Какой же флот без баек?

Какой же флот без баек?  Не удержался и стянул с другого сайта...

Итак, байка первая – ФИНАНСОВО-ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ Давно это было… Мы тогда еще жили в одном большом и дружном государстве. Наш молоденький лейтенант Жорка женился на красавице армянке. Рано или поздно, но пришло время ехать знакомиться с новой родней. Армения встретила молодых традиционным гостеприимством, чистейшим горным воздухом и, конечно же, коньяком. От всего этого у Жорки произошло такое воспарение чувств, что он просто летал, а не ходил. Пока на столы носили очередную вкуснятину, кто-то из многочисленных армянских дядюшек жены пригласил Жорку на свежий воздух – покурить. Разговоры у мужчин шли о разном, но вдруг один из дядюшек спросил: «Георгий, а сколько ты получаешь в месяц? » Вконец расслабленный Жорка решил маленько приврать, чтобы поразить всех присутствующих высотами материального благополучия, доставшимися его молодой жене. Вспомнив, что командир подводной лодки получает рублей 900 (это в то время при нормальной зарплате инженера или рабочего в 150-170 рублей), а командир эскадры – больше тысячи, Жорка выдал: «950 рублей! ». В воздухе повисла напряженная тишина. Жорка, быстро трезвея, похолодел: «Сейчас поймут, что я соврал и засмеют…» После томительной пауза дядюшки заговорили между собой по-армянски. Они сокрушенно покачивали головами и тяжело вздыхали. Жорка ждал позорного приговора. Наконец дядюшки умолкли. Старший из них подошел к Жорке и, по-отечески прижав его к себе, очень ласково сказал: «Ну, Георгий… Ну, ничего… Ничего… Мы же все будем вам помогать…»

 
БЫТОВАЯ. В свое время начальником политуправления нашего флота был один добрейший седовласый адмирал, которого все без исключения за глаза называли Дедушкой. Проводил он однажды прием по личным вопросам членов семей военнослужащих. Поскольку, эти личные вопросы могли быть любой сложности, на приеме присутствовали начальники различных флотских служб, всегда готовые придти Дедушке на помощь. В порядке очереди в кабинет вошла жена одного нашего офицера. Вопрос у нее был простой – жилищный. Вместо однокомнатной квартиры она хотела бы получить двухкомнатную. Дедушка участливо выслушав ее, разъяснил всю сложность жилищного вопроса на флоте и обещать ничего не стал. Дама заявила, что у нее особый случай, а в ответ на удивление Дедушки объяснила, что в момент близости с мужем она ведет себя очень шумно и издает такие звуки, что дети просыпаются, пугаются и долго плачут. У полностью охреневшего Деда вспотели даже очки. Он стал растерянно озираться по сторонам, наткнулся взглядом на начальника медслужбы флота и не нашел ничего лучшего, как спросить того: « А-а что, такое разве бывает? » Тот, глядя куда-то под стол, сдавленно ответил: «Да, да… Бывает…». Квартирный вопрос был решен.

ФАРМАЦЕВТИЧЕСКАЯ. Атлантика. Лодка швартуется к плавбазе. Пополнение запасов, баня для личного состава и, конечно же, встречи друзей. Механик с лодки Саня побежал на плавбазу к своему другу механику Гене. В каюте у Гены быстро сложился мужской коллективчик человек из 6-7, готовых торжественно (без этого нельзя, люди не поймут! ) отметить это событие. Генка окосел почти мгновенно. А закон подлости действует даже далеко от родных берегов. Гена срочно понадобился командиру плавбазы, о чем шепеляво сообщил динамик внутренней связи. Надо было срочно что-то делать. У кого-то нашлись таблетки для протрезвления. Гена проглотил, запил водой. Все стали ждать результат, который был достигнут очень быстро. Генку вывернуло в умывальник. Кто-то из мужиков вполне резонно сказал: «Надо еще раз! ». Генка, внимательно рассмотрев в раковине то, что недавно было его закуской, и таблетку, лежащую сверху, вдруг состроил плаксивую рожу и пьяно заныл: «Я не буду еще раз… Она же блеванная! ... »

ЭПИСТОЛЯРНАЯ. В дни больших праздников к нам на эскадру приезжали представители городов, шефствующих над нашими лодками. Это были местные партийные и комсомольские работники, деятели искусства, музыкальные и танцевальные коллективы. Из одного древнего русского города постоянно приезжал танцевальный коллектив, состоящий из одних девушек, которые отличались не только хореографическими способностями, но и особой любовью и благосклонностью к военным морякам. По традиции все выступающие перед личным составом представители искусства награждались Почетными Грамотами с идиотской формулировкой: «…за доставленное эстетическое удовольствие…».

