Как начиналось нравственное становление человечества

В следующей сказке представлено, как начиналось нравственное становление человечества

Семь сыновей вьюги

– Это было в те незапамятные времена, – рассказывают старики-ингуши, – землю населяли нарты, сотворённые всесильным Тга после того, как он сотворил лучшее украшение Вселенной – снежного великана Бешлам-корта. Нарты были могущественные и сильные люди-великаны, которых Тга поселил у подножия горы в тесной долине, по ложбине которой протекала бурная река.

Сначала в небольшом селении было немного людей – пара нартов, от которых впоследствии разошлось по долине и соседним чёрным горам многочисленное потомство. И чем больше проходило времени, там больше людей оказывалось на земле и тем больше аулов появлялось у подножия гор.

Великаны-богатыри славились неслыханным мужеством, храбростью и гордостью, особенно отличались этими качествами предки тех, сотворённых всесильным Тга нартов, которые поселились у Бешлам-Корта. Они не признавали соседних племен, давно уже утерявших с ними первоначальную связь, и проводили жизнь в набегах, грабежах и разбоях. В особенности они были беспощадны к нартам-людоедам и вели с ними никогда не прекращавшуюся войну, часто побеждая их вследствие своей природной хитрости и ума.

Естественно, кого они ещё боялись, – это великого нарта Тга, их творца и повелителя. Ежедневно  ему к подножью горы приносили  в жертву по одному нарту-людоеду из числа тех, которых забирали в плен во время набегов. Когда же случалось, что пленных не оказывалось и приносить в жертву ненасытному Тга было некого, они бросали между собой жребий и закалывали на алтаре того, кто вытягивал жребий.

Жилось им всё-таки плохо.

Животных на земле не было, так как Тга, населив нартами подножье Бешлам-Корта, держал у себя стада баранов, предоставив созданным им людям питаться, чем им будет угодно. Вот почему они и питались разными травами и кореньями, отыскиваемыми ими в долине. Их враги, нарты-людоеды, не довольствовались такой скромной пищей и стали поедать друг друга, но нарты Бешлам-Корта рассудили, что если и они последуют примеру своих соседей, то вскоре весь род их должен будет прекратиться, так как есть уже будет некого.

Однако трава и коренья не могли удовлетворить их вечного голода, и понемногу они стали роптать на Тга. В особенности плохо им приходилось зимою, когда начинали дуть холодные ветры, растительность вымирала и трава, заготовленная впрок, подходила к концу. В эту суровую зимнюю пору всесильный Тга ревниво прятал около себя солнце, чтобы оно сильнее грело его самого, и окутывал его толстыми облаками, чтобы оно не посылало тепло на землю. Словом, создав людей и населив ими землю, он перестал заботиться о них и предоставил их собственной участи, вероятно, решив заняться созданием кого-нибудь другого, более интересным делом.

Жилось нартам плохо и оттого, что они должны были ютиться в пещерах, спать на голых камнях и не имели возможности укрыться от непогоды и ветров. И когда Великий Тга в припадке веселья хохотал, сидя на своих облаках и греясь у солнца, как у хорошей печки, от его хохота сотрясались горы и каменные обвалы свергались на землю и побивали множество людей. А когда он вздыхал от какого-нибудь неудачного дела, то вздох его доходил до земли в виде ужасного холодного ветра, от которого нарты не знали, куда укрыться, так как пещеры были открыты с наружной стороны. Ну а когда Тга принимался в припадке злобы плакать, то слёзы его падали на землю целыми потоками дождя, и нартам опять-таки приходилось плохо. Но хуже всего было тогда, когда Тга принимался ссориться с женой, со старухой Химехнинен, – тогда поднималась буря, ветер со страшными порывами проносился над землёю, вода в реке бурлила и выступала из берегов, снег валил хлопьями и обвал за обвалом сыпался на несчастные головы нартов.

И они начали роптать.

Отношения между ними и Великим Тга совсем испортились. Они знали, по отдаленному преданию, что живёт он в хижине из тростника, спит на толстых мягких облаках, ест досыта барашков и греется до пота у солнца.

Но ропот не приводил ни к чему. Нарты всё-таки продолжали зябнуть и голодать, и если со злости придумывали лишить Тга человеческой жертвы, то им это никогда не проходило даром: Тга посылал на них обвалы и вьюги, которые уносили вырванные с корнем травы; и ещё посылал на них мор, от которого нарты умирали и ослабевали так, что людоеды их легко побеждали и поедали целыми толпами.

У самого подножья Бешлам-Корта в глубокой и обширной пещере жил седовласый и длиннобородый нарт Созруко со своим сыном Курюко. Сколько времени жил старик на земле, он не помнил, не помнил себя и молодым, да и все, кто знал его, знали уже стариком.

Иногда собирались к нему в пещеру другие нарты, и тогда старик начинал им рассказывать о величии Тга, о его жизни и могуществе. И все внимали ему благоговейно, уставя бороды в землю и поникнув головами. Созруко и сам не знал, что говорил; порой его слова походили на бред, и тогда все думали, что устами его вещает сам великий Тга.

