........В Гаосюне меня ждал приятный сюрприз. На аэродроме я увидел непривычные новые истребители,
отличавшиеся от знакомого «Клода», как небо от земли. Это были современные истребители Мицубиси «Зеро».
«Зеро» взволновал меня, как ничто ранее. Даже на земле самолет казался прекрасным, он имел изящные
обтекаемые очертания. Наконец мы получили закрытый кокпит, мощный мотор, убирающееся шасси. Вместо 2
легких пулеметов новый истребитель нес две 20мм
пушки и два пулемета. «Зеро» почти вдвое превосходил по скорости и дальности полета «Клод». Самолет был очень чувствительным, он реагировал на каждое прикосновение к ручке управления. После получения этих новых чудесных самолетов мы не могли дождаться встречи с противником.
Первое испытание новый истребитель прошел во время оккупации Французского Индокитая, когда он
прикрывал нашу армию, занимающую ключевые города. Это означало беспосадочный перелет из Гаосюня на
остров Хайнань. Для истребителя такое расстояние было просто немыслимо еще и потому, что практически весь
полет проходил над океаном. Но мы выполнили его без всяких проблем. Это было просто удивительно, так как
все привыкли к несчастным коротконогим «Клодам».
Сопротивления в воздухе не было. Мы просто патрулировали в воздухе над нашими войсками, движущимися по дорогам Индокитая. Исключая мелкие стычки на границах, которые, скорее всего, были просто недоразумением, наши войска двигались без всяких помех. Разумеется, «мирная» оккупация была результатом договоренности с местными французскими властями и потому не переросла в открытую войну.
(борт 107 - Сабуро Сакае)
Боевые испытания «Зеро» были отсрочены. В мае 1941 года в порядке ротации мы вернулись в Ханькоу и лишь
тогда испытали их. Вернувшись в Китай, мы обнаружили, что вражеские пилоты растеряли весь свой боевой дух. Они больше не проявляли агрессивности и настойчивости в атаках, как те 3 русских истребителя, которые атаковали 15 «Клодов» в моем первом бою. Теперь вражеские пилоты старались при первой возможности удрать и принимали бой лишь в том случае, если им удавалась внезапная атака со стороны солнца. Их трусость вынуждала нас залетать все глубже на вражескую территорию, чтобы навязать им бой. 11 августа 1941 года я участвовал в одной такой операции. Это был 800мильный беспосадочный перелет из Ичана в Ченду. Места были мне знакомы. Именно над Ичаном, который тогда был в руках китайцев, я атаковал 12 русских бомбардировщиков.
Во время нашего вылета мы сопровождали 7 двухмоторных бомбардировщиков Мицубиси «Тип 1», которые в годы Второй Мировой войны стали известны как «Бетти». Вскоре после полуночи бомбардировщики вылетели из Ханькоу, а мы встретили их над Ичаном. Ночь была темной, и нашим единственным ориентиром оставалась поблескивающая река Янцзы, которая извивалась внизу в непроглядной черноте. Мы прилетели к аэродрому Пинсянь перед рассветом и начали кружить над ним, дожидаясь восхода. Наконец небо посветлело. Вражеские истребители так и не появились. Мы проследили, как командир группы покачал крыльями своего «Зеро» и начал
пикировать. Это был сигнал к атаке.
Один за другим мы бросались с высоты на аэродром, где я заметил русские истребители, которые уже начали выруливать на взлет. Механики метались по всему летному полю, пытаясь укрыться в окопах.
Я вышел из пике на малой высоте, пристроившись за одним И16, который уже начал разбегаться по полю. Это была прекрасная цель, и короткая пушечная очередь заставила самолет взорваться. Я промчался над всем аэродромом и пошел вверх, отворачивая вправо, чтобы повторить заход. Пулеметные трассы и разрывы снарядов мелькали со всех сторон, но неожиданно высокая скорость «Зеро» сбивала прицел вражеским зенитчикам.
Остальные «Зеро» пикировали поочередно и обстреливали взлетные полосы. Несколько русских истребителей загорелись или разбились. Я опять вышел из пике и поймал на прицел следующий самолет. Снова короткая пушечная очередь, и на земле мелькнул клубок пламени.
