Итальянские военнопленные в советских лагерях: 1942 – 1946 годы.

(или как хреново было пленным итальянцам в лагере Хреновом)

«Молодой уроженец Неаполя!

Что в России оставил ты на поле?»

(Михаил Светлов)

Русский поход Муссолини (1941-1943 гг.), пленение солдат итальянской армии в России (ARMIR) являются одной из самых трагичных и малоизвестных страниц Второй мировой войны.

Сразу после поражения немецко-фашистских и союзных с ними войск на Дону и под. Сталинградом командование Красной Армии пыталось организовать распределение военнопленных, сосредоточивая их на сборных пунктах в прифронтовой полосе. Это было лишь временное решение проблемы, так как сборные пункты не были оборудованы, а близость к фронту значительной массы пленных делала уязвимой Красную Армию: она подвергалась опасности возможного контрнаступления с целью их освобождения.

В первые месяцы 1943 г. НКВД издал многочисленные приказы и постановления, целью которых было упорядочение распределения пленных. Среди этих документовимелось распоряжение, в котором предписывалось «расширить существующую сеть местзаключения и построить новые лагеря для военнопленных». Нарком внутренних делЛ.П. Берия приказал «довести вместимость лагерей для военнопленных до 500 тыс. мест».

Относительно проведения работ уточнялось, что «строительство осуществляется по типовым проектам без предварительного определения расходов с использованием раб очей силы военнопленных и спецконтингента».

По имеющимся данным, с 1939 по начало 1943 гг. на советской территории насчитывалось 24 лагеря для военнопленных. В период с 1943 по 1951 гг. сеть лагерей была расширена, и их число достигло 5334. К ним нужно добавить по меньшей мере 9 новых специальных лагерей, которые назывались «объект» и были расположены преимущественно в Московской и Ивановской областях, в Латвии и Хабаровском крае. Лагерей и больниц, в которых находились итальянские пленные, насчитывалось 4285. Известно точное местонахождение только 130-ти этих учреждений.

Решение о закрытии или перемещении лагеря иногда принималось вследствие «плохого состояния», которое делало невозможным размещение новых пленных. Так было с лагерем в Хреновом (№ 81), где умерло множество итальянцев. «После тщательной проверки лагерей в Хоботово и Хреновом» замнаркома внутренних дел Круглов 6 апреля постановил закрыть их и приказал, чтобы материальные средства были перемещены в другие лагеря, а «кредиты», полученные за работу военнопленных, «переведены в финансовое управление НКВД».

Ввиду распоряжений о закрытии заключенные были обречены на новые перемещения от линии фронта, частично на поездах, частично пешком, во время которых они испытывали крайние лишения и страдания, особенно на маршах. Перемещения из лагеря в лагерь происходили по разным причинам. Так, например, вначале военнопленные солдаты и офицеры содержались вместе, а позднее офицеры были переведены сначала в Оранки, потом в Суздаль (№ 160). Напротив, солдат перевозили из-за потребности в рабочей силе в разных районах СССР и использовали на сезонних работах или на заводах. Перемещение отдельных военнопленных зависело от различных факторов, таких как намерение изолировать пленных специальных категорий – пилотов или генералов, упрямых и непокорных людей, тех, кто часто жаловался на неподобающее обращение. Или же перевозили офицеров-врачей для использования в солдатських лагерях, а также лиц отдельных профессий и, наконец, пленных, посещавших антифашистские школы, с тем чтобы использовать их для пропаганды среди соотечественников.

Прибытие пленных в лагеря или колонии вызывало серьезные проблемы перенаселения, что приводило к снижению гигиенических норм и к общему ухудшению условий содержания. В 1942 г. НКВД издал многочисленные постановления для улучшения условий жизни военнопленных, которые из-за отсутствия средств не выполнялись.

