Бейрутские впечатления (окончание)

4. БУЛДЫЖКА

Татьяне потребовалась булдыжка.
В мясном отделе супермаркета она попробовала объяснить по-английски, что ей нужно: на витрине была только мякоть. На помощь подоспели еще три продавца.
- Кость, - сказала Татьяна уже по-французски.
- Ун пьес де скелетон (деталь скелета), -  добавил я, наивно полагая, что проясняю дело.
Продавцы стали совещаться. Потом один из них растеребил здоровенный кусок мяса и показал Татьяне микроскопическую косточку.

- Да, да, - обрадовалась Татьяна, - но побольше. После этого два продавца нырнули куда-то в служебное помещение и через минуту появились, держа в руках позвоночник хорошего телка в полном сборе.

- Вот тебе твой «скелетон», - мстительно сказала Татьяна, - забирай! - и решительно перешла на весьма туманный для меня английский.
В процессе последующих объяснений Татьяна два раза показывала продавцам свою ногу, что вызвало у них прилив, как мне показалось, отнюдь не гастрономического интереса, отвергла предложенный ей великолепный окорок и между делом выучила у них пяток арабских слов. Потом все заулыбались, достигнув, похоже, полного взаимопонимания, однако булдыжка на прилавке так и не появилась.

- Ну, что? - спросил я.
- Да ну их к черту, - сказала Татьяна. - Даже булдыжку не знают! Пойдем отсюда.
Мы вежливо попрощались по-английски и направились к выходу. Продавцы улыбались нам вслед.
 
*  *  *
 
5. ЛОБСТЕРЫ

О лобстерах я читал, видел их на телеэкране, но встречаться не приходилось ни под водой, ни за дружеским обедом.

В рыбном отделе супермаркета недалеко от нашего дома в Бейруте установлен приличных размеров аквариум с идеально прозрачной водой, а на дне сидят лобстеры.
Это очень впечатляющая картина. Больше всего это похоже на камеру для особо опасных преступников, которым создали идеальные условия, считаясь, очевидно с их безусловным авторитетом в известных кругах, и вместе с тем изолировав их от общества весьма надежно.
Чувствуется, что взяли их всех вместе (очевидно, на сходняке) и врасплох. Паханы, - а там только паханы, - числом с дюжину - сидят по углам. Это явно качки с мощными торсами и гигантскими клешнями, на каждую из которых надета белоснежная резинка, чтобы исключить мордобой и членовредительство в камере.

Вид у них хотя и мрачный, но вполне самоуверенный: несмотря на смертный приговор, они даже и мысли не допускают, что братва их не выкупит или не устроит побег, прихлопнув пару продавцов, а если потребуется - то и директора супермаркета.
Купить и нести домой такого (я уж не говорю об варить) - конечно страшновато. Но в ресторане они - очень, очень.
 
*  *  *
 
 
6. ПРО ФИЛИППИНКУ И ПРО СОБАКУ
 
Когда я еще до отъезда в Ливан узнал, что домработница у Татьяны филиппинка, то повеяло на меня сразу чем-то тамошним, ихним, колониальным: пробковыми шлемами, стеками, голыми спинами негров на плантации, танцующими девушками с венками на головах и реденькими поясочками из пахучих трав на золотистых бедрах. В общем, алоха-оэ, у девушки с острова Пасхи украли любовника тоже.

Короче говоря, я ждал встречи с филиппинкой если не с волнением, то с большим интересом. Служанка-филиппинка! Именно служанка во всех романах. Какая там домработница!

Глория оказалась крохотной, всего  раза в полтора больше Джованьки девушкой на вид - лет  пятнадцати, что, как потом выяснилось, было не совсем так в смысле возраста: Глории на самом деле было тридцать. Фигурка у нее была простецкая, нос - малюсенький и курносый. Она  вполне комфортно садилась на крохотный игрушечный мотороллер, и трехлетний Джованька катал ее по комнате.