Больше не осталось ни одной цели, которую стоило обстреливать. Наша атака покончила со всеми самолетами на аэродроме, ни один русский истребитель не успел взлететь. Они все горели и взрывались. Поднявшись на высоту 700 футов, мы заметили, что ангары и склады пылают ничуть не менее ярко после атаки бомбардировщиков. Это была прекрасная работа. Мы были несколько разочарованы отсутствием сопротивления в воздухе и продолжали кружить на месте, надеясь, что поднимающиеся столбы дыма привлекут вражеские истребители. Неожиданно 3 «Зеро» вышли из строя и помчались вниз. Далеко внизу я различил ярко окрашенный биплан, который буквально прижимался к земле. Наши 3 истребителя, подобно молниям, обрушились на него, осыпая пулями и снарядами, но безуспешно. Умелый вражеский пилот бросал свою машину вправо и влево, используя всю маневренность своего тихоходного самолетика, чтобы уклоняться от очередей. Наши истребители взмыли вверх, оставив биплан в покое.
Теперь настал мой черед. Я поймал биплан на перекрестие прицела и нажал гашетку. Однако он и теперь увернулся, так круто повернув влево, что даже маневренный «Зеро» не сумел повторить этот маневр. Еще один «Зеро» попытался атаковать его, и так же безуспешно. 5 наших самолетов метались взад и вперед, стараясь поймать на прицел верткого противника. Этот пилот был непревзойденным мастером. Его биплан казался призраком, он закладывал виражи, делал петли, змейки, перевороты. Он выписывал такие фигуры, которые казались просто невозможными. И мы никак не могли перехватить его очередью.
Но внезапно мы оказались рядом с небольшим холмом к западу от Ченду. Пилоту биплана пришлось переваливать через этот холм, и его самолет сделал замедленную бочку. Он допустил всего одну ошибку, но эта ошибка оказалась для пилота роковой. Брюхо биплана мелькнуло у меня на прицеле, и снаряды вспороли его точно в районе кокпита. Биплан беспорядочно закувыркался вниз, и еще один «Зеро» всадил уже ненужную очередь в самолет, которым управлял мертвец. Он врезался в холм и взорвался.
Это была моя вторая победа, и первая на «Зеро».
Этот вылет стал для меня последним на Китайском театре. Вскоре после него нас перебросили в маленький городишко Юнчен, стоящий на Желтой реке. За несколько недель патрулирования мы так и не встретили ни одного вражеского самолета.
В начале сентября все морские летчики были собраны в Ханькоу, где совершенно неожиданно перед нами появился вицеадмирал Эйкити Катагири, командующий морской авиацией в Китае. Адмирал сказал нам, что всех нас переводят на Формозу, где нам «предстоит выполнить очень важное задание». Адмирал не стал
уточнять, но все мы прекрасно понимали, что вскоре начнется большая война с западными державами. Это было просто неизбежно.
В сентябре мы вернулись на остров. В общей сложности 150 летчиковистребителей и такое же количество экипажей бомбардировщиков были переведены из Гаосюня в Хайнань, где формировалась новая воздушная флотилия «Хайнань».
И вскоре на Тихом океане грянул гром.
Глава 7
2 декабря вицеадмирал Фусидзо Цукахара, командующий 11м Воздушным Флотом, отправил первые разведывательные самолеты к Филиппинам. 4 и 5 декабря были проведены повторные полеты. Самолеты с высоты 20000 футов сфотографировали аэродромы Клак и Иба, другие военные сооружения в районе Манилы.
На фотографиях авиабазы Кларк были ясно видны 32 тяжелых бомбардировщика В17, 3 средних бомбардировщика и 71 малый самолет. По оценкам флота на Лусоне находилось около 300 американских самолетов всех типов. Позднее мы узнали, что эта оценка была завышенной вдвое.
Не только наши разведывательные самолеты проявляли активность. Американские летающие лодки PBY «Каталина» неоднократно совершали полеты над Формозой. Обычно они использовали облачные дни и медленно летели на высоте всего 1500 футов, тщательно фотографируя наши аэродромы и укрепления.
Американским пилотам можно было только поражаться. На своих неуклюжих, тихоходных самолетах они казались легкой добычей, однако мы не сумели перехватить ни одной PBY. Как только звучал сигнал воздушной
тревоги, десятки наших пилотов поднимались в воздух, но «Каталина» тут же ныряла в плотное облако и неизменно благополучно уходила. Снимки, сделанные этими разведчиками с малой высоты, должны были рассказать американцам буквально все, что они хотели знать о нашей авиации.
Когда мы прибыли в Тайнань и влились в состав новой воздушной флотилии, для нас начался очередной период интенсивных тренировок. Всем летчикам запретили покидать аэродром. С самого рассвета и до позднего
вечера, по 7 дней в неделю, при любой погоде мы проводили тренировочные полеты, чтобы научиться прикрывать бомбардировщики, действовать большими группами, обстреливать наземные цели и так далее.