Сталинград: пленные немцы, румыны и итальянцы. По их внешнему виду не скажешь, что они сильно страдают от того, что попали в плен – война-то для них закончилась…

Главное управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) вообще стремилось избежать группировки пленных одной национальности – они разделялись и распределялись по разным лагерям. По той же причине пленных и интернированных часто переводили из одного лагеря в другой. Важнейшей характеристикой ГУЛАГа было использование труда военнопленных и интернированных. Целью ГУЛАГа были не только изоляция и перевоспитание антисоветских элементов, но и использование огромного резерва рабочих рук, причем, главным образом, на самых опасных работах и в тяжелых для жизни районах.

Управление работой и постановка задач основывались на выполнении установленнях квот на производство, называемых «нормами»; за выполнение норм представлялись преимущества, например, увеличение скудного рациона питания, либо «премия или, лучше сказать, обещание премии каждый раз, когда норма будет выполнена, если не перевыполнена». Обычно правила принудительных работ для гражданских заключенных были намного строже; например, нормы выработки, позволяющие им получить дополнительную пайку хлеба, были значительно выше, чем для военнопленных.

Интересно, о чём думал пленный итальянский солдат, когда его перевязывала русская медсестра? Вспоминал родной Неаполь или Рим?..

Холодно… А на берегу ласковых вод Адриатического моря было явно теплее…

Распределительные лагеря

Распределительные лагеря находились недалеко от линии фронта: в Тамбове, Мичуринске, Некрылово и Хреновом. Самым вместительным был тамбовский лагерь (№ 188): из итальянцев там находились заключенные большей частью из горно-стрелковых дивизий, взятые в плен во второй половине января 1943 г. Смертностьдостигала огромных масштабов – там умерли 8 268 итальянцев. Мичуринский лагерь (№ 56) действовал только три месяца, в течение которых умерли 4 234 итальянца, все изальпийского армейского корпуса. Темниковский лагерь № 58 находился в Мордовии (500 км к юго-востоку от Москвы) и состоял из многочисленных лагпунктов вдольжелезнодорожной линии, находившейся под управлением НКВД. В нем содержались 4 239 итальянцев из пехотных дивизий – многие из них погибли. У лагеря в Некрылово (№№ 62 и 169), расположенного в 150 км к северу от фронта альпийского армейскогокорпуса, станцией сообщения служил Новохоперск. В этом лагере умер 2 191 итальянец.

После его закрытия в октябре 1943 г. выживших перевезли за Урал, в лагерную больницу № 6 715. Лагерь в Хреновом в 90 км к западу от Некрылово находился на железнодорожной линии Валуйки – Острогожск. Это был большой лагерь для первичной сортировки, куда поместили большую часть захваченных в плен из дивизии «Кунеензе»; он действовал только месяц (с 1 марта по 6 апреля 1943 г.), в течение которого, по русским источникам, погибло 1 566 итальянцев; однако некоторые погибшие не фиксировались вообще, прежде всего из-за плохой работы лагерных команд.

В отличие от Хренового, где пленных помещали в конюшни старой, полуразрушенной казармы царского времени, в мичуринском и тамбовском лагеряхвообще не имелось строений, и они располагались в лесах. В Мичуринске пленныедолжны были спать на земле, тогда как в Тамбове они «помещались» в наполовину вкопанных в землю лачугах. Насчитывалось примерно 40 таких «бункеров»; семь из них занимали офицеры, остальные – солдаты, большей частью румыны и венгры.

Рассказывает вернувшийся из тамбовского лагеря: «Бункеры – так мы их называли – состояли из подземных котлованов, самых настоящих больших туннелей разныхразмеров: от четырех метров в длину и трех в ширину (как тот, где оказался я) до болеевместительных – пятнадцать и больше метров в длину и пять в ширину; вот в этихнаходилось до сотни заключенных. Во всех бункерах с земляными крышами толщинойпримерно в один метр был единственный вход. Входя и выходя, нужно было рисковать – спускаться по желобу так быстро, чтобы сохранить равновесие, и прилагать все силы, чтобы по нему подняться. Внутри стен не существовало; вдоль прохода, пересекавшегобункер, справа и слева, были сделаны довольно высокие земляные насыпи».