Глория, по-видимому, вполне владела своим родным языком и еще - немного английским разговорным. Мое с ней общение чаще всего заключалось в том, что когда один из нас что-нибудь произносил, другой выпучивал глаза, и оба начинали хохотать. Ситуация была поправимой, если рядом была Татьяна. Если же нет - то поводов для веселья было достаточно. Глория называла меня «мистер», но к столу приглашала очень просто: показывала пальцем себе в рот и произносила «ит!» (есть).

Иногда она пыталась осваивать более удобный для меня французский, впрочем, без особого успеха, хотя однажды утром на мое приветствие сказала что-то вроде «бошара».

Джованька любил ее без памяти, и быстро нахватался у нее английских выражений с филиппинским акцентом. Когда ему надо было выбраться из кровати или спуститься с высокого стула, он требовал «годан!», что должно было означать «gou down», а если надо было что-нибудь открыть, он говорил «опин, опин!»

Что же касается упомянутых в заголовке собак, то, по словам Татьяны, Глория долго смеялась, увидев на улице в Генуе даму с собачкой. Татьяна никак не могла взять в толк: дама была как дама, собачка - как собачка.

- Чему ты смеешься, Глория? - спросила Татьяна.
- А вон, мадам, посмотрите! - Глория показывала именно на них.
- Ну и что?
- Так она же собаку ведет!
- И что же?
- Она ее есть будет?
- Почему есть?
- Так собак же едят!
- Где?
- У нас.
Все разъяснилось. Ну, на самом деле, мы, наверное, тоже бы веселились, если бы кто-то на наших глазах прогуливал по бульвару поросенка с бантиком.

7. МУХА-ЦОКОТУХА
Через месяц Джованьке будет два года. Мы читаем ему сказки и детские стихи. Целиком их он пока, конечно, не запоминает, но, как и все дети в этом возрасте, «хвосты» строчек в любимых стихах уже выдает, причем, что нас особенно радует, иногда придумывает свои варианты, а это уже можно расценивать как элемент стихотворчества.

Читаю ему в очередной раз «Муху-цокотуху».
Начало. Джованька бодро подсказывает мне чуковские рифмы в конце каждой строки: и «позолоченное брюхо», и «по полю пошла», и «самовар». Но когда мы продвинулись еще на несколько строк, пошла любопытная импровизация: 
Я: - Приходили к мухе блошки,
       Приносили ей…
Джо: - Доски!
Ну, что же, тоже вариант: может быть, муха дачу строит. Продолжаем:
Я: -  А кузнечик, а кузнечик,
        Ну, совсем как…
Джо: - Огуречик! 
Ладно, сойдет, хотя явно заимствовано из «палка, палка, огуречик».
Я: - Зубы острые в самое сердце вонзает,
      И кровь из нее…
Джо: (трагически) – Выползает!!!
Я: - Муха криком кричит… (жду «надрывается»)
Но Джованька, очевидно, войдя в ужасное мухино положение, скорчил страшную рожу и дико заорал – Ааааа!!!!, очень реалистично изобразив погибающую муху.

8. РЕПЕНС И ТЕЛЕГЕНС

- Про мужика! – добрые две недели Джованька только так реагировал на наш вопрос, какую сказку ему почитать. 

История про мужика и впрямь была забавной: у мужика журавли повадились клевать горох, он их подпоил вином с медом, привязал пьяных журавлей к телеге. Протрезвев, журавли уволокли на небо мужика вместе с телегой и лошадью, ну, и так далее.
Другой историей, - тоже про мужика, была известная сказка о хитром крестьянине, который, заставив медведя заниматься сельским хозяйством, потом обжуливал его при дележе урожая: сначала отдал ему «вершки» от репы, а потом корешки от ржи.
Сказка так понравилась Джо, что он решил показать ее Глории.
Глория, рассматривая нарисованные репы, сказала «carrots», поскольку про репы ничего не слыхала. Джованька, зная, что «carrots» - это морковки, поправил ее: - Репенс! – переделав репу для удобопонимания на английский манер.
А когда Глория стала разглядывать нарисованную телегу, Джо уже уверенно ей помог: - Телегенс!

                                                                    Бейрут,1998