Первоначальным планом атаки Филиппин предполагалось использование 3 легких авианосцев, которые должны были доставить «Зеро» поближе к вражеским островам. Это были «Рюдзё» (11700 тонн), «Дзуйхо» (13950 тонн) и переоборудованное торговое судно «Тайхо» (20000 тонн). Теоретически на этих 3 авианосцах могли базироваться до 90 истребителей, но реально они могли действовать не более чем 50 самолетами. А в ветреные дни и эта цифра сокращалась наполовину. Цукахара решил, что эти корабли будут почти бесполезны для решения наших задач.
Однако, если бы «Зеро» смогли долететь с Формозы до Филиппин и вернуться обратно без промежуточных посадок, потребность в авианосцах сразу отпала бы. Помощники адмирала не без оснований сомневались, что одномоторный истребитель сможет совершать боевые вылеты на такие расстояния. Аэродром Кларк находился на расстоянии 450 миль от нашей авиабазы, аэродром Николе, расположенный возле Манилы, от авиабазы Тайнань отделяли даже 500 миль. Поэтому, если учесть запас топлива, необходимый для боя, и совершенно обязательный аварийный резерв, от нас требовалось совершить беспосадочный полет на расстояние от 1000 до 1200 миль! Ни один истребитель ранее не летал на такие расстояния! Поэтому даже наше командование всерьез
опасалось, что и «Зеро» не сумеет это сделать. Был только один путь разрешить все сомнения.
С этого момента мы днем и ночью старались увеличить дальность полета наших самолетов. Если не говорить о дальности полета, то «Зеро» был спроектирован, чтобы находиться в воздухе от 6 до 7 часов. Мы сумели растянуть это время до 10 и даже 12 часов, причем для полетов крупными группами. Я лично установил рекорд
минимального расхода топлива, доведя его до 17 галлонов в час. Средние пилоты сократили расход со стандартных 35 до всего лишь 18 галлонов в час. Следует напомнить, что нормальный запас топлива на «Зеро» составлял 182 галлона.
Чтобы сэкономить бензин, мы летели со скоростью 115 узлов на высоте 12000 футов. Если дать мотору полную мощность, то «Зеро» разовьет 275 узлов, а при форсировании мотора он на короткий промежуток времени может
развить даже 300 узлов. Во время наших полетов на сверхдальние расстояния пропеллер вращался со скоростью от 1700 до 1850 оборотов в минуту. Поступление воздуха в цилиндры удерживалось на минимально необходимом уровне. Такая комбинация позволяла сократить до минимума мощность мотора и расход топлива,
однако мы постоянно балансировали на лезвии бритвы. Мотор мог заглохнуть в любой момент, а самолет — сорваться в штопор.
Эти новые методы полета позволили увеличить радиус действия «Зеро» до неслыханной цифры. Наши командиры сообщили эту радостную новость адмиралу Цукахаре, и тот сразу исключил 3 легких авианосца из своих оперативных планов. 2 из них вернулись в Японию, а один был переброшен для поддержки наших
операций на Палау. В результате 11й Воздушный Флот остался совсем без кораблей.
Нас очень интересовало, какое сопротивление смогут оказать американцы. Мы плохо знали типы их самолетов и еще хуже — возможности американских пилотов. Единственное, в чем мы были уверены: нам предстоит встреча
с гораздо более опытными летчиками, чем те, которых мы сбивали в Китае.
Ни один из нас не задавался вопросом: а разумно ли начинать войну? В конце концов, все мы были только унтерофицерами, которых обучали — иногда довольно болезненно — беспрекословно выполнять приказы, а не задавать вопросы. Если нам приказывали лететь и сражаться, мы послушно делали это.
8 декабря 1941 года в 02.00 в нашу казарму в Хайнане прибежал ординарец и поднял мою группу пилотов. Хдень наступил! Мы знали, что начался первый день войны. Пилоты тихо надели летные костюмы и спокойно вышли наружу. Небо было чистым и безлунным, множество звезд мерцало по всему небосводу. Ночную тишину нарушали только скрип гравия под нашими башмаками и негромкие голоса пилотов, спешащих к взлетной полосе. Наш командир капитан 1 ранга Масахиса Сайто сообщил нам, что мы должны взлететь в 04.00. Он поставил задачу каждому звену, которому предстояло участвовать в атаке американских аэродромов на Филиппинах. Теперь нам оставалось только ждать. Ординарцы принесли нам завтрак, пока мы сидели возле своих самолетов.
Однако около 03.00 на аэродром начал опускаться туман, что было крайне редким явлением в субтропиках. К 4 утра туман стал густым, как молоко, и видимость сократилась всего до 5 ярдов. Громкоговорители на вышке управления полетами прогремели: «Вылет откладывается на неопределенное время». Темнота постепенно рассеивалась, и мы начали нервничать все сильнее. Прошли 3 часа, а туман все не думал таять. Более того, он стал еще плотнее.