Вот другой рассказ: «Моей группе назначили бункер 21. Мы обнаружили, что нет кухни, туалета, воды, никаких сооружений и ограды. Только со стороны степи на расстоянии в пятьдесят метров – цепь увязших в снегу охранников в тулупах. Со стороны леса никого, по крайней мере, так кажется; нас привели сюда по дороге, но мы почти по пояс проваливались в рыхлый снег».

В тамбовском и мичуринском лагерях военнопленные пользовались относительной свободой: там не было оград, поскольку побег был невозможен или тщетен из-за невыносимого климата русской зимы и сильного истощения пленных.

Но самой тяжкой проблемой было пропитание: в Тамбове, когда хоть что-нибудь раздавали, пища состояла из куска черного хлеба на весь день, чая утром, «каши» (что-то вроде манной) в обед и супа – жидкой похлебки, совсем не насыщавшей, – вечером. В каждом бункере ежедневно организовывали команды, которые должны были отправляться в распределительные пункты и приносить товарищам пайку. В таких условиях хватало нападений и краж. Бывший военнопленный вспоминал: «Около полуночи приходит начальникбарака со своими верными людьми, которым поручена раздача хлеба; у них не меньше шести больших кусков. На них напала группа здоровенных румын с внушительными дубинками. Даже не оказывая сопротивления, некоторые из тех, кто стоял в очереди согласно заранеесоставленному списку, отказались от половины пайки, в том числе моей. Подозренияотносительно начальника и его дружков усилились, особенно у тех, кто пострадал. А румыны, кажется, не удовлетворились шестью кусками».

В Тамбове, Хреновом и Темникове нередки были такие картины: «Даже раздача супа всегда становилась предлогом для ссор, беспорядков, драк, в которые русские не вмешивались». Румыны и венгры, занимавшиеся раздачей пищи, гордые приобретеннойими ролью, презрительно относились к позже прибывшим немцам и итальянцам.Майор Масса-Галлуччи в этой связи вспоминал эпизод, случившийся в первые дниего пребывания в тамбовском лагере: «Появилась бочка на телеге, влекомая бородатым и оборванными людьми, явно тоже военнопленными, приставленными к кухне. Из бочки поднималось облачко пара. Это был наш суп, хоть что-то теплое. И тут произошла тягостная сцена, о которой не хотелось бы вспоминать. Что за суп был в бочке, узнать не удалось. На нее бросилась изголодавшаяся толпа, завывая от голода. Бочка разлетелась на куски, и похлебка вылилась на снег, образовав большое желтоватое пятно».

Итальянцы в советском плену. Явно постановочно-пропагандисткие фото.

В рассказах очевидцев лагерь предстает лишенным какой-либо организации, где военнопленные были практически предоставлены самим себе. Действительно, во всех лагерях для военнопленных советского персонала не хватало: нередко при тисяче заключенных находился только один полковник или майор НКВД, политкомиссар, двое сержантов и десяток охранников. Еще военным помогали медсестры, которые оказували санитарную помощь, занимались списками, формированием рабочих бригад военнопленных или освобождением больных. В Тамбове контроль за дисциплиной и обслуживание были поручены румынам.

Итальянцы вспоминали: «Помимо румын – несколько венгерских евреев, чехи, люди из Прикарпатской Украины, мобилизованные в нацистские и венгерские рабочие батальоны и освобожденные русской армией. Почти все – дипломированные специалисты или студенты университетов. Как румынская иерархия, так и евреи пребывают в прекрасном физическом состоянии и щеголяют элегантными мундирами».