– Как дивны наши родные горы! – восклицал, закрыв глаза, Созруко. – Как дивны они, когда утренние облака покрывают их розовой тканью, а восходящее солнце золотит их верхушки огнём… Велик в своём творении Тга!

– Велик в своём творении Тга! – повторяли хором присутствующие.

– Тихо двигаются барашки-облака, – продолжал Созруко, – по длинной цепи гор, с любопытством заглядывая в ущелья и долины, в пещеры и пропасти. Кое-где из этого стада облаков выглянет красный утёс, покажется верхушка чёрной горы. Утренний ветерок поднимается от улыбки Тга, и тогда тают белые облачка. Вершина Бешлам-Корта розовеет от счастья увидеть улыбку Великого Нарта. Велик, велик и могуч в своём творении Тга! 

– Велик в своём творении Тга! – опять хором подхватывали присутствующие.

– Бешлам-Корт, – продолжал старик, – верхушкой своей упирается в небо, и голова его покрыта льдом и снегом, которые никогда не тают. И эти льды сверкают на солнце, как самоцветные камни.… И гора наша выше всех гор на свете… Когда Тга творил мир, он раньше всего сотворил нашу гору, чтобы устроить на вершине её удобный шатёр из тростников, в котором он обитает, наблюдая оттуда за созданной им землёю. Слава Великому Тга!

– Слава, слава Великому Тга!

Старик продолжал:

– Были другие нарты, которые пытались пробраться к его вершине, и все они погибли, все погибли, даже самые отчаянные смельчаки, самые лучшие воины! Давно это было… очень давно… когда я был ещё юношей… не упомню. Страшен в гневе своём Великий Тга!

– Страшен в гневе своём Великий Тга! – повторили слушатели, после чего погрузились в благоговейное безмолвие.

Только один из нартов, молодой Курюко, внимал речам отца с насмешливой улыбкой и дерзким сомнением.

Давно сердился он на Великого Тга и не мог простить его равнодушие к созданным им самим нартам. Он, как и все, терпел от голода и непогод, но в то время, как все молчали, он громко роптал и проклинал свою участь. У него было доброе сердце, и ему жаль было этих сильных, но беспомощных людей-великанов, лишённых самого необходимого на земле. Он понял, что если бы Тга, сотворив их, дал им стада баранов и тростник, то они жили бы счастливо, занимаясь скотоводством; людоеды-нарты прекратили бы своё гнусное ремесло, потому что им не к чему было бы питаться людьми, и все набеги, разбои, распри и ссоры кончились бы на земле. Да и вместо умилостивительных жертв людьми можно было приносить в жертву баранов.

И вот Курюко задумал перехитрить Великого Тга и доставить людям счастье.

Но он долго откладывал исполнение задуманного плана, долго не решался на него. Он думал жертвоприношениями и мольбами умилостивить Великого Тга. Но Тга оставался глух к его мольбам, потому что жил в тепле и сытости; а ещё в те времена было известно, что сытость служит помехой к пониманию голода.

Однажды, после славословия Созруко, сын его отправился в пещеру и заколол в ней пленного нарта-людоеда. Затем он взвалил его на костёр и зажёг под ним сухие корни низкорослых деревьев, принёс людоеда в жертву Тга.

Курюко горячо молился во время этого жертвоприношения. Так горячо молился, как никогда. Он тут же растянулся на голом камне в пещере, заснув глубоким сном. На утро, проснувшись, он думал найти у входа в свою пещеру стадо баранов; но ничего не нашёл. Тогда он отправился к реке, рассчитывая увидеть на её берегах лес тростников. Но и этого не было.

Курюко страшно разгневался.

Он знал, что нарт-людоед был последним в их пещерном ауле и что, следовательно, сегодня необходимость заставит принести в жертву кого-нибудь из своих. А он надеялся, что этого не придётся делать, что молитва его будет, наконец, услышана Всесильным Тга.

Тогда он возроптал.

Он почувствовал в себе необычайную силу и великое мужество. Если бы ему предстояло теперь сражаться в рукопашную с самим Тга, он и этого не испугался бы.

Вечером, когда нарты собрались к пещере Созруко, чтобы бросить жребий, кому из них быть заколотым и сожжённым, Курюко обратился к ним с торжественной речью:

– Братья нарты! – сказал он им. – Великий Тга, о котором так много говорит всегда отец мой Созруко, забыл нас. Мы голодаем и бедствуем и принуждены убивать друг друга, чтобы удовлетворить ненасытного Тга. У него стада баранов, у него хижина из тростника. Разве не мог бы он бросить к нам пару баранов и несколько стеблей  тростника? Мы бы сумели расплодить баранов и развести тростник. Мы бы тогда жили счастливо. Вражда, убийства и распри прекратились бы между нами…. И мы приносили бы ему в жертву баранов, а не нартов. Но Тга слеп и глух. Он не видит наших невзгод и не слышит наших горячих молений…

В это время раздался сильный глухой удар грома. И у самой пещеры Созруко упал обвал, который чуть не раздавил смелого Курюко.

Курюко разразился проклятиями и вовремя отскочил в сторону.