Внезапно громкоговоритель снова ожил: «Внимание! Сейчас будет важное сообщение!» Пилоты умолкли, прислушиваясь. «В 06.00 сегодня утром японское авианосное соединение нанесло внезапный сокрушительный удар по американским силам на Гавайских островах».
Ответом был дикий торжествующий рев. Пилоты приплясывали, хлопая друг друга по спинам, но не все их возгласы были криками радости. Многие летчики таким образом выпускали накопившееся напряжение. Более того, теперь появились опасения, что наши самолеты, прикованные к земле, станут мишенью ответного удара противника.
Американская атака стала фактором, с которым приходилось считаться. Теперь противник знал, что мы начали наступление, и вряд ли он станет безропотно ждать нас, сидя на Филиппинах. Напряжение нарастало по мере приближения рассвета. Туман полностью смешал наши планы. Хуже того, он позволял американцам отправить свои бомбардировщики с Лусона и нанести удар по нашим самолетам, стоящим на земле, в тот момент, когда туман рассеется. Наши солдаты разбежались по боевым постам. Зенитчики зарядили свои орудия боевыми снарядами, и все люди, находящиеся на аэродроме, напряженно прислушивались, пытаясь различить гул
моторов вражеских бомбардировщиков.
Но этот налет почему то
не состоялся! В 09.00 туман начал потихоньку таять, и громкоговорители объявили нам, что взлет состоится через час. Все летчики-истребители и экипажи бомбардировщиков заняли свои места в самолетах, не ожидая дальнейших приказов.
Ровно в 10.00 сквозь последние клочья тумана засверкали огни, разрешающие взлет. Один за другим бомбардировщики начали разбег по длинной полосе. Один, два, три, шесть самолетов оторвались от земли и начали набирать высоту. Седьмой самолет уже пробежал по полосе около 1200 футов, набирая скорость, когда внезапно у него подломилась правая стойка шасси. Со страшным скрежетом самолет пропахал брюхом землю.
Пламя сразу охватило весь фюзеляж. В его дрожащем свете мы увидели, как летчики выпрыгивают из люков и
изо всех сил бегут прочь от своего самолета. В следующее мгновение страшный взрыв потряс весь аэродром — это взорвались бомбы. Погиб весь экипаж бомбардировщика.
Аварийная партия в считанные секунды прибыла на взлетную полосу. Люди начали быстро растаскивать скрученные куски металла. Десятки людей начали засыпать дымящуюся воронку. Менее чем через 15 минут следующий бомбардировщик получил приказ взлетать. К 10.45 все самолеты находились в воздухе: 53 бомбардировщика и 45 истребителей «Зеро».
Истребители разделились на 2 группы. Одна осталась с бомбардировщиками в качестве прикрытия, а остальные полетели вперед, чтобы связать перехватчики, которые после долгой отсрочки нашей атаки наверняка будут подняты в воздух. Я летел в составе первой волны. Мы шли на высоте 19000 футов.
Вскоре после того как самолеты пересекли южный берег Формозы, я заметил группу из 9 бомбардировщиков, летящую ниже нас в направлении Формозы. Это наверняка был противник, собирающийся атаковать наши аэродромы. 9 пилотов, в том числе я сам, перед вылетом получили приказ атаковать любой вражеский самолет, который будет замечен на пути к Лусону, тогда как остальные должны были следовать дальше. Мы покинули строй и спикировали на бомбардировщики. Через несколько секунд я занял удобную позицию для атаки и начал сближаться с головным бомбардировщиком. Я уже начал давить на гашетку, когда внезапно понял, что это
самолеты японской армии! Я тут же покачал крыльями, чтобы остальные истребители также не открывали огня.
Но что за идиоты сидят в бомбардировщиках! Никто в армейском командовании даже не подумал согласовать действия своей авиации с флотом, и эти болваны совершали рутинный учебный полет.
Мы заняли свое место в строю, когда группа пролетала над островами Батан, находящимися на полпути между
Формозой и Лусоном. Они были заняты нашими парашютистами вскоре после того, как мы пролетели там. Эти острова должны были стать местом аварийной посадки для наших самолетов во время обратного перелета с Филиппин. Но в действительности ни одному из наших пилотов это не потребовалось. А потом впереди показались Филиппины — огромная темно зеленая масса на синей глади океана. Мы проскочили над берегом.
Все было тихо и мирно, в небе ни одного вражеского самолета. А спустя некоторое время мы снова оказались над ЮжноКитайским морем.