Злоупотребляя своим положением, румыны установили самую настоящую тиранию в отношении пленных других национальностей. Была даже организована группа, члены которой «носили отличительные знаки и нарукавную повязку и вооружались суковатими палками»; ее основной задачей была помощь румынам, нападавшим по ночам на пленных других национальностей, ответственных за хранение хлеба. Кроме того, сами русские больше не били пленных, считая такие методы «фашистскими», и избиениями обачно занимались румыны, ответственные за дисциплину. Причиной смертности были болезни: «В Тамбове […] появился сыпной тиф; от негоумирали по пятьсот-шестьсот человек в день. Голых, совершенно голых умерших насанях отвозили в леса. Если ты умер, тебя раздевают и ты теряешь национальность,всех мертвых смешивают друг с другом – немцев, итальянцев, венгров, румын. Всехвместе. Вот почему невозможно узнать, кто умер в России». В лагере НКВД № 188 в Раде поступающих учитывали; за период с 1 декабря 1942 г. по 10 июня 1943 г. поступило 24 036 военнопленных, 10 639 из них умерли. Смертность была особенно высока в эти периоды: в январе 1943 г. умерли 1 854 человека, в феврале – 2 582, в марте – 2 932 и в апреле – 1 811. Основная причина – тиф. В мае умерли только 267 человек.

Таблица, опубликованная российско-немецким комитетом по сооружению мемориала жертвам тамбовского лагеря, дает аналитическую картину умерших по национальностям;

из 851 немецкого военнопленного умерли 648 - 76,1%; 

из 11 199 румын 2 856 - 21,0%;

из 10 118 итальянцев 6 909 - 68,2%;

из 1 832 венгров 726 - 39,6%.

Поражает высокая смертность среди немцев и итальянцев, которая вдвое превосходит смертность среди румын.

Как мы видели, румыны занимали в Тамбове «престижное» положение, при прибытии немцев и итальянцев они консолидировались, что обеспечивало им лучшие условия существования. Немцы, избежавшие массовых расстрелов во времяпленения и на маршах, обычно подвергались наихудшему обращению; итальянцы плохоприспосабливались к климату и вначале не умели приспособиться к лагерной жизни,выпутаться из трудного положения, чтобы тоже получить «престижные» посты. Это сталополучаться позже, вследствие чего их смертность значительно снизилась.

Условия существования в лагере № 81 в Хреновом были не лучше, чем в Тамбове. Свидетельство капеллана Карло Каневы – одна из самых мрачных страниц воспоминанийоб этом лагере, который из-за отсутствия документов и данных не смог оспоритьпервенство по смертности у тамбовского лагеря.

«Спустя более двадцати лет одна лишь мысль о Хреновом вызывает чувство омерзения и ужаса, как будто она родилась от страшного кошмара. Рассказывать о Хреновом невыносимо, это причиняет боль тому, кто там был, и может причинить боль матерям стольких пропавших людей, которые страдали и рыдали в бесполезном ожидании и рыдают до сих пор. Но было бы неверно, если бы страх воспоминаний и сострадание к боли заставили забыть одну из самых трагических, самых чудовищных страниц в истории итальянской кампании в России».

31 декабря 1945 г. Министерство иностранных дел Италии сообщало Министерству послевоенной помощи репатриированным военнослужащим об обращении русских с итальянскими пленными: «Я не почувствовал необходимости сообщить хотя бы об одном эпизоде преднамеренной жестокости и умышленно плохого обращения со сторонырусских. Наши солдаты, хотя они и сохранили ужасные воспоминания о плене и злобу к своим тюремщикам, признают, что не стали жертвами бесчеловечного обращения, но только лишь или главным образом почти необъяснимой халатности».

Лагеря для интернирования

1 марта 1943 г. Берия издал приказ о критериях и правилах распределения пленных, захваченных в районе Дона и 78,5 тыс. немцев, взятых в Сталинграде. Согласно приказаНКВД, необходимо было осуществить транспортировку немецких офицеров в лагеря вОранках и Елабуге (№ 97), а итальянских, румынских, венгерских и других – в Суздаль.

