Дискуссия, которой не было. Как должен был обсуждаться антипиратский закон до его принятия

Все споры по авторским правам теперь предлагается направлять в Мосгорсуд, который будет круглосуточно принимать заявления от обладателей авторских прав (в том числе по электронной почте).

По ходатайству взыскателя он направляет исполнительный лист в Роскомнадзор. Тот на основании заявления правообладателя и вступившего в силу судебного акта в течение трёх рабочих дней уведомляет провайдера хостинга о нарушении прав. В течение одного рабочего дня хостинг провайдер или владелец сайта должны сообщить об этом владельцу ресурса, после чего тот в течение одного дня обязан удалить информацию. Если этого не произошло – сайт блокируется.

Речь сейчас идёт только о фильмах – ещё ко второму чтению депутаты решили, что под действие этого законопроекта не будут подпадать музыкальные произведения. Поправки, касающиеся защиты музыки и другого контента, будут рассматриваться осенью этого года. Возможно, тогда же будут учтены и пожелания интернет-отрасли, которая выступала категорически «против», в частности, того, что в законе предусмотрена блокировка сайтов нарушителей по IP-адресу. Мол, в результате этого от применения закона могут пострадать и добропорядочные веб-ресурсы. В Яндексе, более того, разослали по всем возможным редакциям СМИ, заявление, где антипиратский закон именовался «технически нереализуемым и потенциально опасным».

Как будем жить в мире без пиратства с завтрашнего дня, – спросили об этом у наших гостей –  Анатолия Максимова, продюсера кинокомпании «Дирекция кино», режиссёра Владимира Мирзоева и блогера Антона Носика.

Макеева: Некоторые считают, что закон был принят даже слишком быстро. Вы довольны полученным результатом?

Максимов: В Америке аналогичный закон принимался в 1998 году, поэтому сказать, что слишком быстро, нельзя. Мы существовали в условиях абсолютного отсутствия правового регулирования в интернете, и это является проблемой для таких видов национального самовыражения как кино, книги и музыка. Вот есть три сферы, цена вопроса – потеря коммуникации. Многие считают, что такое кино, как сейчас снимают, лучше бы вообще не было. Такая позиция заслуживает уважения, потому что высказана потребителями, но пока оно оказалось в резервации. Национальное кино согнали в интернет. В 2007 году произошла техническая революция – стопроцентный рост широкополосного доступа. Это означает, что кино не надо было закачивать по модему, что занимало часы и дни, это занимает минуты. Операторы связи приободрились и активно предлагали смотреть фильмы бесплатно. Проникновение широкополосного доступа у нас первое место в Европе, если брать не пропорции населения, а объемы, и сейчас кино прочно заняло свое место в скачиваниях и онлайновских просмотрах бесплатно, потому что не обладает коэффициентом прочности американского кино, где средние бюджеты за 100 млн долларов,  а наши бюджеты свыше 10 млн считаются патологией. То есть кино, проще сделанное, даже свое, никто не отрицает: в  интернете посмотрим. Это та неглубокая могилка, куда сейчас кино спустилось. В 2007 году у нас было 30% доли – это гораздо выше, чем в среднем по Европе в национальном бокс-офисе. Три года спустя интернет развился: лавинообразный, модернизационный рывок был совершен, у нас стало 13% доли. Это не предел.

Казнин: Закон изменит ситуацию?

Максимов: Посмотрим, как он будет применяться.

Макеева: Вряд ли он решит все трудности и проблемы российского кино.

Максимов: Кинематограф получит экономическую базу для существования. Сейчас его сдал наш народ государству как в дом инвалидов. Когда-то действительно снимали фильмы без государственной поддержки. Сейчас это невозможно, потому что нет базы в кинотеатрах, которая могла бы купить бюджет фильма, который мы все хотим посмотреть. Такая вот кольцевая композиция.

Макеева: Вы согласны с этой оценкой?

