БЕЛЫЕ ПЯТНА И ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

Выступление Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС

Появление и распространение антиисторических версий нельзя объяснить лишь растущим пренебрежением к истории со стороны части советских людей в годы мирного развития страны. Нет сомнения в том, что многие усилия советского государства по идейному воспитанию не приносили нужных результатов из-за развивавшегося формализма в разработке исторических исследований и пропаганде исторических знаний.

Отчего сбивались на шаблоны

К сожалению, желание миллионов советских людей узнать побольше о прошлом не удовлетворялось в полной мере. Хотя школа М.Н. Покровского с ее вульгарными схематическими оценками дореволюционного прошлого была давно осуждена, некоторые характеристики исторических событий грешили поверхностными суждениями. Стереотипные формулировки о «проклятом царском прошлом» смазывали сложную и противоречивую дореволюционную реальность. Прокрустово ложе схематических оценок не вмещало многих свидетельств из документов той эпохи, произведений русских классиков, музейных и этнографических экспозиций. Освещение сложных и противоречивых процессов советского времени также было зачастую поверхностным и формальным.

Хотя в стране росло число кандидатов и докторов исторических наук, многие диссертации были фактически поверхностными отчетами о партийной работе или хозяйственной деятельности в области или республике за период от одного съезда партии к другому. Диссертации с похожими названиями («Деятельность Коммунистической партии Советского Союза по выполнению решений NN съезда КПСС на примере Н-ской области») составляли значительную часть «исторических диссертаций».

Даже в художественном изображении истории деятели культуры порой сбивались на шаблоны. Если по киноэкрану скакали кони, то сразу было ясно, что речь идет о Гражданской войне. Если кинозрители видели танки, на которых сидели белобрысые парни с закатанными по локоть рукавами и наигрывали на губных гармошках, не замечая спрятавшихся в кустах партизан, то кинолента была посвящена Великой Отечественной войне. Если на изображенной на экране строительной площадке было много грузовиков, крутились башенные краны и суетилось множество людей с лопатами, то фильм был посвящен трудовым будням страны Советов.

Схематизм, господство шаблонов в исторических трудах и художественном освещении истории создавали впечатление того, что прошлое – это набор из простеньких картинок. Такое представление отбивало интерес к глубокому изучению истории. Многие книги, стоявшие на полках в публичных или домашних библиотеках, оставались непрочитанными или быстро забывались после не слишком внимательного пролистывания.

В то же время лица, осуществлявшие идеологический контроль в стране, старались избегать целого ряда «неудобных» тем. Это происходило еще в сталинские годы. С одной стороны, Сталин придавал огромное значение историческому анализу действительности и воспитанию исторического сознания советских людей. 

С другой стороны, было очевидно, что Сталин не был готов к достаточно глубокому разбору некоторых важных событий прошлого. Судя по воспоминаниям сына А.А. Жданова Юрия Андреевича, уже после войны его отец и Сталин как-то говорили о необходимости подвергнуть анализу события 1937–1938 годов. Однако Сталин сказал, что надо хорошо подготовиться к такому разбору этих драматических событий. Но эта работа так и не была осуществлена. Разбор ошибок, совершенных советским руководством в годы войны, ограничился коротким замечанием Сталина в его знаменитой речи 24 мая 1945 г., в которой он сказал: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас и моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах». Даже начавшееся в 1942 г. расследование причин поражения советских войск под Харьковом было прекращено.

Для ухода от этих трудных вопросов были веские основания. Выявление ответственности инициаторов беззаконий неизбежно поставил бы вопрос и о вине не только тех, кто уже был осужден и сурово наказан за них (Ежов, Эйхе, Варейкис и многие руководители на местах), но и тех, кто оставался в руководстве страны (Хрущёв, Берия, Багиров и другие, которые летом 1937 г. настаивали на репрессиях десятков тысяч людей из различных областей, краев и республик, а также Маленков, который долго активно сотрудничал с Ежовым в ходе осуществления репрессий). Кроме того, в ходе разбора этих событий неизбежно выяснилось бы, что руководство партии во главе со Сталиным отступило под натиском требований большинства членов ЦК о развязывании массовых репрессий. Такой бы разбор дискредитировал не только ряд видных советских руководителей, но и раскрыл бы существенные изъяны партийного руководства.

