Ракеты в тайге (окончание)

    РОМАНТИКА

Что касается туманов и запаха тайги - то тут все было, и даже в избытке. Зима, например, 58-го года, во всяком случае первая ее половина, исправно выдавала морозы и ветры, но явно недодавала «осадки в виде снега», как пишут в метеосводках. Тогда я на практике узнал, что 46 градусов в нашем студенческом походе на Урале при затишье переносятся лучше, чем 30 здесь, когда ветер хлещет тебе в морду поднятым с голой земли песком.

 Углы в наших дощато-щелевых домиках промерзали, а солдаты обогревали свои палатки, рассчитанные на 40 человек, с помощью печек-бочек. Эта система отопления была устроена гениально: две бочки из-под солярки располагались горизонтально одна над другой. Нижняя служила печкой, а верхняя соединялась с нижней - трубой, по которой раскаленные газы проходили в верхнюю. Из верхней же бочки выходила труба дымохода. Она не сразу направлялась вверх, а предварительно совершала пару поворотов в горизонтальной плоскости над нарами. Система работала исправно, и в палатках было тепло, хотя случались и пожары.

 Впрочем, в январе снег выпал, и дышать стало полегче. К этому времени мы прибарахлились по погоде: залезли в черные казенные полушубки и унты, которые местный сапожник подшил транспортерной лентой. Дело в том, что унты вообще-то шились для летчиков, и подметки у них делались из толстого, но мягкого войлока: при передвижении по самолету их стопчешь не скоро.

А тайга действительно была Чук-и-Гековской Синегорией: объекты наши сооружались прямо среди могучих кедров и лиственниц. Зверье не очень нас боялось: когда я пробирался по тропке через сопку к какой-нибудь котельной, заячьих и лисьих следов на снегу было много, а однажды, скользя с сопки по тропе на своих транспортерных унтах, я вдруг в пятнадцати метрах увидел красавца благородного оленя.

То, что он подпустил меня так близко, могло означать только одно: охотники не приучили его остерегаться людей. Звери вообще не очень-то с нами считались: в утопающую в снегу конторку к моему приятелю-прорабу ночью через форточку залез барсук, а в вырытой с осени траншее устроил себе берлогу медведь.


    САНЯ  ХРИСТОФОРОВ  И  ЗАСЛУЖЕННЫЕ ШИШКИ

Летом в выходные мы ходили в тайгу «шишковать» - за кедровыми орехами. В первую такую экспедицию меня повел Саня Христофоров, - мой механик из местных. Саня был совершенно уникальным умельцем: он работал на всех видах нашей техники, ремонтировал все, что ломалось, а сверх того столярничал, шил обувь и одежду, резал свиней для всех, кто в поселке их держал, и при этом был человеком скромным, даже застенчивым. Образование у него было самое элементарное: вместо «герметически» он говорил «геометрически», а однажды дал плотникам чертеж, на котором начертал «Искис бутки». 

Несмотря на это, у меня сложилось впечатление, что Саня знает, умеет и может все. Когда мы получили первый гидравлический экскаватор на тракторе «Беларусь», (они тогда только появились, и Саня, как и я, впервые увидел эту технику), - так вот, - пока я в своей комнатушке в мастерской изучал инструкцию, Саня залез в кабину этого малыша, и через десять минут уже уверенно манипулировал стрелой, рукоятью и ковшом, пробовал поворот, и вообще примерялся к стоящему рядом самосвалу, имитируя погрузку в него грунта.

Саня чувствовал себя в тайге как дома. Он показал мне пробковое дерево, - амурский бархат, угощал чаем с лимонником, и как-то, когда я заговорил о женьшене, сказал, что у него примечены места, где растут три корешка женьшеня. Откапывать он их не спешил: ждал, пока наберут силу.

Вот с Саней мы и отправились в первый раз за кедровыми орехами. Когда мы поднялись на близлежащую сопку, Саня выбрал подходящий, по его мнению, кедр, и вытащил из рюкзака две какие-то железяки с веревочками. На мой вопрос об их назначении он пояснил, что это «японские когти», и стал привязывать их к ногам.

Когти совсем не походили на те, которыми пользуются электромонтеры. По форме они напоминали перевернутую букву «Г». На верхнюю перекладину буквы (которая теперь внизу) ставилась стопа, вертикальная планка привязывалась веревкой к внутренней части голени. Из угла на вертикальной планке градусов под 45 к ней торчали вниз два острых шипа длиной сантиметра по три.

Саня подошел к кедру, обхватил, сколько смог, его руками и ловко полез вверх, втыкая шипы когтей в ствол и цепляясь руками за бугристую кору. Через пару минут он уже крикнул нам сверху, и вниз полетели шишки.