Из пещеры вышел старый Созруко и, воздев руки к небу, заговорил:

– Приветствую вас, собравшиеся здесь нарты! Сегодня мы не приносили жертву Великому Тга, и он справедливо гневается на нас. Вернулись ли наши воины?

– Да! – ответил кто-то.

– Привели ли они нарта-людоеда?

– Нет! – послышался ответ

– Тогда приступим к метанию жребия. Кто-нибудь из нас должен быть принесён в жертву. Вы слышите, как гремит гром, как дрожат горы? Великий Тга гневается, что мы забыли о нём.

– А не он забыл о нас? – воскликнул Курюко.

Старик укоризненно посмотрел на сына.

– Молчи! – строго сказал он. – Не призывай на нас страшного гнева Великого Нарта!

– Я не боюсь его.

– Смотри, он первого накажет тебя.

Курюко дерзко улыбнулся, но помолчал.

Тогда начали бросать жребий.

Нарты уселись широким кругом около отверстия в пещеру старика, а один из них – на скалу, выдававшуюся в виде навеса над входом в пещеру. Там он обернулся спиной к нартам и бросил через плечо камень вниз.

Камень упал как раз у ног Курюко.

– Курюко намечен! – сказал старик-нарт с глубокой печалью. – Я говорил тебе, что Тга накажет тебя! Прощай, сын мой! Никогда, никогда уже больше не увидят тебя глаза мои, и уши мои не услышат твоего голоса. Да будет славно имя Великого Тга!

– Да будет славно имя Великого Тга! – повторили нарты.

Гром перестал греметь, и небо сделалось ясным. Жертва была угодна Тга.

– Теперь ступайте готовить костёр, – сказал Созруко и в великой печали удалился в пещеру.

– Я пойду, принесу старых сухих кореньев для своего костра, – сказал смиренным голосом Курюко. – У меня их много в пещере.

И прежде чем ему успели ответить, он исчез из виду.

Курюко опустился к реке и скрылся в пещере, ему одному известной. Он боялся преследования и погони. Он досидел в укромном местечке до глубокой ночи.

– А! – злобно шептал он. – Ты избрал меня свой жертвой!.. Ты хотел, чтобы эти трусливые перед твоим могуществом глупцы сожгли меня в угоду тебе!.. Меня единственного между ними, который осмелился роптать на тебя! И что же ты хотел показать этим? Только одно: ты боишься меня! Боишься – и потому хочешь уничтожить! Берегись! Я не боюсь тебя, и я вступлю с тобой в борьбу!

Он услышал недалеко от своего убежища голоса. Это нарты искали его. Они удивлялись его побегу. Никто ещё никогда с тех пор, как существовали нарты, не уклонялся от жребия быть принесённым в жертву Тга. Поэтому они поверили ему, когда он заявил, что идёт за корнями, и отпустили его.

Он долго просидел ещё в своём убежище, пока всё вокруг не успокоилось, и пещерный аул не уснул мёртвым сном.

Небо заволокло тучами. Собиралась гроза.

Великий Тга готовился наказать непокорных нартов.

Ветер свистел и гудел с такой силой, что камни с шумом отрывались от гор и скатывались в долину. Небо было почти чёрное, река бушевала, бурлила, клокотала. Даже Курюко почувствовал что-то вроде страха в своей душе.

Но он быстро оправился и вышел из своего убежища. Узкое ущелье расширялось по мере того, как Курюко приближался к подножию горы, и вместе с тем долина поднималась всё выше и выше, подходя к отрогам величественной вершины, покрытой вечными снегами и льдами.

 Он взглянул вниз, в долину. Угрюмо и неприветливо было внизу: по голым скалам ползла жалкая, чахлая и низкорослая растительность – вереск, колючка и серые мхи. Река глубоко, на дне долины, всё ещё бурлила и клокотала, роясь по каменистому дну.

Но ещё угрюмее и неприветливее было там, наверху, где растительности почти не было, где скалы были обнажены даже от мхов, и где начинались унылые, безнадёжные снеговые поля и вечные льды. И всё вокруг было мертво и уныло, безмолвно и дико, и чёрные скалы, торчавшие из-под белого снега, казалось, тосковали о чём-то.

Курюко поднимался всё выше и выше.

Ноги его были уже изранены об острые камни, но жажда мести всё ещё поддерживала его, и он не замечал усталости. Бодро шагал он, карабкаясь по скалам, цепляясь руками за острые выступы их и изранив себе, кроме ног, ещё и руки.

Когда он добрался до вечных снегов, то остановился в изумлении. На остром выступе скалы он увидел серебристого хищного луня, который ворочал жёлтыми глазами и тупо созерцал окрестность. Над головой Курюко пролетел огромный орёл, шумно взмахнув крыльями. Молодой нарт никогда не видел таких птиц, и ему подумалось: уж не дошёл ли он до жилья Тга и не эти ли странные существа именно те бараны, о которых он давно мечтал, и похитить которые он так смело собрался.

Но орёл пролетел, и серебристый лунь скрылся с его глаз.

Тогда он вспомнил о том, что старые люди рассказывали ему, когда он ещё был мальчиком, в его родном пещерном ауле.