По схожим причинам в течение многих лет не раскрывались малоприятные исторические тайны и в других странах мира. До сих пор под грифом секретности хранятся в Великобритании записи, относящиеся к тайным переговорам с Рудольфом Гессом, начавшимся в мае 1941 г. после его прилета в Шотландию. 

 

Немало и других исторических событий, о которых не принято распространяться ни в школьных учебниках, ни в средствах массовой информации западных стран, власти которых так часто любили в годы холодной войны разглагольствовать о правах человека, демократии и гласности. 

Сокращенная Хрущёвым версия репрессий 1937–1938 годов
репрессий 1937–1938 годов
Поразительным образом в конце февраля 1956 г. наиболее шокирующую информацию о нарушениях законности советскими властями огласил Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв. Как и западная пропаганда, использовавшая историю как поле боя в политической борьбе, Н.С. Хрущёв обратился к прошлому не для того, чтобы углубить понимание истории, а чтобы укрепить свои позиции в политиканской борьбе за власть. Во-первых, стремясь доказать свои достижения в руководстве партией с сентября 1953 г., Хрущёв решил очернить предшествующий период советской истории, когда во главе коммунистической партии и Советской страны в течение трех десятилетий находился И.В. Сталин. Во-вторых, Хрущёв стремился дискредитировать своего главного соперника в руководстве партии В.М. Молотова и его сторонников в Президиуме ЦК, которые в прошлом были наиболее близки к Сталину. В-третьих, Хрущёв старался обрести поддержку в ведущих кадрах партии либеральными жестами. Наконец, желая скрыть свою ответственность за организацию и проведение репрессий 1937–1038 гг., а также за провал Харьковской операции, Н.С. Хрущёв решил «раскрасить» белые пятна истории таким образом, чтобы получить от своей интерпретации прошлого политическую выгоду.
Когда события прошлого излагают исходя из узкокорыстных интересов и на основе сознательно ограниченной информации, результатом может быть лишь искажение исторической правды. Поэтому американский историк Гровер Ферр без труда обнаружил более 60 фактических искажений правды в Хрущёвском докладе. Порочным был сам метод изложения Хрущёвым событий прошлого в духе сенсационных конспирологических версий. Хрущёв объявлял существовавшую до сих пор советскую историю ложной, как это впоследствии сделали Фоменко и его последователи с мировой историей. Но если те, обосновывая свою «Новую хронологию», ссылались на владение ими некими «астрономическими», «статистическими» и «математическими» методами, то Хрущёв излагал новую версию советской истории, опираясь на свое положение партийного руководителя и указывая на свое личное знакомство с событиями в Кремле и некими секретными документами.
Эти шарлатанские ссылки на таинственные способы раскрытия тайн прошлого действуют на людей неискушенных и не обремененных знаниями. Поскольку все вульгарные антиисторические версии рассчитаны на убогие знания невежественного обывателя, в этих сочинениях число действующих лиц, движущих сил, событий и причин, определяющих их развитие, до предела ограничено. Если Фоменко и Носовский сокращают до предела число исторических лиц, превращая сотни в единичные фигуры (Иисус Христос, Дева Мария, Дмитрий Донской и др.), то Хрущёв превратил несколько десятков членов ЦК ВКП(б), выступивших с инициативой развязывания массовых репрессий летом 1937 г., в одного Сталина, свалив на него вину за начавшиеся тогда аресты и казни. 
«Сокращая» историю с помощью уничтожения исторического контекста, Хрущёв умолчал о том сопротивлении, которое оказывали многие представители партийных верхов сталинскому проекту Конституции СССР. Боясь утратить свое властное положение, к которому они привыкли за 20 лет, эти люди выступали против проведения первых в истории страны прямых, равных, всеобщих, тайных выборов. К тому же летом 1937 г. Политбюро уже утвердило проведение таких выборов на альтернативной основе.