Такая операция, проведенная на двух-трех кедрах, позволяла набрать приличное количество шишек. А далее – хочешь, – тащи их домой в рюкзаке, а если лень или есть время – брось шишки ненадолго в костерок и потом лущи орехи на бревне, превращенном с помощью топора в примитивную терку.

Однажды мы с приятелем, мастером-строителем, отправились шишковать вдвоем. Пока возились с лущением шишек, распаривая их на костре, смерклось. Домой двинулись уже в темноте. Я был уверен, что сбиться с пути невозможно: надо просто идти вниз вдоль ручейка, и он приведет нас в поселок. Но, видно, в темноте выбрали не тот ручеек, и когда после часа спуска ручеек превратился в небольшую речку, поняли, что заблудились.

 Выбрались только к середине следующего дня, и вовсе не в поселок, а на шоссе километрах в десяти от поселка, услышав шум машин и убедившись по солнцу, что идем в правильном направлении. В поселке мы узнали, что на наши поиски была направлена группа солдат в составе десяти человек, которую возглавил Саня Христофоров.
Вернулись они сразу после нашего появления в поселке. Так вот: Саня провел группу поиска по тайге четко по нашим следам, и вышел на дорогу там же, где и мы. Мы же схлопотали от начальства по выговору, что было вполне справедливо.

           ПРО ЛЕШУ С ВАНЕЙ 

В 1960 году  меня направили на еще одну военную стройку, которая велась в тайге вблизи станции Ледяная, недалеко от  города Свободный.  Сейчас в этом районе сооружается космодром «Восточный».
 А тогда, в 1960 году, там в самом разгаре было строительство трех комплексов для запуска межконтинентальных ракет. На стройке было занято около 12 тысяч солдат - военных строителей. Одних бетонных дорог было проложено свыше ста километров. 

Поскольку сроки военного строительства поджимали, земляные работы велись, естественно, и зимой. Дело это было вовсе не простым: глубина промерзания грунта доходила до двух метров. Перед тем, как выкопать траншею для ленточного фундамента, расчищался снег, а затем землю вдоль будущей траншеи «кострили» - долго отогревали этаким линейным костром из сухостоя, которого в тайге было достаточно. 

 Даже песок для строительства внутриобъектных дорог приходилось не просто черпать ковшом экскаватора, а предварительно разрушать верхний промерзший слой – тоже метра в полтора-два толщиной - ударами шар-бабы или клин-бабы - соответствующего снаряда, который сбрасывал экскаватор, стоящий наверху, - у верхней обрушаемой кромки карьера.

В связи с этим припоминаю замечательный случай. Среди прочих экскаваторщиков на стройке были у нас два друга, - два настоящих артиста этого дела. Звали их Леша Курочкин и Ваня Русский, - оба вольнонаемные. Работали они мастерски не только на экскаваторах, но и на автокранах. Так вот однажды Иван после очередного удара шар-бабой упустил шар в карьер.

 Шар покатился вниз вместе с обрушенным песком. Леша, работающий внизу на «прямой лопате» - экскаваторе, который грузит песок уже в самосвалы, - понимая, что трос не даст шару катиться вниз до бесконечности, и неизбежно последует мощный рывок, который вовсе не безопасен для верхнего экскаватора, сумел быстро, как половником, подхватить катящийся шар ковшом.

Они же показали однажды, как надо работать, прибывшим к нам специалистам из ЦУКАС – Центрального управления капитального аэродромного строительства. Их рабочие укладывали бетонные плиты на строительстве дорог. За смену крановщики-цукасовцы клали в среднем 80 плит. Ваня с Лешей, у которых в это время не было работы на экскаваторах, нанялись к ним на укладку плит, и в первый же день положили 200 плит.

Надо сказать, что Ваня Русский запомнился мне еще одной замечательной способностью: как-то мы отмечали Новый год вместе, и Ваня извинился, что не сможет поднимать рюмку при каждом тосте, поскольку привык перед закуской просто выпить стакан водки, а потом повременить с очередной порцией. Никто не возражал. Ваня поднял вместе со всеми стакан, а потом… просто перелил его в глотку, сделав один-единственный глоток. – Ну, Ваня, ты силен! – восхитились мы. – А воду ты тоже так пьешь? – Нет, - сказал Ваня, - воду не могу.

           ЭПОПЕЯ СО СПИРТОМ

Вообще говоря, питьевой спирт легко можно было купить в любом продовольственном магазине (разумеется, не на территории стройки). Однако речь здесь пойдет несколько о другом его применении.