Такая грамота была подготовлена и для женского танцевального коллектива. Во время выступления коллектива ее держал в руках начальник политотдела, сидящий передо мной. После неоднократного прочтения содержания грамоты он очень взволновано зашептал на ухо командиру эскадры, что грамоту вручать нельзя, в ней ошибка. Командир, внимательно изучив текст, вернул грамоту назад и, как-то странно ухмыльнувшись, сказал: «Ничего менять не надо. Все правильно». Через его плечо я успел заметить, что было пропущено слово «эстетическое».

МУЗЫКАЛЬНАЯ. Задул ветер перемен… Страна стала меняться. Начали, как водится, с внешних атрибутов: поменяли флаг, поменяли герб, заодно и гимн тоже. Вот насчет гимна наш адмирал оказался не в курсе, в отпуске был. Ну, бывает и такое, человек все-таки. И вот по какому-то очень торжественному поводу проходит торжественное построение эскадры – строй, знамена, оркестр, на трибуне, оборудованной микрофонами, — командование эскадры. Оркестр грянул «Славься». Забыв, что микрофоны не отключены, адмирал на весь плац недоуменно спрашивает: «Это че? ». Стоящий рядом с ним начальник политотдела сбивчиво и услужливо начинает стрекотать что-то про новую Россию, флаг, гимн и гаранта конституции. После тягостной паузы адмирал удрученно произносит: « … твою мать! Дожили до Борькиной польки! ... »

БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ. Командир базы по любому поводу заваливал командира эскадры рапортами. Кляузный такой был офицер. Командир, получая очередное послание, буквально готов был взорваться, но реагировать был обязан. Очевидно, в тот раз он дошел до предела своих возможностей. Я шел по коридору штаба, когда из кабинета командира выскочил весь какой-то взлохмаченный, с папкой в руках секретчик, который, увидев меня, жалобно спросил: «И чего мне теперь с этим делать? ». А в папке лежал очередной кляузный рапорт командира базы. С подписью и резолюцией адмирала. Подпись как подпись: дата, воинское звание, фамилия, инициалы. А резолюция представляла собой безупречный с художественной точки зрения рисунок, выполненный тончайшим платиновым пером адмиральского «паркера». На рисунке со всеми мельчайшими подробностями, со всеми приложениями и кучеряшками, было изображено мужское достоинство.

ТОРПЕДНО-МЕДИЦИНСКАЯ. В один и тот же день на одну и ту же лодку пришли служить два лейтенанта: специалист по минам и торпедам Леха и медик Саня. Это обстоятельство, а также то, что служба, особенно в ее начале, редко бывает медом, сблизило молодых офицеров. Взаимоотношения у них были дружеские, а для Лехи они еще имели и практическую выгоду. Дело в том, что он питал какую-то особенную слабость к лекарствам, а их-то у Сани как раз было достаточно.
Однажды в походе Саня сидел у себя в самых расстроенных чувствах, поскольку только что получил выволочку от командира. Неважно за что, была, значит, причина. В этот момент к нему ввалился Леха и начал чего-то трещать. Санька думал о своем и не слушал. Вдруг Леха заметил тюбик с мазью «Финалгон». Надо сказать, что это жуткое средство от радикулита. Вызывает ощущение приложенного к телу раскаленного лома, а при попытках смыть только усиливает свое действие. Естественно, что Леха заинтересовался, от каких таких болезней эта штука. Санька, погруженный в свои мысли, буркнул: «От геморроя». Леха сразу же вспомнил про свой ужасный геморрой и стал просить эту мазь у Саньки. Тот молча кивнул. Через некоторое время к Саньке прибежал один из подчиненных Лехи матросов и очень взволнованно сообщил, что командир срочно требует Саньку к ним в отсек, поскольку командир группы «шизанулся». Санька схватил укладку с медикаментами и побежал, на ходу соображая, что Леха недавно был у него и с ним было все нормально. У входа в отсек собралось все командование лодки, командир с замполитом по очереди заглядывали внутрь, но войти туда явно не решались. Командир, увидев Саньку, приободрился и сказал: «Ну, давай, это по твоей части». Санька сунулся в отсек и увидел следующую картину. Совершенно без штанов, верхом на торпеде сидел Леха. Его отрешенное лицо выражало неимоверные страдания, из широко раскрытых глаз текли слезы, ногти судорожно сжатых пальцев скребли торпеду. Когда металл под ним нагревался, Леха, быстро перебирая ягодицами, переползал на холодный участок. На какое-то мгновение его лицо приобретало умиротворенное выражение.