Хрущёв полностью извратил выступления И.В. Сталина на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК. Хрущёв умолчал о том, что Сталин потребовал положить конец практике открытых выборов в партийные органы и, обратив внимание на низкий образовательный и теоретический уровень партийных руководителей, выдвинул программу их всеобщего переобучения. В то же время Хрущёв уверял, будто «доклад Сталина на февральско-мартовском пленуме ЦК в 1937 году «О недостатках партийной работы и методах ликвидации троцкистских и других двурушников» содержал попытку теоретического обоснования политики массового террора».
Сообщая на ХХ съезде КПСС, что развернутые после этого пленума «массовые репрессии происходили под лозунгом борьбы с троцкистами», Хрущёв вопрошал: «Но разве троцкисты действительно представляли собой в это время такую опасность? Надо вспомнить, что в 1927 году, накануне XV партийного съезда, только около 4000 голосов было подано за троцкистско-зиновьевскую оппозицию, в то время как за генеральную линию голосовало 724000. В течение 10 лет, прошедших с XV партийного съезда до февральско-мартовского пленума ЦК, троцкизм был полностью обезоружен». Эти сведения Хрущёв приводил для того, чтобы доказать порочность позиции Сталина.
Однако достаточно взять доклад Сталина на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК, чтобы убедиться в том, что Хрущёв почти буквально повторил слова Сталина. Тогда Сталин говорил: «Сами по себе троцкисты никогда не представляли большой силы в нашей партии. Вспомните последнюю дискуссию в нашей партии в 1927 году... Из 854 тысяч членов партии голосовало тогда 730 тысяч членов партии. Из них за большевиков, за Центральный комитет парии, против троцкистов голосовало 724 тысячи членов партии, за троцкистов – 4 тысячи».
В 1937 г. Сталин высказал предположение, что «около 12 тысяч членов партии» в той или иной мере поддерживали троцкизм. «Вот вам вся сила господ троцкистов. Добавьте к этому то обстоятельство, что многие из этого числа разочаровались в троцкизме и отошли от него, и вы получите представление о ничтожности троцкистских сил».
Хрущёв умолчал о том, что в своем выступлении на пленуме МГК 30 декабря 1935 г. он сообщал о разоблачении 10 тысяч троцкистов только в Московской партийной организации. Многие из исключенных мнимых троцкистов подвергались арестам. Тогда Хрущёв не был удовлетворен размахом репрессий. В своем выступлении в январе 1936 г. на пленуме МГК ВКП(б) Хрущёв заявлял: «Арестовано только 308 человек. Надо сказать, что не так уж много мы арестовали людей. 308 человек для нашей Московской организации это мало».
Осуждая эти репрессии 1935–1936 гг. на февральско-мартовском пленуме ЦК, Сталин говорил: «То, что мы за это время понаисключали десятки, сотни тысяч людей, то, что мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии, то, что за последние два года чистка была и потом обмен партбилетов – 300 тысяч исключили. Так что с 1922 года у нас исключенных насчитывается полтора миллиона. То, что на некоторых заводах, например, если взять Коломенский завод... Сколько там тысяч рабочих? (Голос с места: тысяч тридцать.) Членов партии сейчас имеется 1400 человек, а бывших членов и выбывших с этого завода и исключенных – 2 тысячи на одном заводе. Как видите, такое соотношение сил: 1400 членов партии – и 2 тысячи бывших членов на заводе. Вот все эти безобразия, которые вы допустили, – все это вода на мельницу наших врагов». А ведь Коломенский завод входил в состав партийной организации Московской области, которую возглавлял Н.С. Хрущёв.
Указывая на несколько десятков членов ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии, и несколько сотен делегатов этого съезда, которые были подвергнуты репрессиям в 1937–1938 гг., Хрущёв умолчал о сотнях тысяч арестованных и казненных в те годы. Эти люди стали жертвами огульных репрессий, развязанных по инициативе многих из тех членов ЦК ВКП(б) и делегатов XVII съезда партии. Одним из наиболее активных из них был Н.С. Хрущёв. В начале июля 1937 г. он предложил выслать или расстрелять 41305 жителей Москвы и Московской области.
 