Морозы зимой стояли жестокие, и техника заводилась не очень охотно.  Дизели приходилось вместо солярки заправлять осветительным керосином, для запуска экскаваторов Э-1252 нагревать две бочки воды: одна проливалась через систему охлаждения, другая - выливалась ведрами на двигатель.

А вот жидкость в гидросистемах приходилось разбавлять поставляемым для этой цели на стройку спиртом-ректификатом. Как я говорил, на стройке работало 12 тысяч солдат. Поэтому, во избежание, так сказать, -  разливать две бочки спирта по машинам я поручил человеку надежному - пожилому механику Михаилу Петровичу, строго предупредив его о том, чтобы ни-ни.

Петрович появился у меня в конторке вечером, практически трезвый, и доложил:

- Задание выполнено. Инцидентов не было. Себе налил чайник, вам вот принес канистру.

           ВИЗИТ НАЧАЛЬСТВА 

Работы на третьей площадке зимой велись в три смены, и мы, механики, дежурили там посменно около своих тракторов, бульдозеров, экскаваторов и кранов. Выйдя в третью, ночную смену, на подходе  к площадке я увидел стоящий метрах в пятидесяти от ворот самосвал, под колесами которого светилась переноска.

Под машиной лежал водитель. Я заглянул под машину, чтобы узнать, в чем дело, и увидел, что солдат явно спит, - на снегу, в мороз. Когда я окликнул его, он зашевелился и объяснил, что залез посмотреть, что с карданом, и – уснул, потому что работает вторую смену подряд.

 Трехсменная напряженная работа на стройке объяснялась просто:  международная обстановка тогда была на грани ядерной войны, и СССР в спешном порядке вооружал межконтинентальными ракетами Дальний восток.

 Посмотреть, как идут дела, на стройку к нам приехал начальник Главвоенстроя генерал Волков. Он прикатил к началу третьей смены на «газике» с нашим главным инженером Мунгаловым, -  прямо  на третью площадку,  вылез из машины, одетый в черный полушубок без всяких знаков различия и осмотрелся. На площадке было тихо: ни машин, ни людей.

 - В чем дело, главный?
Дело, как выяснилось, было в том, что в палаточный городок стройотряда, ведущего работы на площадке, впервые за несколько месяцев привезли кино, и сеанс только-только закончился к началу третьей смены.

 Наконец, на дороге, ведущей из палаточного городка, появился первый бульдозер. Генерал остановил его и поманил к себе машиниста. Солдат, недоумевая, что надо этому незнакомому штатскому деду, приблизился.

 - Сынок,  кино-то кончилось? – спросил генерал.
- Ага, - отвечал солдат.
- А  что за кино?
 Бульдозерист назвал картину.
- А, помню, - хорошее кино. Так ты на бульдозере в отряд ездил?
- Конечно, на бульдозере, - чтоб не глушить, - мороз ведь!
- Ну, езжай с богом.

 Техника постепенно подходила,  и генерал так же ласково беседовал с каждым шофером и машинистом, посматривая изредка в сторону подошедших офицеров и Мунгалова, готового провалиться сквозь землю.

 Но вот заработали передвижные электростанции, площадка осветилась, люди и техника приступили к работе. Мунгалов, нервно все это время отдававший ценные руководящие указания, вздохнул, наконец, с облегчением. И – в этот момент освещение на всей стройке вдруг погасло, -  всё, как говорится, погрузилось во мрак.

 И тут в полной темноте и тишине раздался спокойный бас генерала Волкова:
- Недолго скрипочка играла, недолго фраер танцевал!

Наутро это замечательное высказывание генерала весело обсуждалось военными строителями.
 В принципе, ничего страшного не произошло: электростанции через пять минут заработали,  смена прошла нормально, а генерал на утренней планерке даже похвалил строителей за соблюдение напряженного графика.

Через месяц мы уже расширяли и расчищали  от снега дорогу бульдозерами и автогрейдерами, чтобы пропустить на площадку мощные  «ураганы», которые тянули ракеты к шахтным установкам.

А еще через пару месяцев завершавшуюся стройку переподчинили Дальневосточному военному округу, стали подъезжать их кадры ИТР, а мы, вольнонаемные инженеры,  стали собирать чемоданы.

В Москве на перроне Казанского вокзала меня встречали друзья. Встреча была радостной. Не могли друзья простить мне лишь одного: я не взял в Москву, проявив, по их мнению непростительную безответственность,  канистру спирта, которая так и осталась стоять в шкафу в отделе главного механика.
 
                                    Свободный – Москва, 1963 – 1970.