В 13.35 мы снова пересекли береговую черту и направились прямо к авиабазе Кларк. То, что мы увидели, нас поразило. В это невозможно было поверить. Вместо того чтобы встретить стаю американских истребителей, которые бросятся на нас, мы увидели около 60 вражеских бомбардировщиков и истребителей, стоящих на земле.
Они были плотно выстроены вдоль дорожек аэродрома. Просто идеальная мишень. Американцы даже не попытались рассредоточить самолеты. Мы совершенно не могли понять, о чем думает противник. Атака Пирл Харбора состоялась более 5 часов назад. На Филиппинах уже наверняка получили сообщение о ней. Противнику следовало ждать, что мы нанесем удар и здесь по важнейшим аэродромам.
Мы никак не могли поверить в то, что американские истребители не ожидают нас в воздухе. Наконец, после нескольких кругов над аэродромом, я всетаки
заметил 5 американских истребителей на высоте примерно 15000 футов, то есть в 7000 футов ниже нас. Мы сразу сбросили подвесные баки, и все пилоты сняли пушки и пулеметы с предохранителей.
Однако вражеские самолеты не спешили атаковать нас, они держались на прежней высоте. Это было просто глупо. Но американские истребители продолжали лететь на высоте 15000 футов, хотя мы оказались выше их.
Однако наши приказы запрещали атаковать противника, пока не прибудут бомбардировщики.
В 13.45 на севере показались 27 бомбардировщиков в сопровождении группы «Зеро». Они сразу легли на боевой курс, чтобы отбомбиться по аэродрому. Атака была проведена образцово. Бомбы градом посыпались из открытых люков и устремились к земле. Бомбардиры не напрасно долгие часы изучали аэрофотоснимки. Их
меткость была просто поразительной. Скажу больше, за всю войну я ни разу не видел столь точного бомбометания.
Буквально вся авиабаза взлетела на воздух, поднятая взрывами бомб. Куски самолетов, ангаров и других сооружений закувыркались в воздухе. Повсюду вспыхнули сильнейшие пожары, повалил дым.
Выполнив свою задачу, бомбардировщики развернулись и полетели назад домой. Мы сопровождали их около 10 минут, а потом вернулись к аэродрому Кларк. Американская база была разгромлена, окутанная дымом, она пылала, как огромный костер. Мы описали круг на высоте 13000 футов, попрежнему не встречая
сопротивления. А потом пришел приказ обстрелять базу.
Я толкнул ручку управления вперед и круто спикировал к земле. Мои ведомые держались рядом, словно
привязанные невидимыми нитями. В качестве цели я выбрал 2 неповрежденных В17,
стоящих на взлетной полосе. Наши 3 истребителя обрушили на огромные бомбардировщики шквал пуль и снарядов. Мы выровнялись чуть ли не над самой землей и сразу пошли круто вверх.
Вот здесь нас и поймали 5 американских истребителей Р40.
Это были первые американские самолеты, с которыми я столкнулся.
Я толкнул ручку и педали, бросив самолет в крутой левый вираж, а потом свечой пошел вверх. Этот маневр сорвал вражескую атаку, и все 5 Р40
остались позади. Их строй рассыпался. 4 истребителя нырнули в столб черного дыма, поднимающийся над аэродромом, и пропали.
Но пятый самолет повернул влево, допустив тем самым ошибку. Если бы он остался со своими товарищами, то смог бы укрыться в густом дыму. Я сразу развернулся и атаковал Р40 снизу. Американец сделал полупереворот и начал виражить. На расстоянии 200 ярдов брюхо его самолета заполнило мой прицел. Я толкнул сектор газа и сблизился до 50 ярдов. Р40 отчаянно старался отвернуть в сторону. Он был уже фактически мертв. Короткая очередь моих пушек и пулеметов ударила по кабине, фонарь отлетел прочь. Вражеский истребитель на мгновение словно замер в воздухе, а потом дернулся и полетел к земле.
(Китти Хоук...Боевой ястреб...Р-40)
Это была моя третья победа и первый американский самолет, сбитый на Филиппинах.
Больше я не видел вражеских самолетов, но остальные пилоты «Зеро» перехватили группу американцев.
Вечером, уже в Танане, после того как были изучены все рапорты, стало ясно, что мы сбили 9 самолетов, еще 4 вероятно сбили, а 35 были уничтожены на земле. Зенитные орудия аэродрома Кларк сбили 1 «Зеро», еще 4 разбились во время посадки на Формозе. Однако в воздушных боях мы не потеряли ни одного самолета.