Подготовка СССР к войне по сокращенной версии Хрущёва
 
Аналогичным образом Хрущёв до предела упростил сложные и противоречивые обстоятельства подготовки СССР к войне. Если Фоменко и Носовский «просто» объяснили победу войска Дмитрия Донского на Куликовом поле тем, что у русских было якобы не существовавшее тогда огнестрельное оружие, будто бы созданное Сергием Радонежским, то, объясняя поражения Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной войны, Хрущёв фактически лишил Красную Армию огнестрельного оружия. Рассказывая в своем докладе о готовности СССР к войне, Хрущёв утверждал: «Уже в первые дни войны стало ясным, что наша армия была плохо вооружена, что нам не хватило артиллерии, танков и самолетов, чтобы отбросить врага...
К началу войны мы даже не имели достаточного количества винтовок, чтобы вооружить мобилизованную живую силу». Однако факты свидетельствовали о том, что вооружения Красной Армии никак нельзя было оценить столь однозначно. По количеству танков, самолетов, артиллерийских орудий, винтовок, минометов Красная Армия не уступала германской армии, а в некоторых видах вооружений даже превосходила ее.
Более того, на вооружении Красной Армии имелось немало военной техники, опережавшей немецкую. Вопреки словам Хрущёва среднемесячное производство стрелкового оружия в СССР накануне войны превзошло уровень, достигнутый в Германии, и поступление винтовок и карабинов в войска только с 1939 по июнь 1941 г. возросло на 70%. По оценке Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, «в июне 1941 года в качественном отношении наши минометы уже значительно превосходили немецкие». 
Был построен и первый образец бронированного штурмовика Ил-2, не имевший аналогов в мировой авиации. В начале 1940 г. были приняты на вооружение самолет-истребитель Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3, имевшие высокие скорости и сильное пушечно-пулеметное вооружение. Принят был на вооружение и пикирующий бомбардировщик Пе-2, превосходивший немецкие самолеты такого же типа Ю-87 и Ю-88.
Однако историческую правду нельзя уложить в простую формулу, удобную для невежд. К сожалению, приведенные выше свидетельства преимуществ Красной Армии во многом перекрывались существенными недостатками в ее вооруженности. К началу войны Красная Армия еще не была в достаточной мере оснащена указанными выше видами передовой военной техники. 
Одновременно Хрущёв уверял, что руководство страны игнорировало все предупреждения о нараставшей угрозе военного нападения. Хрущёв заявил, что «Сталин отдал распоряжение не обращать внимания на подобную информацию, чтобы не спровоцировать начала военных действий». Хрущёв обвинил Сталина и в том, что тот не замечал «все предупреждения некоторых военачальников, сообщения перебежчиков из вражеской армии и даже открытые враждебные действия противника».
События развивались значительно сложнее и противоречивее, чем их изображал Хрущёв в своей «сокращенной» версии. Уже в октябре 1940 г. был утвержден план обороны страны в документе «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке». В нем совместное нападение Германии и ее союзников – Италии, Венгрии, Румынии и Финляндии – считалось наиболее вероятным. Как подчеркивал в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А.М. Василевский, «Генштаб в целом и наше Оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания вооруженных сил для отражения нападения врага с запада».
Военно-штабные игры, проведенные в ходе совещания высшего командного состава армии, исходили из нападения немцев на нашу страну на разных фронтах. Описывая одну из этих игр, Г.К. Жуков отмечал, что она «изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия».
