помощники в борьбе со злом

Помощники в борьбе со злом

Ведьма и Солнцева сестра

В некотором царстве, в далёком государстве, жил-был царь с царицей, у них был сын Иван-царевич, сроду немой. Было ему лет двенадцать, и пошёл он раз в конюшню к любимому своему конюху. Конюх этот сказывал ему всегда сказки, и теперь Иван-царевич пришёл послушать от него сказочки, да не то услышал. "Иван-царевич! – сказал конюх. – У твоей матери скоро родится дочь, а тебе сестра; будет она страшная ведьма, съест и отца и мать, и всех подначальных людей; так ступай, попроси у отца что ни есть наилучшего коня – будто покататься, и поезжай отсюдова куда глаза глядят, коли хочешь от беды избавиться". Иван-царевич прибежал к отцу и с роду впервой заговорил с ним; царь так этому возрадовался, что не стал и спрашивать: зачем ему добрый конь надобен? Тотчас приказал что ни есть наилучшего коня из своих табунов оседлать для царевича. Иван-царевич сел и поехал куда глаза глядят.

Долго-долго он ехал; наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить. Старухи сказали: "Мы бы рады тебя взять, Иван-царевич, да уж нам немного жить. Вот доломаем сундук иголок да изошьём сундук ниток – тотчас и смерть придёт!" Иван-царевич заплакал и поехал дальше. Долго-долго ехал, подъезжает к Ветродубу и просит: "Прими меня к себе!" – "Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остаётся немного. Вот как повыдерну все эти дубы с кореньями – тотчас и смерть моя!" Пуще прежнего заплакал царевич и поехал всё дальше и дальше. Подъезжает к Ветрогору; стал его просить, а он в ответ: "Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне самому жить немного. Видишь, поставлен я горы ворочать; как справлюсь с этими последними – тут и смерть моя!" Залился Иван-царевич горькими слезами и поехал дальше.

Долго-долго ехал; приезжает наконец к Солнцевой сестре. Она его приняла к себе, кормила, поила, как за родным сыном ходила. Хорошо было жить царевичу, а всё нет-нет да сгрустнётся: захочется узнать, что в родном доме деется? Взойдёт, бывало, на высокую гору, посмотрит на свой дворец и видит, что всё съедено, только стены осталися! Вздохнёт и заплачет. Раз этак посмотрел да поплакал – воротился, а Солнцева сестра спрашивает: "Отчего ты, Иван-царевич, нонче заплаканный?" Он говорит: "Ветром в глаза надуло". В другой раз опять то же; Солнцева сестра взяла да и запретила ветру дуть. И в третий раз воротился Иван-царевич заплаканный; да уж делать нечего – пришлось во всём признаваться, и стал он просить Солнцеву сестру, чтоб отпустила его, добра молодца, на родину понаведаться. Она его не пускает, а он её упрашивает; наконец упросил-таки, отпустила его на родину понаведаться и дала ему на дорогу щётку, гребёнку, да два моложавых яблочка: какой бы ни был стар человек, а съест яблочко – вмиг помолодеет!

Приехал Иван-царевич к Ветрогору, всего одна гора осталась; он взял свою щётку и бросил во чисто поле: откуда ни взялись – вдруг выросли из земли высокие-высокие горы, верхушками в небо упираются; и сколько тут их – видимо-невидимо! Ветрогор обрадовался и весело принялся за работу. Долго ли, коротко ли – приехал Иван-царевич к Ветродубу, всего три дуба осталося; взял он гребёнку и кинул во чисто поле: откуда что – вдруг зашумели, поднялись из земли густые дубовые леса, дерево дерева толще! Ветродуб обрадовался, благодарствовал царевичу и пошёл дубы выворачивать. Долго ли, коротко ли – приехал Иван-царевич к старухам, дал им по яблочку; они съели, вмиг помолодели и подарили ему хусточку: как взмахнёшь хусточкой – станет позади целое озеро!

Приезжает Иван-царевич домой. Сестра выбежала, встретила его, приголубила. "Сядь, – говорит, – братец, поиграй на гуслях, а я пойду – обед приготовлю". Царевич сел и бренчит на гуслях; выполз из норы мышонок и говорит ему человеческим голосом: "Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить". Иван-царевич вышел из горницы, сел на своего коня и поскакал назад; а мышонок по струнам бегает: гусли бренчат, а сестра и не ведает, что братец ушёл. Наточила зубы, бросилась в горницу, глядь – нет ни души, только мышонок в нору скользнул. Разозлилась ведьма, так и скрипит зубами, и пустилась в погоню.

Иван-царевич услыхал шум, оглянулся – вот-вот нагонит сестра; махнул хусточкой и стало глубокое озеро. Пока ведьма переплыла озеро, Иван-царевич далеко уехал. Понеслась она ещё быстрее... вот уж близко! Ветродуб угадал, что царевич от сестры спасается, и давай вырывать дубы да валить на дорогу; целу гору накидал! Нет ведьме проходу! Стала она путь прочищать, грызла-грызла, насилу продралась, а Иван-царевич уж далеко. Бросилась догонять, гнала-гнала, ещё немножко... и уйти нельзя! Ветрогор увидел ведьму, ухватился за самую высокую гору и повернул её как раз на дорогу, а на ту гору поставил другую. Пока ведьма карабкалась да лезла, Иван-царевич ехал да ехал и далеко очутился.