Глава 8
На второй день войны, 9 декабря, нам пришлось выдержать нашу самую тяжелую битву со штормом, который нанес серьезные потери нашим эскадрильям. Рано утром мы поднялись в воздух и полетели к Лусону. Погода
была настолько скверной, что бомбардировщики были вынуждены остаться на земле. Над Филиппинами бушевал такой же шторм, как и над Формозой, поэтому до конца дня нам удалось сжечь всего несколько
вражеских самолетов на земле.
На обратном пути ужасный дождевой шквал разметал строй группы истребителей. Ливень был просто неописуемым. На легкие истребители обрушился настоящий водопад, подобного которому я не видел ни разу.
Клубящиеся массы туч опускались, казалось, к самому океану. В конце концов мы разделились на клинья из 3 истребителей, и каждая группа полетела домой самостоятельно.
С высоты 15 или 20 ярдов поверхность океана выглядела ужасно, она вся была покрыта клокочущей белой пеной. У меня не было другого выбора, приходилось лететь на малой высоте. Оба моих ведомых цеплялись за мой хвост, отчаянно стараясь не потерять меня из вида. Несколько часов мы летели на север, а запас топлива все сокращался и сокращался. И вот, после бесконечно долгого полета, в разрывах туч впереди мелькнул южный берег Формозы. Мы кружили под потоками ливня, пока не заметили армейский аэродром недалеко от берега.
Топлива нам едва хватило, чтобы сесть на раскисшую полосу. 30 других истребителей добрались до Формозы, а позднее стало известно, что еще 3 самолета совершили вынужденную посадку на маленьком островке рядом с. армейским аэродромом. Однако не погиб ни один из пилотов.
Вечером мы получили первый настоящий отдых за последние 3 месяца со дня прибытия на Формозу. Грязная гостиница в маленькой сельской деревушке показалась нам настоящим раем. Мы завернулись в одеяла и крепко уснули.
Третий день войны я запомню надолго, так как именно в этот день я сбил свой первый В17
.
Это также была первая «Летающая Крепость», потерянная американцами в бою. После войны я узнал, что этот бомбардировщик
пилотировал капитан Колин П. Келли, один из американских героев.
Мы вылетели к Лусону только в 10.00, так как всем истребителям сначала пришлось добираться до Тайнаня,
чтобы перегруппировать силы, дозаправиться и получить новые приказы. Из Тайнаня вылетели 27 «Зеро». Над аэродромом Кларк мы не нашли ни одной цели. В течение 30 минут мы кружили над сожженной американской базой, но не сумели заметить ни одного самолета в воздухе или на земле.
Тогда группа повернула на север, чтобы прикрыть японский конвой, высаживающий десант в Вигане. Легкий крейсер типа «Нагара» и 4 эсминца сопровождали 4 войсковых транспорта. Американские отчеты, основанные на донесениях уцелевших летчиков из экипажа капитана Келли, значительно преувеличили количество кораблей. Если верить американцам, наше соединение состояло из линкора «Харуна», 6 крейсеров, 10 эсминцев и 15–20 транспортов.
Мы сумели продержаться над транспортами примерно 25 минут, кружа на высоте 18000 футов, когда я заметил 3 больших круга на воде рядом с кораблями. Мы находились слишком высоко, чтобы различить водяные столбы от взрывов бомб, но эти 3 круга были красноречивы. Сразу же стало видно, что ни один из кораблей не получил попаданий, хотя в американских отчетах говорится, будто несуществующий линкор получил одно прямое попадание и 2 близких разрыва, после чего окутался дымом и отошел, волоча за собой след нефти.
Мои товарищи и я сам были возмущены тем, что противник атаковал, несмотря на присутствие истребительного прикрытия. Мы даже не заметили бомбардировщики! Я начал вертеться в кабине и через несколько секунд увидел одиночный В17,
который летел на юг в 6000 футов выше нас. Я постарался привлечь внимание остальных пшютов к этому бомбардировщику, и мы принялись искать другие самолеты, которые также наверняка участвовали в атаке. Мы еще ни разу не видели атаку бомбардировщиков без сопровождения,
особенно атаку одиночного бомбардировщика в районе, где он наверняка встретится с нашими истребителями.
Невероятно, но факт — одиночный В17 атаковал цель прямо в пасти у наших истребителей. У этого пилота храбрости было в избытке.
Наш ведущий приказал догнать американца, и мы все бросились за ним, не считая 3 истребителей, оставшихся прикрывать транспорты. В17
оказался неожиданно быстроходным, и лишь дав полный газ, мы сумели приблизиться на дистанцию стрельбы. Примерно в 50 милях к северу от аэродрома Кларк мы начали маневрировать, чтобы атаковать бомбардировщик. Внезапно ниоткуда возникли 3 «Зеро» и проскочили прямо перед В17.