Выступая 5 мая 1941 г. на приеме выпускников военных академий, Сталин заявил: «У нас с Германией не сложились дружеские отношения. Война с Германией неизбежна, и (повернувшись к Молотову) если товарищ Молотов и аппарат Наркоминдела сумеют оттянуть начало войны, это наше счастье. А вы, – сказал Сталин, обращаясь к военным, – поезжайте и принимайте меры на местах по поднятию боеготовности войск». В той же речи Сталин сказал: «Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне». 
С другой стороны, Советское правительство прилагало усилия для того, чтобы добиться нормализации советско-германских отношений. 
13 июня 1941 года Молотов вручил Шуленбургу текст сообщения ТАСС, которое было опубликовано на следующий день в советской печати. В сообщении опровергались слухи о «близости войны между СССР и Германией», источником которых объявлялся посол Великобритании в СССР Криппс. Сообщение отвергало предположение о территориальных и экономических претензиях, якобы предъявленных Германией Советскому Союзу, и утверждения о концентрации советских и германских войск на границе. 
Это заявление ТАСС, которое имело целью прозондировать намерения Гитлера, Хрущёв расценил как документ, который посеял ложные иллюзии в стране относительно возможности сохранения мира с Германией. Одновременно он уверял, будто Сталин игнорировал враждебные действия Германии. Между тем 21 июня 1941 г. советский посол в Берлине В.Г. Деканозов готов был вручить министру иностранных дел Германии Иоахиму фон Риббентропу ноту протеста в связи со 180 нарушениями границы СССР немецкими самолетами с 19 апреля по 19 июня. 
Вечером 21 июня Молотов вызвал к себе Шуленбурга и сообщил ему о ноте, которую должен был вручить Деканозов в Берлине. В беседе с Шуленбургом Молотов допытывался у него, нет ли у Германии каких-либо претензий к СССР. Молотов сказал послу: «Есть ряд указаний на то, что германское правительство недовольно советским правительством. Даже циркулируют слухи, что близится война между Германией и Советским Союзом. Они основаны на том факте, что до сих пор со стороны Германии еще не было реакции на сообщение ТАСС от 14 июня, что оно даже не было опубликовано в Германии…» Шуленбург сообщал в Берлин: «Я ответил, что не могу дать ответа на этот вопрос, поскольку я не располагаю относящейся к делу информацией; я, однако, передам его сообщение в Берлин».
В тот же день Сталин позвонил командующему Московским военным округом И.В. Тюленеву. В своих воспоминаниях генерал армии писал: «В трубке слышу глуховатый голос: «Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?» По его словам, Тюленев «коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: «Учтите, положение неспокойное, и вам следует привести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов». 
Ложь Хрущёва о беспечности Сталина была разоблачена его собственными словами, которые привел в своих воспоминаниях видный деятель Югославской компартии Милован Джилас в своей книге «Беседы со Сталиным». Говоря о своем пребывании в Киеве весной 1945 г., Джилас писал, что Хрущёв, который в 1941 г. был Первым секретарем ЦК Компартии Украины, «вспомнил, как накануне нападения Германии Сталин позвонил ему из Москвы и предупредил о том, что надо быть начеку. Сталин получил информацию о том, что немцы могут начать операцию на следующий день – 22 июня».
Можно предположить, что 21 июня 1941 года Сталин не ограничился предупреждениями Тюленева и Хрущёва. 
Из этих свидетельств совершенно очевидно, что Советское правительство, с одной стороны, внимательным образом прислушивалось ко всем сообщениям о подготовке Германии нападения и принимало соответствующие оборонительные меры. С другой стороны, Советское правительство делало все возможное, чтобы остановить войну дипломатическими действиями.
 