Мирзоев: Я и согласен, и несогласен. С одной стороны, в моей биографии есть такой прецедент, когда фильм, который я не мог показать в кинотеатре по определению, попал в интернет, был украден, и я сначала очень расстроился. Но через неделю я понял, что сотни тысяч зрителей смотрят мой фильм, и обрадовался. А так они бы, может, вообще его никогда не увидели. Это фильм «Борис Годунов». На Первом канале его показали, еще через полтора года в «Закрытом показе», но релиз был в начале 2011, и огромное количество людей его посмотрело. Да, бесплатно, но посмотрели. Я себя спрашиваю, что бы я предпочел – чтобы мне потихонечку капал доллар за долларом, либо сразу получить такую гигантскую аудиторию. Не знаю.

Носик: Если я правильно помню, мы говорили о том, что показ готовился в трех копиях.

Мирзоев: Это было бы 2-3 экрана. А так все было иначе. Это одна сторона вопроса. Вторая сторона вопроса – сам закон. Меня настораживает то, что этот закон не захотели проработать с интернет-сообществом, в дискуссии. Есть такая вещь как репутация. Этот закон вынырнул из недр Государственной Думы, которая нас в этом году засыпала законами. Сложилась определенная репутация у этого учреждения пугающая. Я, может быть, неправ, но подозреваю, что этот закон не преследует общественное благо, а преследует что-то совершенно другое, какие-то иные цели, может быть, провокационные.

Макеева: Вы разделяете, что под видом блага для правообладателей могут преследоваться иные намерения?

Носик: Мне бы не хотелось впадать в конспирологию и пытаться проникнуть в толщу черепной коробки тех людей, которые пишут у нас законы. Не факт, что там где-то обнаружится мозг. Я хотел бы констатировать вещи, которые известны доподлинно и предметом спора быть не могут. Первое: на консультации с представителями профессионального интернет-сообщества или общественности – а интернетом в России пользуется 76 миллионов человек – авторы законопроекта потратили 0 дней, 0 часов, 0 минут. Закон этот вызывает возражения компаний, которые очень трудно заподозрить в том, что они между собой находятся в какой бы то ни было дружбе. Компании, которые очень жестко между собой конкурируют. Но по данному вопросу эти компании полностью солидарны: это Яндекс, Mail.ru, Google, Rambler, Вконтакте, не говоря уже про какой-нибудь Youtube. Позиция всех людей, которые являются специалистами, категорически против этого закона, потому что он составлен невежественно, бестолково, контрпродуктивно, без понимания реалий, создает огромное количество рисков. Тут очень хотят слышать наши оппоненты из «Единой России», что мы начнем говорить об этих рисках как о рисках политического преследования. Дело не в этом, когда вы запускаете слона в посудной лавке, что одна из тарелок, которую он разобьет, будет с портретом Навального. Не надо запускать слонов в посудные лавки. Говорили на этапе принятия о 139 ФЗ о блокировке сайтов, что блокировка по IP-адресам – это негодная процедура, потому что когда вы блокируете по IP-адресу что-нибудь, вы одновременно можете заблокировать еще миллион сайтов, вы одновременно можете отрезать десятки миллионов людей от доступа к своим почтовым серверам. Блокировка по IP абсолютно непригодная процедура. Ссылка по новому закону криминализуется: не размещение контрафактного контента, а размещение ссылки на такой контент. Что такое размещение ссылки? Это поисковый робот, который автоматическим образом обходит 300 миллионов страниц русского интернета, индексирует их. Он что, с юристом должен их обходить, чтобы получать юридическое заключение о валидности каждой ссылки? Это значит, что по этому закону может быть запрещен в России Яндекс, Google, Bing – любая поисковая система, многопользовательская система, потому что туда может зайти человек и оставить ссылку. Замечательная история с презумпцией в этом законе. Написано, что вы обращаетесь в суд без иска. После этого суд блокирует ресурс, не проверяя, имеет ли ваше обращение отношение к действительности, и 15 дней ждет, не подадите ли вы иск. Если через 15 дней вы иск так и не подали, суд разблокирует ресурс.