Наверное, они были из авиаполка «Гаосюнь», который чуть ранее обстреливал аэродром Николе.
Мы еще не приблизились к бомбардировщику, когда эти 3 истребителя развернулись и поочередно сделали заходы на бомбардировщик. В17 невозмутимо продолжал лететь дальше, словно «Зеро» были не более чем стаей мошек. В разреженном воздухе на высоте 22000 футов он имел некоторое преимущество, так как характеристики «Зеро» здесь заметно снижались. 7 наших истребителей присоединились к тройке из Гаосюня, и все вместе они повторили атаку. Было просто невозможно организовать совместную атаку 10 истребителей против одиночного бомбардировщика. В разреженном воздухе мы легко могли потерять управление и столкнуться с товарищем. Вместо этого мы выстроились длинной колонной и выполняли заходы один за другим, поочередно обстреливая противника. Это требовало времени, и раздражало, так как приходилось долго ждать своей очереди. Когда все 10 «Зеро» провели свои атаки, мы были просто изумлены. Казалось, что ни одна пуля, ни один снаряд не попали в бомбардировщик. Это было наше первое столкновение с В17, и необычные размеры бомбардировщика привели к тому, что мы неправильно оценивали дистанцию. Кроме того, необычайно высокая скорость В17 делала неверным упреждение, которое мы брали. Все это время «Летающая Крепость» отстреливалась из всех бортовых пулеметов. К счастью, вражеские стрелки оказались ничуть не более меткими, чем мы сами.
После своего захода я отметил, что мы уже находимся над аэродромом Кларк, и стало ясно, что американский пилот вызвал на помощь свои истребители. Мы должны были побыстрее сбить его, если не хотели сами попасться в ловушку. Но было совершенно бессмысленно продолжать заходы, пикируя на бомбардировщик сзади. Я решил подобраться к нему вплотную. Большой удачей для меня оказалось то, что на первых моделях В17 отсутствовала хвостовая турель, ведь в этом случае я не смог бы лететь по прямой. Дав полный газ, я пристроился в хвост бомбардировщику и начал сближаться. Оба моих ведомых подтянулись поближе, и вот так, крыло к крылу, мы пошли в атаку.
Пулеметы «Крепости» палили непрерывно, и пилот все время чуть доворачивал из стороны в сторону, чтобы дать возможность стрелкам поймать нас на прицел. Но, несмотря на все его усилия, вражеские трассы пролетали мимо. Я выдвинулся чуть впереди своих товарищей и открыл огонь. От правого крыла бомбардировщика начали отлетать куски металла, затем появилась тонкая белая струйка. Скорее всего, это был бензин из пробитого бака,
но мог быть и дым. Я продолжал стрелять по поврежденному участку, надеясь перебить снарядами пушки бензопровод или воздушную систему. Внезапно струйка превратилась в фонтан. Пулеметы бомбардировщика прекратили стрелять. Мне показалось, что внутри фюзеляжа В17 начался пожар. Я не мог продолжать атаку, так как израсходовал боеприпасы.
Я отвернул влево, чтобы державшийся сзади «Зеро» использовал свой шанс. Пилот набросился на хвост В17, как голодный, всадив в него длинную струю снарядов и пуль. Бомбардировщик получил серьезные повреждения, и до того как подошли остальные истребители, он клюнул носом и начал резко снижаться. Как ни странно, его крылья не отлетели, и он шел совершенно ровно, не потеряв управление. Похоже, его пилот решил совершить аварийную посадку на аэродроме Кларк. Я спикировал следом за поврежденной «Крепостью» и достал свою «Лейку». Мне удалось сделать 3 или 4 снимка. На высоте 7000 футов из бомбардировщика выпрыгнули 3 человека. Раскрылись 3 парашюта, а в следующий момент В17 нырнул в облако и пропал.
Позднее мы узнали, что американцы обвинили наших пилотов в том, что они расстреливали из пулеметов людей, опускавшихся на парашютах. Это была чистая пропаганда. Мой «Зеро» был единственным, находившимся рядом с бомбардировщиком, когда летчики начали покидать его, и я не сделал ни единого
выстрела. Я только щелкал своим фотоаппаратом.
Ни один японский пилот не видел, как разбился В17, поэтому в то время нам не засчитали победу.
Ночью мы долго разговаривали о смелом пилоте В17, который в одиночку попытался атаковать нашу эскадру.
Раньше мы не слышали ни о чем подобном. Одиночный самолет был практически обречен на гибель, когда сталкивался с таким количеством истребителей противника. Неточности в рапортах уцелевших летчиков ни в коей мере не умаляют их героизма. Когда вечером мы вернулись на Формозу, то обнаружили, что крылья 2
«Зеро» изрешечены пулями, выпущенными стрелками «Крепости».