Последствия диверсии Хрущёва против истории
 
«Сократив» историю, Хрущёв объяснял все беды, случившиеся за три десятилетия, ошибками Сталина и его «плохим характером». Деятельность Сталина, а заодно и 30-летняя история страны выглядели как непрерывная череда ошибок и преступных деяний.
И все же во время зачтения текста доклада на съезде партии примитивная и лживая версия Хрущёва вызвала отторжение у тех делегатов съезда, которые знали лично Сталина. Позже, вспоминая свои первые впечатления от доклада, бывший председатель Госплана Н.К. Байбаков писал: «Видно было, что докладчик целеустремленно «снижает» человеческий облик вождя, которого сам недавно восхвалял». 
И все же подавляющее большинство убежденных сторонников социализма растерялось. Этим воспользовались враги социализма и советского строя. Атаки на «сталинизм» в Польше и Венгрии переросли в уличные выступления против социалистических порядков. В ходе венгерской контрреволюции были многочисленные жертвы среди мирного населения и советских военнослужащих. В ряде коммунистических и левых социалистических партий доклад Хрущёва привел к их расколу.
Невольно раскрывая авантюристический характер своей политики, Хрущёв позже признавал в своих воспоминаниях: «Решаясь на приход оттепели, и идя на нее сознательно, руководство СССР, в их числе и я, одновременно побаивались ее: как бы из-за нее не наступило половодье, которое захлестнет нас и с которым нам будет трудно справиться... Мы боялись лишиться прежних возможностей управления страной, сдерживая рост настроений, неугодных с точки зрения руководства. Не то пошел бы такой вал, который бы все снес на своем пути». Видимо, эти настроения были характерны для Хрущёва в конце 1956-го и начале 1957 года.
Столкнувшись с непредвиденными им последствиями своей атаки на Сталина, Хрущёв попытался устранить очевидные логические нестыковки в положениях своего доклада. Не прошло и года со времени ХХ съезда КПСС, как на приеме в китайском посольстве в честь Чжоу Эньлая 17 января 1957 г. Хрущёв заявил: «Мы критиковали Сталина не за то, что он был плохим коммунистом. Мы критиковали за некоторые отклонения, отрицательные качества и ошибки Сталина... Но, даже совершая ошибки, нарушения законности, Сталин был глубоко убежден в том, что он делает это в интересах защиты завоеваний революции, дела социализма. В этом состояла трагедия Сталина. В основном же, в главном, – а основное и главное для марксистов-ленинцев это защита интересов рабочего класса, дела социализма, борьба с врагами марксизма-ленинизма – в этом основном и главном, как говорится, дай бог, чтобы каждый коммунист умел так бороться, как боролся Сталин... Для всех нас, марксистов-ленинцев, посвятивших свою жизнь революционной борьбе за интересы рабочего класса и его боевого авангарда – ленинской партии, имя Сталина неотделимо от марксизма-ленинизма. Поэтому каждый из нас, членов Коммунистической партии Советского Союза, хочет быть верным делу марксизма-ленинизма, делу борьбы за интересы рабочего класса, так как был верен этому делу Сталин».
Выступая через месяц в болгарском посольстве в Москве, 18 февраля 1957 г., Хрущёв заявил: «Сталин, с которым мы работали, был выдающимся революционером. Идя по ленинскому пути, партия разгромила врагов социализма, сплотила весь наш народ и создала могучее социалистическое государство. Советский народ в тяжелой борьбе разгромил гитлеровский фашизм и спас народы от угрозы фашистского порабощения. Эта великая победа была достигнута под руководством нашей партии и её Центрального Комитета, во главе которого стоял товарищ Сталин. Сталин преданно служил интересам рабочего класса, делу марксизма-ленинизма, и мы Сталина врагам не отдадим».
Однако через два года и девять месяцев на XXII съезде КПСС в октябре 1961 г. последовала новая, еще более яростная атака Хрущёва против Сталина и его времени. Все памятники Сталина были разрушены, все города, улицы, площади, предприятия, носящие его имя были переименованы, а тело генералиссимуса было вынесено из Мавзолея. И опять Хрущёв не искал историческую правду, а решал задачи своей борьбы против своих противников, прежде всего в международном коммунистическом движении в лице руководства Компартии Китая и его союзников.
Антиисторичность Хрущёва проявлялась и в ошибочных оценках перспектив развития страны. По этой причине он в своем докладе на XXI съезде КПСС заявил: «В мире нет сейчас таких сил, которые смогли бы восстановить капитализм в нашей стране, сокрушить социалистический лагерь. Опасность реставрации капитализма в Советском Союзе исключена. Это значит, что социализм победил не только полностью, но и окончательно».
Эти произвольные, оторванные от реальности оценки позволяли Хрущёву не раз ставить неверные сроки выполнения планов экономического развития и добиться включения в программу КПСС цели построения научно-технической базы коммунистического общества к 1980 году. Утрата верных ориентиров во времени позволяла Хрущёву и его сторонникам с необыкновенной легкостью менять курс развития страны, проводить необдуманные реформы, совершать резкие повороты во внешней политике страны, что, в частности, привело к резкому ухудшению отношений с Китаем и способствовало развитию центробежных сил внутри социалистического лагеря и международного коммунистического движения.
Диверсия Хрущёва против советской истории и памяти советских людей о прошлом нанесла огромный ущерб Советскому Союзу и во многом способствовала активизации разрушительных сил внутри нашей страны, усилила позиции ее внешних врагов. Ее последствия мы до сих пор пожинаем.
 
Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