Солдат, уже находившихся в Оранках и Суздале, 764 и 1 004 соответственно, следовало переместить оттуда немедленно. С выполнением этого приказа произошла задержка: по данным русских, многие офицеры-итальянцы погибли в тамбовском лагере еще в марте, умирали они там и в апреле. Особое внимание к офицерам имело целью предоставить им лучшие условия заключения (суздальский лагерь был устроен и организован значительно лучше, чем прочие) и создать обстановку, более благоприятную для пропагандист ской работы.

Отделение офицеров от солдат началось уже в распределительных лагерях: так, например, в Хреновом офицеры размещались в бараках отдельно от рядовых. Даже впище, как в «распределителях», так и в дальнейшем, имела место дискриминация, выражавшаяся в «явном различии» в пользу офицеров. НКВД всегда отвергалраспределение по лагерям по национальности и противодействовал этому, но распределение по воинским званиям стало основополагающим, возможно, потому что пропагандистская работа строилась в соответствии с культурным и политическим уровнем пленных. Вначале не существовало никакого критерия распределения пленных: в январе – феврале 1943 г. советское командование оказалось перед необходимостью управлять почти полумиллионом пленных, которых разместили в различных лагерях, как правило, случайным образом. Из свидетельств очевидцев можно заключить, что нескольким офицерам посчастливилось – со сборных пунктов они были непосредственноотправлены в суздальский лагерь; другие несколько дней оставались в Тамбове, а затембыли перевезены в Оранки или Суздаль; остальные еще долго оставались в Тамбове иХреновом, где и погибли.

Самым массовым стал приток итальянских солдат в лагеря для интернированных в Мордовии; далее следуют лагеря в Марийской и Татарской автономных республиках в Заволжье (1 000 км к востоку от Москвы), уральские лагеря в Пермской и Свердловской областях (1 800 км к востоку от Москвы) и лагеря в Ташкентской области и южном Казахстане, недалеко от границы с Китаем и Афганистаном. В этих лагерях смертность тоже была крайне высокой несмотря на то, что лагеря для интернированных оборудовались несколько лучше: там имелись полуразрушенные бараки с соломенными тюфяками и с крышей, кухни, уборные, бани и дезинфекционные пункты. В лагере № 241/1 (Губаши, Пермская обл.), куда были помещены почти 1,5 тыс. итальянцев, уже в апреле их насчитывалось всего шестьсот; 20 июня того же года, когда лагерь перевели в другое место, из этого числа в живых осталась половина.

В лагере для интернированных в Оранках умер 661 итальянец, из них 327 офицеров. В лагерном лазарете, где размещались в основном больные тифом, они лежали насоломенных тюфяках по двое под одним одеялом; не было ни простыней, ни подушек; каждый вечер медсестра обнаруживала троих-четверых умерших (из примерно стабольных). Персонал и привлеченные работники контактировали с больными тифом, инекоторые из них умерли.

В Оранках свирепствовала эпидемическая смертность. Лишения, скудная пища, суровый климат, отсутствие гигиенических мероприятий, теснота, нехватка медикаментовспособствовали развитию инфекционных заболеваний. Туберкулез не щадил никого. В первое время условия жизни в лагерях для интернированных в целом были нелучше, чем в распределительных лагерях. Даже в Суздале, в крепости-монастыре между Москвой и Горьким, где пленные оказались в более приемлемых условиях, умер 821 итальянец.

Управление лагерями для интернированных находилось под строгим контролем НКВД. Его работники в ходе регулярных командировок убеждались (или не убеждались) в хорошей организации и работе того или иного лагеря. Как это случилось в Хреновом, серьезные нарушения могли привести к смещению коменданта. Приказом от 2 июня 1943г. замнаркома госбезопасности Круглов снял с должности коменданта лагеря № 35 М.М. Карелина. В результате проверки условий содержания в лагере были выявлены «серьезные нарушения приказов и распоряжений НКВД»36. Круглов указывал, что в лагере «охрана и регистрация пленных были организованы неудовлетворительно; не осуществлялась необходимая изоляция в случае попытки к бегству и ничего не долалось для предотвращения побегов. Были установлены случаи плохого обращения с пленными, а также факты их избиений и краж личных вещей работниками охраны». Отмечалось также, что питание не соответствует установленным нормам: обнаружены «превышение расходов на рацион питания и случаи воровства продуктов», предназначенных для пленных. В лагере не соблюдались также гигиенические требования: «помимо огромного распространения вшей, больные пленные содержатся рядом со здоровыми; вследствие полного отсутствия удовлетворительного санитарного обслуживания увеличилось число инфекционных заболеваний. Все это привело к ухудшению состояния здоровья пленных и к росту их смертности».