Они говорили, что кроме них, обыкновенных людей-нартов, Великий Тга ранее создал необыкновенных одноглазых великанов и поселил их между собою и людьми. Тга, очевидно, по ошибке создал их слишком сильными и слегка побаивался их. Но когда создал, то было уже поздно, и он поспешил отдать в их пользование несколько животных из своих многочисленных стад. Чтобы поправить ошибку, он сотворил обыкновенных Нартов и в отместку за свою оплошность, а также из жалости лишил их всего и предоставил судьбе, требуя от них однако же непосильных жертв.

В скалах, между снегами и дном долины, приютилось несколько аулов одноглазых Нартов. Сакли их с плоскими крышами, покрытыми землёю и камнями, прилепились к самым скалам.

Курюко с удивлением разглядывал местность. Он не подозревал, что, кроме нижних нартов, на свете существуют ещё нарты верхние, которые ближе к Тга, чем сородичи Курюко.

У порога одной сакли он увидел одноглазого нарта, растянувшегося на земле и крепко спящего, так как его единственный глаз был закрыт. Нарт грузным, огромным телом загородил ему дорогу, и Курюко должен был перешагнуть через него, чтобы получить возможность идти дальше.

Нарт приоткрыл глаз и взглянул на него.

Было уже темно, но луна показалась на тёмном своде неба и освещала местность бледным светом.

– Кто ты? – спросил юношу одноглазый нарт.

– Я нарт из долины, – смело ответил Курюко.

– Что ты пришёл здесь делать?

– Я иду к Великому Тга.

– Зачем?

– Это уже  моё дело.

– А твоё, так ступай и не мешай мне спать! Я сегодня охотился за ланью и устал!

"У вас есть за кем охотиться, – подумал Курюко с завистью, – а у нас, кроме травы да кореньев, ничего нет". Но громко он не сказал этого, а только спросил:

– А где живёт Тга? Укажи мне дорогу.

– Не мешай мне спать! – проревел великан. – Иди всё прямо. Вон там, впереди, белеет ледяное поле…. Там живут семь сыновей Великого Нарта, семь юношей. Они тебе укажут дорогу…. А если ты сейчас не уйдёшь, я тебя сброшу вниз, туда, откуда ты явился!

Курюко поспешил удалиться.

Действительно, вскоре он достиг царства семи сыновей Тга. Темно и холодно было в этом царстве.

Бесконечные поля, покрытые пеленою белого снега, раскинулись далеко вокруг. Серые туманы, где сплошь, где обрывками, заволакивали небосклон. Стонали ветры, бураны и метели, и вихри неслись по безлюдным полям: визг и вой леденили душу отважного нарта.

Печаль царила в этих суровых снежных полях. Курюко все шёл  вперёд, не замечая того, как ноги его леденели от холода, не чувствуя ни усталости, ни желания отдыха и покоя. Он был полон одной мечтой: добраться до цели предпринятого им путешествия. Жажда мести не только не утихала в нём, а разгоралась всё больше и больше.

И чем дальше он уходил от родных мест, тем больше росло в нём чувство жалости к тем своим обездоленным сородичам, которые ради алчности и злобы Великого Тга обречены были на вечный голод.

Но что это?..

Перед ним одна за одной на снежных полях выросли семь огромных теней, которые закрыли собою полнеба.

Они взялись за руки и загородили путь Курюко.

– Кто вы? – в страхе спросил он.

И вдруг поднялся сильный ветер, засвистел ураган, вздымая с полей белоснежную пыль и засыпая ею глаза Курюко.

Эти тени-великаны смеялись, и смех их производил снежную метель.

– Он спрашивает, кто мы?! – услыхал юноша их голоса, показавшиеся ему рёвом бури. – Ты кто? Скажи нам, кто ты?

– Я нарт… нижний нарт… Курюко! – силился он перекричать свист и вой бури. Он вдруг пришёл в ярость и крикнул, что было сил, теням. – Если вы хотите слышать, кто я, не делайте такого проклятого ветра! Пусть говорит кто-нибудь один из вас!

Тени расслышали наконец его голос и замолчали. Буря разом стихла.

Один из них, сделав другим знак молчать, заговорил с Курюко. Тогда он почувствовал, как холодный, но не очень сильный ветер стал обдувать его.

– Ты нарт из долины? – говорил голос. – Как же ты попал в наше снежное царство?

– Так вот, пришёл…

– Сюда не забирался ещё ни один нарт! – говорила тень.

– А я вот забрался.

– Зачем же ты пришёл к нам?

– Я не к вам вовсе пришёл. Я вас не знаю, кто вы…

– Мы сыновья Великого Тга.

– Вот к нему-то я и пробираюсь. Укажите мне дорогу. Где он живёт?

И вдруг опять поднялся великий снежный вихрь.

Все семеро принялись хохотать.

– Указать тебе дорогу? – проговорил, нахохотавшись, всё тот же великан, который говорил с ним раньше.

– Хитрую вещь задумал ты, бедный нарт! Ты хочешь знать, где живёт Великий Тга?

– Ну да!