Так прописана процедура. Суд не знает, будет иск или не будет. Он уже выносит приговор, а это высшая мера наказания для интернет-сайта - прекращение его работы, не рассматривая существо дела, по факту того, что вы обещали пожаловаться. Это гигантская почва для злоупотребления. Сенатор Руслан Гаттаров, который голосует по фракционной дисциплине, поддерживает этот закон, сегодня весь день ходит по разным местам и рассказывает, как он хорош. Говорит, обязательно нужна норма о том, что тот, кто привел к блокировке сайта, а за 15 суток не подал иск, несет ответственность за это, так же как несут ответственность люди за свой иск в арбитраж. Но это мнение Гаттарова. А в законе об этом не ни слова.

Максимов: Есть. Издержки, которые понес сайт, который был заблокирован правообладателем, без достаточных оснований подавшим на него в суд, несет ответственность правообладатель. Это прописано в законе. Я правообладатель, я знаю. Самое интересное – это про посудную лавку. Посудная лавка так процветала, что все остальное тихо загибалось. Когда мы говорим про 15 дней безумия, когда этот произвол досудебной блокировки, имеется в виду, что тот, кто подает иск с просьбой заблокировать свой контент, только что выпустил фильм в кино. Фильм в интернете появляется через день. Его списывают с экрана, после чего один день на обработку, и вечером следующего дня мы ждем лавину – несколько десятков мощных торрентов, и в момент, когда через 15 дней будет судебный иск подан, можно уже не защищать – поздно запирать конюшню, когда из нее сбежала лошадь. После этого он уходит в муниципальные сети, и это кино поймать уже нельзя. Поэтому это разумное действие, которое связано с практикой применения этого закона. Судиться постранично с сайтом Вконтакте, где 253 ссылки на один и тот же фильм - замучаемся пыль глотать, потому что, закрыв одну страницу, они будут генерировать с единицей в секунду следующую ссылку. Проверено на собственной шкуре.

Носик: Расскажите о том, о чем вы не хотели рассказывать. Почему даже на суперэкстерриториальном, не доступном для нашей милиции, перерегистрировавшемся сайте rutracker.org, прекрасно удается держать месячное эмбарго без всяких судов? Почему никакой фильм, у которого премьера, на rutracker нельзя выложить, его администрация блокирует? Потому что ваши собственные юристы направляют тысячи запросов и в администрацию Вконтакте, и в администрацию рутрекера, и в администрацию Яндекс-видео. Тысячами эти запросы сегодня отправляются напрямую, и этот порядок работает. Будет ли работать этот порядок, когда все эти тысячи жалоб упадут на голову одного Мосгорсуда? Вы думали о пропускной способности?

Максимов: Есть принцип правосудия для всех. Мы сейчас боимся, что интернет-сообщество понесет невосполнимую потерю, что потребители будут платить за контент. Они уже платят за контент. На любом трекере висит реклама. Они видят эту рекламу, и происходит монетизация этих услуг. Просто деньги идут мимо кассы. Они идут в то, что растет эта страшная посудная лавка на всю страну. Мы и Украина – 40% всего мирового пиратства. Мы сейчас говорим о возможности монетизации услуг. Вменяемость рутрекера компенсируется невменяемостью остальных. 18 миллионов соотечественников программируют свой контент. Скоро не будут смотреть телевизор, к сожалению, ваш тоже, потому что вы тоже объект пиратства, и удобнее смотреть и скачивать ваши программы тогда, когда это удобно, но вы не имеете с этого ничего. Вы не сможете платить ни оператору, ни за свет, как мы сейчас не можем платить. Если будет расти посудная лавка, посетителей там будет гораздо больше, чем предложения. Контент уйдет. Этот закон сейчас направлен на защиту контента, не на вред потребителя. Существует бесплатная форма, то есть через рекламу монетизация контента, и к этому мы призываем.

