ПОП

                                     ПОП

   Затарахтело, зашумело.

   «Кого – то чёрт принёс», - лениво думаю я, лежа в бане в комнате отдыха на топчане, наверное, двадцатилетней давности, оббитым серой поизношенной материей.

   Это моё любимое место, когда я приезжаю в гости в Обливскую к тестю Ивану Яковлевичу.

   Дверь открывается ударом ноги и в баню входит низкорослый мужичок со свирепым лицом.

   «Какого хрена ты приперся», - думаю я, глядя на его бугристое лицо. Такое впечатление, что природа крепко поработал над лицом Ивана Фёдоровича Поповича и не мелким инструментом: напильничком, пилочкой, а топором, рубанком…

   В станице Ивана Фёдоровича зовут просто «Поп», а почему «Поп», а Бог его знает. Моего соседа в Москве называют «Желудь». А почему? Вроде бы и не с дуба упал. А вот влепили «желудь» и всё, хотя он и огрызается: да не дуб я, не дуб…

- Разлегся, - бросает он, не здороваясь, ищет, где бы сесть, но так как кроме топчана в комнате отдыха больше ничего нет, он садится на пол, скрестив ноги.

- Думаю, - отвечаю я. – Понимаешь, какая ерунда вышла.

   Поп любит слушать разные истории. Он закладывает обе руки за уши, отчего лицо становится ещё более свирепым.

- Собрался ехать, Ваня, я в госпиталь. Подлечиться, поколоться витаминчиками, магнезией…, а оказался здесь.

   Поп таращит глаза. Его лицо становится еще больше свирепым.

- И, как же ты сюда это, - он ковыряет рукой в воздухе.

- И сам не пойму. Нечистая сила перенесла. Ехал с сыном на машине. На полпути что-то стукнуло в голову. Задумался. В наш госпиталь, как правило, входят своими ногами, а назад, как правило, выносят. Вот я и решил не входить. Ножки, так сказать, сберечь. Они у меня за службу знаешь, сколько километров намотали. Один раз чуть до Бога не добежали. Что же я враг им. Кричу сыну. Заворачивай на Павелецкий вокзал. Покупаю билеты и еду к племяннице на Украину, в Луганск. В родные края. Они лучше лечат, чем госпиталь.

- И доехал? – с сомнением спрашивает Поп.

- Ты же видишь, что я на топчане лежу.

- Так ты на топчане в бане в Обливской лежень, а не в Луганске.

- А, - машу я рукой, - перескочил на ходу с поезда Москва - Луганск, на поезд Москва – Волгоград.

   С лица Попа исчезает свирепое выражение, и он улыбается.

- Это сколько же ты километров по воздуху летел и как точно попал на поезд Москва – Волгоград? А если б промахнулся и на другой попал?

- Вань, - отвечаю я.

– У тебя много вопросов. А когда много вопросов, я отвечать на трезвняк не могу. Ты на чём приехал?

- На квадрате. Хочешь посмотреть?

   Это интересно. Поп изобретательный мужик. Один раз поливной резиновый шланг на дойку корове надел и начал качать, чтобы в вымени молока стало больше, а заодно, чтобы после дойки и не разбавлять водой. Да кроме того, я ещё не видел, чтобы на геометрических фигурах ездили.

   Мы выходим из бани. Поп маленький, то маленький, а как шагнет, так метра два под ноги возьмёт.

   «Да, - думаю я, - глядя на квадромотоцикл, - что же это за чудовище? Потроха китайские, зато дизайн чисто русский. Натыкал электровыключателей, каких-то кнопок, присобачил радиоприемник, жестяные крылья, подкрылки, штыри сзади, антенны штук пять…Бойцовская машина. На танк не тянет, но прохожего испугает».

- Хорошая машина у тебя, - говорю я, - всё есть. И где ты на нём ездишь?

   Поп зло сплевывает.

- Понимаешь, - жалуется он, - наша полиция запрещает мне ездить по дорогам, даже в городе.

- А где ж тебе тогда ездить? По комнате или в отрыве от земли.

- Я это по железнодорожной насыпи, как всыплю, только щебень летит, а иногда овражками, тропинками нехожеными. Ну, пива хоть выпьем?

   Через минут десять опять затарахтело, зашумело.

- Слушай, - говорит Поп. – Что ты, как приедешь, так сразу себе место в бане готовишь. Сидишь в ней, как бирюк, никуда почти не выходишь, всё что-то пишешь, ничего не видишь. Что из неё видно? Огород с помидорами, огурцами, трава, крапива… никакой замечательности.

- Это ты врешь, Ваня, - отвечаю я. – Я всё вижу: степь, балки, ландыши, подснежники, слышу ручейки, как они журчат…

- Не заливай. Как ты можешь из бани всё это видеть? У нас кроме степей даже ничего нет. Это у вас на Украине. А Украина отсюда о-го-го

- Эх, Ваня, Ваня, - говорю я. – Они все у меня тута, - я стучу по своей голове. Захочу, степь увижу, захочу журчание ручейка послушаю, захочу запахом ландыша подышу… А у тебя что там? В твоей башке.

- Квадрат, - свирепо отвечает Поп. - Он мне душу всю изъел. Постоянно ремонтирую и от полиции, как от бандитов бегаю.

- То, то, - говорю я, - что в башке, то и видишь. Понимаешь?

   Поп согласно кивает головой, но на моё предложение: меняем мою голову на его квадромотоцикл, отвечает отрицательно.

- На хрена мне твои степи, журчание ручейков, ландыши, балки…, - лицо его ещё больше свирепеет, - вот квадрат мой – это же техника, возит меня, лошадь железная, еду и отдыхаю, еду и отдыхаю, ну от бандитов бегаю, а ты: вижу, слышу, нюхаю…

   И всё – таки хороший мужик Иван Фёдорович. Станичники его уважают за то, что он ни разу в отличие от шоферов легковых машин, не сбил ни одного человека на своём квадромотоцикле.