слово в выборе экономической и политической траектории ее соседей, конфликт между ними будет неизбежным.

Читайте также: Обама может предотвратить еще одну холодную войну

Несмотря на то, что Арон ставил перед собой цель пролить свет на уникальные отрицательные черты путинизма, на самом деле он смог блестяще раскрыть причины того, почему США и Россия обречены конфликтовать друг с другом: так происходит, потому что россияне - не только Путин и его товарищи из силовых структур, но большинство представителей политической элиты – до сих пор считают, что они находятся в привилегированном положении, чтобы осуществлять руководство в делах региона. Возможно, россияне в конце концов откажутся от стремлений стать гегемоном в регионе, однако пока они этого не сделают, Россия и США будут конфликтовать. Некоторые политические кампании, подобные перезагрузке отношений, вероятно, смогут смягчить этот конфликт и ограничить его определенными рамками, но они не смогут его разрешить или положить ему конец.

*Я бы не хотел тратить на это слишком много времени, но, честно говоря, я поймал себя на том, что отрицательно качаю головой, читая строки, в которых Арон пишет, что путинские «инновации» стали попыткой вернуть себе все бывшие средства стратегического назначения, принадлежавшие Советскому Союзу. Если Россия хочет стать гегемоном в своем регионе, а Арон точно заметил, что именно это желание предшествовало возвращению Путина на пост президента, кроме того, оно также преобладает среди россиян, как она может надеяться на это, не вернув себе большую часть бывших средств стратегического назначения, принадлежавших Советскому Союзу? Разве первое (желание стать гегемоном) не предполагает второго? И как будет выглядеть гегемонистская политика государства, которое вместе с этим воздерживается от столкновений в духе Советского Союза?