Перебралась ведьма через горы и опять погнала за братом... Завидела его и говорит: "Теперь не уйдёшь от меня!" Вот близко, вот нагонит! В то самое время подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал: "Солнце, Солнце! Отвори оконце". Солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конём. Ведьма стала просить, чтоб ей выдали брата головою; Солнцева сестра её не послушала и не выдала. Тогда говорит ведьма: "Пусть Иван-царевич идёт со мной на весы, кто кого перевесит! Если я перевешу – так я его съем, а если он перевесит – пусть меня убьёт!" Пошли; сперва сел на весы Иван-царевич, а потом и ведьма полезла: только ступила ногой, как Ивана-царевича вверх и подбросило, да с такою силою, что он прямо попал на небо, к Солнцевой сестре в терема; а ведьма-змея осталась на земле.

Отец и царь сказки – Творец вселенной. Он имеет множество имён! Сказка принадлежит русскому фольклору, поэтому Его имя Сварог. Он показан не только в образе Отца, но и Ветродубом, Ветрогором и конюхом.

Удалец Иван в начале пути – это отцовское семя.

Молодильное яблочко – материнская яйцеклетка. Когда удалец проникает в материнскую яйцеклетку (съест молодильное яблочко), тогда и включается программа его прорастания.

Батюшка дарит удальцу Ивану своего коня бурю (первородное начало). Подъехал Иван-царевич к Ветродубу и попросился на житьё (дуб – символ Прави). Однако заканчивался круг Сварога, завершалась второй этап (верста) в эволюции вселенной. Уходил батюшка на отдых в вечность, потому и говорил Ветродуб царевичу: "Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остаётся немного. Вот как повыдерну все эти дубы с кореньями – тотчас и смерть моя!" Тоже случилось и с обращением Ивана к Ветрогору.

Царевич сроду (ещё с первой версты вселенной) был немой. Когда же Ивану исполнилось двенадцать лет: прошло семь вёрст или семь лет вечности вселенной (Прави) и пять вёрст или пять лет ночи вселенной (Нави), тогда и прозвучало слово: заговорил Иван и поехал, куда глаза глядят. На пятой навьей версте у удальца начинают развиваться внутренние и внешние органы: слух, зрение, обоняние, осязание и вкус (Иван говорит, смотрит, вздыхает и др.).

В соответствии с ними нарождаются и эмоции: грусть, печаль (ему сгрустнётся, он поплакал).

В Ведах Солнце – это Сварожич Хорс, а его сестра – веснянка Жива. Поскольку ещё не пришло время нового круга Сварога (новой версты), Солнцева сестра запрещает буйство первородных начал: "ветру дуть". Солнцева сестра подарила Ивану в дорогу (в Явь) щётку, гребёнку и моложавые яблочки. Иван бросит щётку во чисто поле – вырастают горы великие; кинет гребёнку во чисто поле – поднимаются дубравы могучие.

Конюх сказки – сам батюшка Сварог, оттого и ведает будущее. Он предупреждает царевича, что вскоре столкнётся Иван со злом, которое зарождается в Нави, а затем воплощается в Яви. Царевич странствует на коне-буре отца, а на ветрах из божьих уст можно попасть куда угодно. Иван на второй версте вселенной побывал у швей, Ветродуба и Ветрогора, и вернулся от напастей навьего царства к Солнцевой сестре – в Правь. Вечность предшествует ночи и дню вселенной. Потому Иван из косящатого оконца дома Прави видит будущие злодеяния сестры. Взойдёт, бывало, на высокую гору, посмотрит на свой дворец и видит, что всё съедено, только стены осталися! Вершина высокой горы и есть Правь, в фольклоре родов Руси эту гору ещё называют Сорочинской, Рипейской, Белой, Алатырской, Азов-гора, Бешлам-Корта и др. Иван на отцовском коне странствует по навьим просторам, и наехал на двух швей. Одна из них – богиня судьбы Макошь, а другая – душа самого Ивана. Швеи шьют шелковыми нитями его судьбу. Поскольку действие происходит в Нави, то они молвят Ивану: "Вот доломаем сундук иголок да изошьём сундук ниток – тотчас и смерть придёт". В Нави нет плоти, потому фольклор и называет его царством смерти.

Швеи съели моложавые яблочки и вмиг помолодели. Они отблагодарили Ивана-царевича (теперь уже человека третьей версты вселенной) волшебной хусточкой (платком), и научили: "как махнёшь хусточкой – станет позади целое озеро". Так Свароговна Жива, богиня Макошь (родительская семеюшка) учила воплощённого человека управлять первородными началами (ветром-бурей и водой). В примечаниях к собранию сказок А.Н. Афанасьев отмечает: "Эпизоды с бросанием чудесных предметов во время бегства от ведьмы встречаются в 44-х разных русских, в 17 украинских и в 18 белорусских, а также во многих казахских, башкирских, татарских сказках".