15 мая 1943 г. вышло распоряжение, в котором устанавливались правила охраны пленных и одновременно предписывались меры по снижению их смертности. Речь идет о важной директиве НКВД, подписанной Берией и разосланной во все лагеря с целью установить критерии, руководствуясь которыми следует «улучшить условия жизни заключенных» и «поднять на образцовый санитарный уровень жилища и территории лагерей».

Хотя в директиве и признавалось, что пленные пребывали в состоянии заброшенности и что необходимо было найти средства для снижения смертности, все же утверждалось, что их состояние и болезни связаны с условиями, в которых они находились до взятия в плен, а не являются результатом обращения в лагерях. Отчастиследствием этой директивы стало то, что в последующие годы условия жизни в лагерях стали постепенно улучшаться, несмотря на хроническое недоедание и трудности с медикаментами.

Медицинская помощь и смертность

С точки зрения смертности, первая фаза плена делилась на два периода: первуй начинался с момента взятия в плен и заканчивался первым месяцем заключения, так что для итальянцев он продолжался до февраля 1943 г.; второй, не менее тяжелый, длился с марта по июнь 1943 г. Истощивший организмы первый период создавал, так сказать, основу для следующего периода, в течение которого эпидемии (сыпной тиф, дифтерит, туберкулез), дистрофия, гангрена, цинга довели до смерти почти всех пленных, собранных в лагерях.

В мае замнаркома Круглов, констатировав, что в лагерях «сохраняются неудовлетворительные условия», приказал освободить всех военнопленных от работ на десять дней и использовать их на работах внутри лагерей для снабжения топливом, сбора богатых витаминами диких растений, приготовления сена и соломы для набивки матрасов.

Принятые меры начали давать какой-то результат только во второй половине 1943 г.; а весной смертность, хотя и несколько снизилась, по-прежнему оставалась очень высокой: в течение двух с половиной месяцев в лагерях и на сборных пунктах умерли 99 946 человек. Всего к тому времени с начала военных действий из 291 856 пленных, зарегистрированных ГУПВИ, умерших насчитывалось 171 774, т.е. около 59%. Из них 75 660 умерли в лагерях, 29 006 – во время перемещений, 31 648 – на сборных пунктах, 33 275 – в больницах, 5 849 – в подразделениях Красной Армии до передачи на сборныепункты и, наконец, 2 245 – во время прибытия в лагеря для пленных. Во второй половинеапреля погибли еще 25 174 человека, тогда как общее число пленных возросло лишь на 800 человек.

В ноябре 1990 года в деревне Филоново Богучарского района Воронежской области состоялась церемония эксгумации останков неизвестного итальянского солдата, погибшего в годы второй мировой войны, и передачи их представителям Итальянской республики. 

В октябре НКВД разослал директивы по улучшению санитарно-гигиенического состояния лагерей. Спустя год постановлением от 5 октября 1944 г. для военнопленных были созданы лечебно-профилактические учреждения со специальным режимом (спецгоспитали), называвшиеся «больничными лагерями» и «больничными отделениями»; для этой цели было приспособлено пятнадцать трудовых лагерей.