Через 13 лет после этого боя я встретил полковника американской авиации Франка Курца, который вел знаменитый бомбардировщик «Суоси» во время налета на Токио. Курц сказал мне: «В тот день, когда был сбит Колин, я находился на башне управления полетами аэродрома Кларк. Я видел, как приближается его самолет, и вы были правы, утверждая, что он пытался сесть. 3 открытых парашюта опустились в облако, которое находилось на высоте около 2500 футов, как мне показалось. Затем раскрылись еще 5 парашютов. По крайней мере, мне показалось, что я видел 5. Но увы, Колин так и не вернулся».
Глава 9
Вечером я получил несколько писем из дома, а также маленькую посылку от Фудзико. Она прислала мне хлопчатый пояс с тысячей красных стежков. Это был традиционный японский талисман против вражеских
пуль.
Фудзико писала: «Сегодня нам сказали, что наша родина начала великую войну против Соединенных Штатов и
Великобритании. Мы можем только молиться за нашу конечную победу и за твою удачу в бою.
Хацуосан и я стояли несколько дней по много часов на углу улицы и упросили 998 проходивших мимо женщин сделать по одному стежку на поясе. Поэтому на твоем поясе каждый стежок сделала другая женщина. Мы желаем, чтобы ты надел его, и будем молиться, чтобы он защитил тебя от снарядов вражеских пушек».
В действительности мало кто из японских пилотов верил в действенность этого амулета. Но я знал, чего стоило Фудзико и моей кузине выстоять долгие часы на холодном зимнем ветру, чтобы собрать 1000 стежков. Конечно же, я буду носить его, и сразу обмотал пояс вокруг талии. Письмо Фудзико заставило меня задуматься Этой ночью впервые я подумал о вражеских пилотах, которых сбивал, как о таких же людях, а не просто о безликих придатках к своим самолетам. Это было странное и угнетающее чувство, но, увы, такова суть войны: убивай, или будешь убит сам.
Следующие 10 дней мы продолжали наши рутинные вылеты с Формозы к Филиппинам, а потом получили
приказ перебазироваться в Холо на остров Суду, расположенный на полпути между Лусоном и Борнео. Это означало перелет протяженностью 1200 миль с аэродрома Тайнань. 30 декабря в 09.00 я поднялся в воздух вместе с 26 остальными истребителями, чтобы проделать этот длиннейший путь к новому аэродрому. Однако здесь нас ждал новый приказ, и мы пролетели еще 270 миль на юг в городок Таракан на восточном побережье Борнео. Наш перелет проходил совершенно спокойно, мы не встретили ни одного вражеского самолета.
Впервые противник атаковал наши авиабазы в январе. Как то ночью одиночный В17 застал врасплох части, базирующиеся в Таракане. Серия бомб накрыла только что построенные временные казармы, которые оказались прекрасной целью для невидимого налетчика. Строительные рабочие по глупости пренебрегали затемнением.
Взрывами бомб было убито более 100 человек, множество было ранено, кроме того, были разрушены несколько строений.
Ни один «Зеро» не поднялся в воздух, потому что аэродром Таракана был одним из самых скверных во всей ОстИндии.
Его взлетные полосы были постоянно покрыты скользкой грязью, поэтому проведение полетов всегда было связано с риском. В день нашего прилета 2 «Зеро» при посадке слетели с полосы, и их пришлось списать.
После бомбежки командир базы пришел в ярость и приказал мне и морскому летчику 1 класса Куниёси Танаке патрулировать ночью над аэродромом. Танака раньше воевал в Китае, где стал асом, сбив 12 вражеских самолетов, а потом на Тихом океане сбил еще 8 самолетов. Он летал до тех пор, пока не получил тяжелое ранение и не был списан из авиации.
Ночные полеты были и трудными, и опасными. В те дни наши истребители «Зеро» не имели совершенно никакого оборудования для действий ночью. Ни я, ни Танака не были уверены, что сумеем хотя бы атаковать вражеские бомбардировщики, если те появятся. К счастью для нас — и для авиабазы, — нас больше не
беспокоили.
21 января один из наших конвоев вышел из гавани Таракана и направился к Баликпапану на юге Борнео, чтобы высадить там десант. Штаб приказал нашей авиагруппе обеспечить воздушное прикрытие, но мы могли держать в воздухе над уязвимыми транспортами лишь горстку истребителей.
Вместо огромного числа истребителей, которое нам обещали, на всем огромном пространстве Ост Индии
Комментарии