– Над этими полями, выше высоких утёсов и гор, выше ходячих туманов царит старый дух – могущественный Тга. Его страшным именем названы и горы и долины по всей окрестной местности. Лица его никто никогда не видел. Но вид его страшен и мрачен, как говорит наша мать Химехнинен, царица здешних мест и мать здешних вьюг. Грива у него косматая, взоры – как молнии. И не миновать тому лютой смерти, кто осмелился бы взглянуть ему в очи. А ты хочешь идти к нему!.. Он живёт одиноким, угрюмым отшельником. Зачем ты хочешь идти к грозному Тга, бедный нарт?

– Я хочу похитить у него пару баранов и тростник.

Эти слова были так неожиданны и дерзки, что сыновья Тга уже не смеялись.

– Тише! – сказал тот великан, который говорил с Курюко всё время. – Он может тебя услышать.

– Он спит теперь, – проговорил другой, – и когда он спит, то ничего не слышит. Зачем тебе его бараны и тростник?

– Он создал нас, бедных нартов, – ответил Курюко, – и населил нами землю. Но он лишил нас пищи и крова. Часть из нас питается кореньями и травами, а другая часть пожирает друг друга. Я хочу водворить мир и довольство на земле.

– Великий Тга вещал нам сегодня сквозь вихрь бурь, что он прогневался на некоторых нартов и что завтра, когда он выспится, нашлёт на вас страшный мор.

– За что?

– За то, что вы не принесли ему сегодня обычной жертвы и он не мог обонять дыма этой жертвы. Отчего вы лишили его обычной дани?

– Это меня должны были принести в жертву. Но я скрылся и вот пришёл сюда. Но… отчего вы не живёте вместе с отцом и бродите по этим унылым полям?

– Тга прогнал нас с вершины вместе с матерью Химехнинен и определил нам это царство льдов и снегов, где почти никогда не видать солнца, тогда как там на вершине, в царстве Великого Тга, оно сияет, как огромный костёр, и согревает его.

– За что же он прогнал вас?

– За то, что мы очень легкомысленны. Мы носились по вершине с одного конца на другой, резвились, смеялись и хохотали…. Это мешало ему. Каждое наше движение производило ветер, который леденил отца, и каждый наш смех вызывал снежную бурю…. Вот он и прогнал нас сюда и отослал от себя Химехнинен, мать вьюг. Мы все недовольны им так же, как и ты!

– Значит, вы мне поможете похитить тростник и баранов?

Семеро сыновей Тга стали советоваться между собою, и Курюко слышал лёгкое дуновение ветерка.

Потом все тот же великан обратился к нему:

– Хорошо, – сказал он с обычным своим легкомыслием, – мы согласны. Только что дашь ты нам за это?

Курюко долго думал, но ничего придумать не смог.

– Что у вас есть на земле?

– Есть трава, корни низкорослых деревьев и камни.

– Нам ничего этого не нужно.

– Есть у нас скалы и река.

– И это нам не подходит.

– Есть ещё огонь.

– Это наш природный враг. От него мы растаем и погибнем.

– Есть болезни и смерть.

– Болезни и смерть? – повторил великан. Это что же такое?

И когда Курюко объяснил ему, он сказал:

– Ну, это ещё хуже огня! От смерти ведь тоже погибают, как и от огня! Нет, это нам не подходит.

– Больше у нас ничего нет.

– Ну, так мы и не можем доставить тебе баранов и тростник.

Курюко задумался.

– Стойте! – крикнул он, что было у него сил. Есть ещё!

– Что же? Такое же всё негодное, как то, что ты называл? Коренья да камни?

– Не знаю. У нас есть ещё молодые девушки-нартки.

– А! – радостно воскликнул великан. – Это такие люди без усов и бород? Я видел одну такую, когда спускался однажды до границы нашего царства. Она мне очень понравилась.

– Ты, верно, видел одноглазых девушек…. У нас они лучше. У них по два глаза.

– И ты подаришь нам по такой девушке?

– Да.

– Ну, – сказал опять тот, который всё время говорил с Курюко, – мы согласны! Идём же, пока старик спит. Ступай за нами.

Они пошли  вперёд, взметая тучи снежной пыли. Курюко последовал за ними. Снег слепил ему глаза, забирался в рукава, леденил его. Зубы его стучали друг о дружку, и холод захватывал его дыхание.

Но он всё шёл, еле поспевая за легкомысленными братьями.

Шли они долго, так долго, что Курюко не мог уже вообразить времени.

И вот, наконец, ледяные поля кончились.

Взору Курюко открылась дивная картина. На самой верхушке горы, обнажённой ото льда и снега, стоял трон, окутанный облаками. Сверху, с голубого неба, сияло горячее солнце, очевидно, никогда не заходившее, а по глубоким полям неба гуляли стада белых и серых барашков, и их было так много, что у Курюко не хватило уменья сосчитать их, и закружилась голова оттого, что он всё время держал её поднятой кверху. Вокруг трона росли целые леса великолепного тростника, а неподалёку от трона виднелась тростниковая хижина, из отверстия плоской крыши которой взвивался к небу синий дымок, и пахло так вкусно жареным мясом, что Курюко почувствовал страшный голод.