Ввиду недостатка врачей к медицинскому обслуживанию были привлечены пленные офицеры медслужбы: начиная с 1944 г. их направляли в больничные лагеря для оказания помощи соотечественникам. В директиве от 2 марта 1946 г. была подтверждена необходимость «как можно шире» использовать всех военнопленных медиков и специалистов по санитарии в лагерях и спецгоспиталях; кроме того, уточнялись задачи и границы совместной работы с пленными врачами, которые «не могли освобождать от работы других заключенных; не могли принимать решения о помещении в госпиталь или в больничное отделение и выписке из них; не могли входить в состав медицинских комиссий, присваивавших пленным ту или иную трудовую категорию».

Под давлением растущей смертности и бесконечных директив по поводу санитарной обстановки в лагерях их коменданты стали угрожать пленным врачам и заставлять их «испробовать» все средства, способные сдержать распространение тифа и дизентерии. Вот свидетельство лейтенанта Паллавачини: «Нижеподписавшемуся, как и врачам вообще,постоянно угрожали тюрьмой и смертью по обвинению в «нежелании лечитьитальянцев» в то время, когда ежедневная смертность, как представляется, превзошлаустановленный процент».Принцип «нормы» применялся даже в санитарной сфере: каждый день не моглоумереть больше определенного числа больных. Разумеется, при нехватке медикаментов и медицинского оборудования мало что можно сделать, но, если число умерших превышало предел, установленный комендатурой лагеря, ответственность могла быть возложена на заключенных-врачей: им угрожало обвинение в «пораженчестве». В таблице приведены взятые из советских источников краткие данные о смертности только в тринадцати лагерях, картина в которых была наиболее показательной, и номера постановлений и директив, а также даты открытия и закрытия лагерей.

В этих тринадцати лагерях умерли в целом 27 488 пленных итальянцев; остальные 11 тыс. погибли в других 467 лагерях. Сопоставляя общие сведения таблицы с данными о пленных, умерших в СССР, эксперты UNIRR смогли проследить движение смертности среди итальянцев в различныемесяцы заключения. Был сделан вывод, что 85% пленных итальянцев погибло с января поиюнь 1943 г. (31 230 смертей), тогда как между июлем и декабрем смертность знизиласьдо 3 308 (9%) случаев. Пик смертности приходился на март, когда погибли более 9 тыс. человек в основном по причине неудержимого распространения тифа; только в июне-июле количество смертей начало снижаться. Между 1944 и 1950 гг. умерли 2 226 человек.

К этим цифрам нужно прибавить 467 умерших (1%) из числа взятых в плен с января по декабрь 1942 г. до начала большого зимнего наступления и 2 786 умерших без указания даты смерти. В целом получается цифра погибших в советских лагерях – 40 027 итальянских военных.

Братская могила в Суздале. Интересная надпись - загадка. Какие итальянцы, когда и как они попали в Суздаль, почему уснули вечным сном? При этом имеется слово "погибшие", что делает надгробье еще более загадочным.

Когда после войны были репатриированы только 10 032 ветерана итальянских вооруженных сил в России (ARMIR), между итальянским и советским правительствами возникла проблема на дипломатическом уровне. В докладе итальянского делегата в Комиссии ООН по военнопленным (1958 г.) был продемонстрирован чудовищный разрыв между процентом военнопленных итальянцев, репатриированных из СССР (14,4%) и из других воевавших стран таких, как США (99%) и Германия (94,4%). Здесь, правда, не учитывались 11 059 репатриированных не из ARMIR, а после интернирования в Германии. Сколько из них было бывших интернированных немцев, сказать невозможно; всоветских лагерях их погибло значительно больше, чем 930 человек.

По подсчетам НКВД число итальянцев, умерших в лагерях, составляет 56,5%, т.е. 27 683 из 48 957 зарегистрированных пленных. Итак, смертность итальянцев была впроцентном отношении выше, чем пленных других национальностей, в том числе немцев; последняя оценивается в 14,9%.

Причины высокой смертности в том, что итальянцы не приспособились к климату и к трудным условиям пленa, и что сaмоe важное, они были взяты в плен тогда, когда после поражения армий Ocи на Дону, Красная Армия взяла большое количество военнопленных.

Джусти М.Т.

Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2009. № 4. С. 61-70.