В конце третьей версты вселенной душа Ивана через оконце (косящатое) возвратилась в Правь, в терем Солнцевой сестры. Живёт Я – нетленная душа Ивана в вечности и зла не знает, а образ его сестры-ведьмы остался в ночи вселенной. Надолго ли? На этот вопрос отвечает фольклор.

Сестра царевича олицетворяет разгул земных страстей (зло, насилие и гнёт). Она даже съест всех подначальных людей, отца и мать. Подначальные – это те жители, кто был до начала третьего этапа вселенной. Останется лишь житель ночи – мышонок. Мышонок сказок говорит метафизическим языком, ведомым всем навьим жителям. Он, как и конь-буря отца, помогает Ивану. Он предупреждает: "Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить".

Во множестве сказок подчёркивается особенность: герои и звери говорят на человеческом языке. Фольклор "очеловечивает" природу. Человек во плоти был сотворён на заре третьей версты вселенной, и только потом был явлен животный мир (об этом поведано в фольклоре. Например, в сказке "Семь сыновей вьюги"). Потому звери и считали человека старшим. В фольклоре звери даже наделяются людскими чертами и знакомыми именами: Михайло Иванович – медведь, Евстифейка – волк, Петя – петух, Васька-кот или Котофей Иванович, Козьма Никитович – козёл, Патрикеевна – лиса. Звери с начала третьей версты вселенной дружили друг с другом. В сказке "Лиса и журавль" поведано, что лиса даже приходилась кумой журавлю. Кум и Кума – это те, кто состоят в "духовном родстве". Кумовья "восприемники между собой и относительно родителей и родичей" (Толковый словарь Даля). От начала начал жизни человек находится на вершине лестницы животного мира. На ту пору звери именовались: кум-медведь, кум-волк, кум-журавль, , кума-коза, кума-лиса и др. В сказке "Пойга и лиса" (из собрания Б. Шергина) лиса выступает в роли сватьи. Она на добро Пойги добро доспевает и женит его на красавице дочке вдовы Устянки. Да ещё и возвращает Пойге дом прихватизированный шведкой Кулиманой. Эта сказка, как и "Козьма Скоробогатый", поведала о взаимоотношениях жителей в начале третьего этапа вселенной.

Фольклор рассказал о сути кумовства. Почти до завершения третьего этапа вселенной жители планеты жили в гармонии с окружающей средой и друг с другом. Когда же в их мире случались споры, тогда они за разрешением конфликта обращались к человеку, как к старшему. В конце третьей версты вселенной зло разрушило гармонию дома Яви. И тогда взаимоотношения между человеком и животным миром изменились в худшую сторону. Эти перемены отразились в фольклоре, и ранее непорочную лису – жёлтую княгиню на следующих верстах называют хитрой и льстивой, а волка кличут вором и разбойником. Афанасьев в Примечаниях 1873 года к собранию сказок, сравнивая "Лису и журавля" с Эзоповской басней о лисе и аисте, приводит следующий текст варианта сказки: "Ходила я к попу, справлялась по книгам и разыскала, что ты (аист) доводишься мне троюродным братом; надо нам друг друга знать и почитать, друг к другу в гости ходить". Здесь устами лисы говорится о родстве происхождения жителей вселенной. Род людской не видит в "очеловечивании" природы ничего предосудительного. Однако бывают и исключения. Например, в отзыве на сборник "Детские сказки", изданный А. Афанасьевым в 1870 году, где присутствовала лиса-просвирня (сказка "Лиса-исповедница"), цензор усмотрел "насмешку над церковнослужителями" и причислил её к числу "вредных". Лису в этой сказке величают яко долгий бес. С той поры лиса возрыдала горько: "Сколько-де я на земле не бывала, а такой срамоты не видала. Когда бывают петухи в дьяконах, лисицы в просвирнях!"

При смене этапов эволюции вселенной в беззаконии зла гибнут жители вселенной. Тогда-то и возбуждаются ветра из божьих уст. Первородные начала очищают просторы вселенной, в результате их возмущения переворачиваются горы, вырываются дубы, а день сменяется ночью. Третий этап вселенной закончился битвой светлого воинства со злом. В результате этого сражения добро победило, а переновлённая вселенная со всеми жителями вступила на четвёртый этап бытия.

Продолжаем наполнение словаря метафизического языка:запрет ветру дуть, щётка, гребёнка, моложавые яблочки, сроду немой, двенадцать лет, говорит, смотрит, вздыхает, сгрустнётся, поплакал, вершина высокой горы, бросить щётку во чисто поле, кинуть гребёнку во чисто поле, подначальные люди, сундук ниток, сундук иголок, махнёшь хусточкой – станет позади целое озеро, разгул земных страстей, переворачиваются горы, вырываются дубы, кум и кума, лиса добро доспевает, петухи в дьяконах, лисицы в просвирнях.