Семь великанов остановились. Они сделались теперь меньше и шатались от слабости, как настоящие тени.

– Смотри, – прошептал один из них, и Курюко еле расслышал его голос, – вот он сидит, Тга, закрытый туманами и закутанный белым саваном. Он тихо дремлет, тоскуя в одиночестве. А там, в хижине, ему готовится пища.

– А как же достать барашков? – спросил нетерпеливо Курюко. А как же вырвать тростник?

– Тростник около тебя. Если у тебя хватит сил, вырви его. Мы не сможем этого сделать, мы очень слабы. Солнце – наш лютый враг. Если мы ещё долго пробудем здесь, то вовсе растаем. Спеши, чтобы нам можно было уйти!

Курюко торопливо вырвал с корнем тростник, раскачал его над головой и бросил вниз на землю.

В это время барашки низко опустились с неба и бежали по самой верхушке горы.

Два барашка точно играли друг с другом, перегоняя один другого.

– Лови! – слабеющим голосом сказал один из семерых сыновей Тга.

Курюко расставил руки и поймал обоих барашков. Сначала они казались ему лёгкими и мягкими, как облачко, но потом он ощутил под их завитой, блестящей и шелковистой шерстью мясо и кости. Да, да, это были настоящие, живые барашки!

Он взял по одному в каждую руку, сильно раскачал их над головой и бросил вниз, в родной аул.

– Они убьются! – с горестью сказал он, а сыновья Тга стали из всей мочи дуть, чтобы поддержать барашков и не дать им разбиться о землю. Но дыхание ослабевало всё больше и больше у семи молодцов.

Тем не менее барашки закружились в воздухе и плавно стали опускаться на землю.

Но тут произошло нечто ужасное.

Старый Тга проснулся. Облака вокруг трона рассеялись, и Великий Нарт выглянул из них. Лицо его было так страшно, что Курюко упал ниц и перестал дышать. Ему показалось, что он умер.

И вдруг поднялся страшный ураган; небо сразу потемнело, солнце померкло, – его заволокли густые тучи; целые груды обломков и скал стали срываться с окрестных вершин. В сознании Курюко промелькнула мысль, что теперь засыпаны каменными завалами пути и селения на его родине.

Гора дрожала так, что Курюко качало из стороны в сторону. Тга нагнулся над выступом скалы; тучи и туманы рассеялись, и он увидел внизу, на земле, ствол тростника, воткнутый в землю, и двух барашков, пасущих на поляне.

Тогда гневу его, казалось, не было пределов.

 – Обокрали! – закричал он, и всё вокруг задрожало от ужаса. – Теперь будет расти тростник на земле, и будут на ней плодиться барашки! И нарты сравняются со мной и не будут мне больше приносить умилостивительных жертв, они забудут меня! Страшная кара, неслыханная кара  ждёт дерзких похитителей! Слушайте суд Великого Тга.

Он кричал и ещё долго, и семь сыновей его становились всё слабее, слабее и меньше, а Курюко всё ещё бросало из стороны в сторону, и он ещё не мог отделаться от дрожи.

Наконец Тга крикнул:

– Приди сюда, Химехнинен, коварная жена моя, родившая мне семь изменников-сыновей!

И тотчас же после этих слов что-то пронеслось по воздуху, и вьюга сделалась такою, что Курюко показалось, будто наступает конец мира.

– Слушай суд Великого Тга! – повторил громовым голосом Великий Нарт и смирил вьюгу.

Мать вьюг трепетно склонилась перед страшным властелином горы.

– Отныне дерзкий нарт, осмелившийся похитить у меня барашков и тростник, будет прикован в царстве одноглазых великанов в пещере. Он будет до тех пор прикован к скале, пока у людей не переведутся барашки и не иссохнет весь тростник. И всегда, на веки веков дерзкий нарт будет томиться в пещере. Горный орёл будет ежедневно прилетать к нему и терзать клювом своим его сердце. А ты, Мать вьюг, царица Химехнинен, будешь сторожить его. У тебя будет гореть на снегу неугасимый огонь. Будет у тебя и неистощимый хлеб, и неистощимая нога барашка. И после каждой твоей трапезы хлеб и барашек окажутся на том же месте. Ты начертишь вокруг пещеры волшебный круг, которого нельзя будет перешагнуть ни одному смертному. Каждый смельчак, который покусится на это, будет сброшен твоим дуновением в пропасть, и ты его завалишь ледяным обвалом. Мать вьюг! Вот тебе наказание за то, что родила мне семь легкомысленных изменников. Так говорит и судит Великий Тга.

Мать вьюг вздохнула, и Курюко был унесён вихрем в пещеру.