Макеева: Сегодня говорилось о том, что ни к чему не приводили переговоры между кинематографистами…

Носик: Это неправда, потому что основная масса переговоров носила характер судебных исков, из которых самый крутой выигранный к сети Вконтакте, суд постановил, что Вконтакте несет безвиновную ответственность на сумму 1 миллион рублей. Не в этом дело. Разумеется, когда у тебя есть доступ к уху Путина, зачем тебе разговаривать с каким-то Яндексом? Он даст команду, и будет принят закон. В ухо Путину рассказали, как пиратство убило фильм «Легенда №17», как пиратство разорило создателей этой прекрасной кинокартины. Это, безусловно, лучшее кино, которое я видел своими глазами из снятого в нашей стране за много времени, это фильм, который я смотрел на большом экране, рекомендовал всем смотреть на большом экране. Я бы страшно удивился, если бы Путина не развели, как последнего лоха, зная о нем интересный факт: он забанен на Гугле. Все, что ему рассказывают про Pussy Riot, которые вешают евреев, он воспринимает за чистую монету. Путину рассказали, как разорен пиратами фильм «Легенда №17». Когда я это услышал, я покрутил пальцем у виска, зашел в Google, куда запрещен вход господину Путину, набрал «Легенда №17 кассовые сборы» и прочитал: бюджет картины – 10 миллионов евро или 13 миллионов 100 тысяч долларов, сборы от продажи билетов в России 29 миллионов 500 тысяч долларов. Итого на только российских билетах – мы не говорим о киноправах, о DVD, лицензиях, сувенирке, о третьих странах, о 140 тысячах легально посмотревших украинцах  - только на одних русских квитках и только на той части, которую кинотеатры не успели налево, заработано относительно вложенного в фильм уже 150% за три месяца. Они разорены, их нет. Мы их выдавили. Они просят милостыню.

Максимов: Фильм говорит о том, что существует наше кино. Если бы этот фильм – его финансирует государство – не был сделан, нашего кино к этому году, может быть, уже и не было бы. Это ненормально. Кино нет, потому что нет рыночного процесса, в котором кино имеет право участвовать. Так называемый домашний экран  в здоровой экономике – 60%. Этих 60% у нас нет. у нас есть только кинопрокат, изорванный пиратами. То, что сделала команда «Легенды №17», я считаю, это вообще мировой рекорд. «Легенда» потратила на борьбу с пиратством такую часть…

Казнин: Ваш фильм, как вы сказали, посмотрели сотни тысяч людей очень быстро бесплатно, а ведь у вашего фильма аудитория все-таки особенная. Наверное, это не та аудитория, которая смотрела «Легенду №17». И эти люди все равно не хотят платить, все равно хотят получать бесплатно.

Мирзоев: Я вообще за то, чтобы информация была бесплатной и общедоступной. Мне кажется, что на сегодняшний день хорошо бы нам оказаться уже в 21 веке. Может быть, от военного бюджета небольшой кусочек оторвать и отдать кинематографистам.

Казнин: Все-таки государство должно давать деньги.

Мирзоев: Я не очень понимаю, что такое «государство дает деньги». Кто такие «государство»? Деньги дают налогоплательщики. Наши люди, которые платят налоги, любят кино, и кто-нибудь спрашивает, предпочли бы они, чтобы бюджет перераспределялся другим образом? Давайте спросим. Не будем спрашивать депутатов Государственной Думы, у которых свой взгляд на многие вещи. Можно было бы найти иные способы поддержки кинематографии, телевидения. Дать возможность людям, которые сегодня хотят смотреть интересное кино бесплатно. Почему бы государству не субсидировать это процесс, а не какие-то другие странные процессы, например, по производству новых консервных банок -  я имею в виду танки, которые потом все равно пойдут в переплавку.

Казнин: Сергей Сельянов в интервью Газете.ру сказал, что 4 года готовил этот закон и очень рад его принять.

Мирзоев: Когда его спрашивают, что вы думаете, будет ли этот закон работать, он говорит, все зависит от правоприменения. А какое у нас правоприменение, мы знаем. Так, может быть, начать все-таки с санации судебной системы, а потом перейти к чему-то более мелкому.