Тогда Тга вещал сыновьям:

– Вас, легкомысленные сыновья, я буду судить строгим судом. Дерзкий нарт, похитивший  моё добро, думал о земном и хотел осчастливить родичей, – за то он будет прикован к земле, к твёрдой скале, на вечные времена. Небо, в котором вы рождены, наскучило вам, – я прикую вас к небу на веки веков. Вы будете украшать собою тёмное небо, все семь, неразлучно, чтобы вам не было скучно…. Вы будете блистать звёздами и с недостигаемых высот смотреть на эту жалкую землю!.. И назовут вас людьми Дардза-Куангидж (Вьюгины сыновья)…

И, сказав это, он повелел Богине Вьюг, старухе Химехнинен, вызвать великую бурю. Все семь сыновей её были подняты на воздух, и по мере того, как они удалялись от земли, они становились все меньше и меньше и казались уже светлыми звёздочками.

Буря давно стихла, и всё пришло в обычный порядок на вершине Бешлам-Корта. Многое множество веков прошло после того, как нарт Курюко похитил у Великого Тга тростник и барашков и был за это прикован к острой скале.

Многое множество раз сменялись зима летом и осень весною. Много на земле развелось барашков и тростника. И люди стали жить в полном довольствии, сытости и приволье. И все с глубокой благодарностью вспоминают до сих пор отважного нарта и из поколения в поколение передают повесть об его подвиге и гибели.

А только Курюко и до сих пор ещё прикован к угрюмой скале Бешлам-Корта, и до сих пор ежедневно прилетает к нему горный орёл и терзает его великодушное, храброе сердце. И до сих пор сторожит его старуха Химехнинен и ест перед его утомленными глазами неистощимый хлеб и неистощимую баранью ногу. А ему, похитившему баранов, так и не удалось попробовать этой вкусной пищи. Старуха, озлобленная на него за наказание, которое ей приходится нести из-за него, и за потерю своих сыновей, кормит его сухими кореньями и поит снежной водой.

По ночам Мать вьюг глядит на далёкое небо: с него светят ей семь звёзд, которые были когда-то ей сыновьями, и горько плачет она об их неволе. Иногда она выходит из себя, неистовствует, бранится и бьёт беспомощного нарта. И тогда сыплются на людей завалы, грозно воет в долине буря, огромными густыми хлопьями падает снег. Но всё это очень редко приносит людям несчастье. Они греются в такие дни в своих тростниковых домиках у огня очага и едят вкусных барашков. Разве путник какой не успеет вовремя укрыться от непогоды и делается жертвой злой старухи.

Много дерзких людей за минувшие века пытались пробраться за волшебную черту Бешлам-Корта, охраняемую Богинею вьюг. Но все они, испуганные петушиным криком, которым их пугала старуха, бежали назад, и каким-нибудь чудом спасались от гибели. И тогда люди пришли наконец к убеждению, что нужно смириться, тем более, что нарты из поколения в поколение делались мельче и слабее, пока не выродились в обыкновенных людей. И эти обыкновенные люди признали власть Химехнинен и поставили ей в Девдоракском ущелье жертвенник, на котором и приносят ей умилостивительные жертвы.

Но Курюко всё ещё прикован к скале. Он часто в первое время кричал на землю:

– Есть ли у людей барашки и тростник?

И убеждаясь, что есть и то, и другое, надолго умолкал. Он оброс волосами и бородой, и сделались они белыми, как те снежные поляны, которые его окружали. Толстая цепь удерживает его за шею у скалы; ногти его отрасли в виде могучих корней и слились с кряжами горы; глаза его горят, как калёные угли. Жажда мучит его: старуха редко-редко, в особенно добрые минуты, даёт ему талого снега, который не утоляет жажды, а только раздражает его. И он кричит от этой мучительной жажды. Близ него журчит горный ключ с прозрачной, как кристалл, водою. Но только несчастный нагнётся к ключу, как тот быстро от него убегает.

Бывают минуты, когда Курюко не в силах перенести мучения. Он тихо стонет, и горячие слёзы капают из его глаз. Эти слёзы сбегают в долины и образуют целительные горячие ручьи, приносящие большую пользу людям.

Одинокий страдалец вечно будет страдать за свой смелый подвиг, а люди вечно будут благоденствовать.

– Вот какие люди, – говорят старики-ингуши, – жили когда-то на свете, и вот почему нартских людей все любят.

Творец и повелитель вселенной – Великий нарт Тга (в ингушском фольклоре чаще упоминается другое его имя – Дяла). Власть Тга охватывает все три царства вселенной, в том числе и вечность, где находится Его хижина и трон, там Он и мыслит жизнь.

Ночь вселенной – царство холода и образов одноглазых великанов.

День вселенной – царство нартов нехищных и людоедов у подножия горы.

Богиня вьюг – Химехнинен охраняет волшебную черту, а поручил ей эту обязанность Великий Нарт. Мать вьюг иногда выходит из себя, неистовствует, бранится, и тогда сыплются на людей завалы, грозно воет в долине буря, огромными густыми хлопьями падает снег. Люди признали власть Химехнинен и поставили ей в Девдоракском ущелье жертвенник, на котором и приносят ей жертвы. Великий нарт подарил Химехнинен (аналог бабы-Яги) неугасимый огонь, неистощимый хлеб и неистощимую ногу барашка. Здесь неугасимый огонь, неистощимые хлеб и нога барашка – представляют опыт творений Великого Нарта.

Семь сыновей Великого Нарта – братья ветры (первородное начало). Каждое движение этих теней-великанов производило ветер, который леденил отца, и каждый их смех вызывал снежную бурю. Позднее разгневанный отец превратил их в неразлучные звёзды, в Северном созвездии они составляют Ковш малой Медведицы.

Нарты, у которых было доброе сердце, рассудили, что если и они последуют примеру людоедов, то вскоре весь род их должен будет прекратиться, так как есть уже будет некого.У Курюко доброе сердце, и ему было жаль сородичей. Отрицая людоедство, Курюко отправился из Яви к Тга, чтобы достать самое необходимое для рода. На примере намерения героя показан путь нравственного становления рода.

Как только Курюко перешагнул границу между снегами и дном долины (между Явью и Эл), с этого момента нарта представляла лишь его душа. Через ночь вселенной (Эл) проходит дорога в вечность. Во владениях Химехнинен душа Курюко не могла вообразить времени, поскольку вечность и ночь вселенной – это сон (безвременье). В ночи вселенной душа Курюко встретила снеговые поля и вечные льды. И всё вокруг было мертво, безмолвно и дико. Темно и холодно было в этом царстве. Стонали ветры, вихри неслись по безлюдным полям: визг и вой леденили душу.

Когда ледяные поля кончились, тогда душе открылась дивная картина вечности – божественная обитель Тга. На самой вершине Бешлам-Корта находилась Его хижина и трон. Тга сидит на троне, тоскуя в одиночестве. Выше ходячих туманов царит Его могущественный дух. Тга в вечности мыслит жизнь, которая обретает образы в ночи вселенной, и затем они воплощаются в формах Яви. Торжество добра случилось, когда душа героя Курюко попала в вечность, тогда нартам и было передано на землю всё самое необходимое.

В конце жизненного пути по Яви душа каждого нарта неминуемо попадает в Эл, где её встречает навий страж – суровая Химехнинен. После очищения от земных страстей страж ночи вселенной укажет душе проход через волшебную черту Эл в вечность. Волшебная черта горы Бешлам-Корта, как и огненная речка фольклора иных народов, разделяет царства вселенной, и никто из смертных её не может перейти.

Сказка "Семь сыновей вьюги" поведала, когда человек появился в Яви животных на земле не было. Для Курюко животный мир впервые показался в ночи вселенной в образах барашков, птиц и лани, за которыми охотился одноглазый великан. Но животный мир ещё не был проявлен, поэтому часть нартов на земле питалась лишь разными травами и кореньями, отыскиваемыми ими в долине. Другая же часть не довольствовалась скромной (растительной) пищей и поедала друг друга.

В ночи вселенной Курюко столкнулся с одноглазым великаном. Нарт с грузным, огромным телом загородил ему дорогу.Единственный глаз, крепко спящей сущности потустороннего мира, пока был закрыт. До своего странствия в обитель вечности Курюко не знал, что кроме обыкновенных людей-нартов Великий Тга ранее создал необыкновенных одноглазых великанов и поселил их между собою и людьми. Так Курюко столкнулся с человекоподобными. Их эфирные, огромные тени закрывали собою полнеба. Тени-великаны были очень легкомысленны, потому что у них не было души, а значит и разума. Одноглазые великаны – это образ человечества в процессе его творения, а их глаз открылся и они заговорили лишь в преддверии Яви.

В ночи вселенной Творец экспериментировал с формой человека. Процесс поиска совершенной людской плоти сохранился в долговременной памяти рода, потому в ней и присутствуют окаменелые люди, люди-дерево, люди-рыбы, люди-змеи, люди-птицы, люди-кони  и др. В Эл одноглазые великаны с огромными (эфирными) телами являли переходную форму в цепочке эволюции (со второй на третью версту). Те из них, которые сумели воплотиться, приобрели некие навыки, но им была неведома божья истина, поскольку у них не было души, а потому и не было разума.

В сказке поведано о межвидовом противостоянии хищного и нехищного человечества на третьей версте вселенной. Сказания о вампалах, далимонах, дэви, одноглазых великанах, уаиги, энджалах знакомят с многообразием человекоподобных животных форм на переходном этапе эволюции вселенной. Например, грузинская сказка "О Нацаркэкине-лежебоке" знакомит с дэви – глупым, сильным и злобным существом. Человек третьей версты вселенной – Нацаркэкин одурачивает дэви и устрашает его своей находчивостью. Нацаркэкин выжимает из камня воду (а на самом деле это был сыр); от своей якобы богатырской поступи он пускает пыль (а на самом деле сыплет золу). В общем, так запугал дэви, что тот убрался туда, откуда и пришёл (в царство смерти).

Продолжаем наполнение словаря метафизического языка: Великий нарт,  трон, неугасимый огонь, неистощимый хлеб и неистощимая нога барашка, необыкновенных одноглазых великаны, тени-великаны были легкомысленны, самое необходимое для рода, долина, могущественный дух, волшебная черта, животных на земле не было, человекоподобные (далимоны, уаиги, энджалы, вампалы), доброе сердце, людоеды, семь сыновей стража ночи вселенной, дэви.