Пятнышки памяти №8

Шестидесятые годы. У нас в малюсенькой квартирке собираются московские американцы, осколки западных левых, приехавших в тридцатые строить социализм. Большинство прошло через ГУЛАГ, увольнения, перебивались как могли. Переводами большей частью.

Среди усталых потрепаных необычных людей, русский в форме пехотного полковника. Я сначала стеснялся его, потом мне сказали, что он женился на американке, так попал в их круг. Мне любопытно, кто такой и почему такой молодой еще. Разговорились.

Чувень оказался весьма общительным и жизнерадостным. Рассказал свою историю. Сын генерала, прошел школу НКВД, заставили забыть русский, еще подростком забросили в Нью-Йорк – связным с Розенбергами. Знает Нью-Йорк лучше Москвы. Там была весьма развитая шпионская сеть для кражи секрета атомной бомбы. Пошел добровольцем в американскую армию, прекрасное прикрытие.

Когда стали арестовывать участников, его вывезли в дипломатическом багаже в Канаду, а оттуда в Москву. К 20-ти годам кончилась карьера. Пришлось восстанавливать русский, работает переводчиком, как и его жена.

С сожалением сообщает - американцы освободили Мартина Соболя, одного из шпионской сети, он свое отсидел. Потом комментирует: Мы все получили награды, чины и привилегии, а супругов Розенберг посадили на электрический стул. Соболь отсидел свое, и его выкинули из страны – он теперь не нужен ни им не нам. Неудобно перед ним, отвезли его в Крым отдыхать.

Я же остался без специальности, без возможности выехать заграницу. Шпионаж – грязное дело, никакой романтики там нет, говорит он в заключение.

*****************************************

Вот уж незабываемый момент!

Мировая нефтянка в кризисе – я без работы. Пытаюсь заинтересовать парой моих гениальностей, но чего-то никак не клюют. Надо идти служить. Жутко не хочется. Тяну время. Но в несколько агентств отослал бумаги. В то время меня в индустрии чуточку знали, предложили работу в одной из ведущих мировых компаний. Приглашают, а я тяну время, вдруг кто позвонит и захочет один из моих вывертов!

Подперло. Вышел на работу. Сразу на совещание – я на международном нефтяном проекте, у меня группа, которая делает там чего-то я не совсем понял. На совещании, за столом человек двадцать с разными акцентами. Из пяти стран. Обсуждают технические детали проекта. Я внимательно слушаю, напрягаюсь – хоть что-нибудь понять! Не понимаю даже о чем говорят!

И меня вызывают в порядке опроса – как, мол, успехи в вашей группе. У меня предобморочное состояние – я ничего не понимаю!

Босс меня спасает – объясняет, что я первый день.

Это было хуже чем любой институтский экзамен – там хотя бы знаешь, чего не знаешь. А здесь непонятно о чем речь!

По-американски такая ситуация – вызов. В моей группе вижу знакомую фигуру – 150 кило, 2 метра ростом, маховики тяжеловеса-штангиста. И в сапогах на высоком каблуке. Когда идет по корридору, дрожат стены и графины падают с полок. Ясно: техасский нефтяник с прииска. Зовут Стив МакКой.

На правах начальника запираю его с собой в кабинете и, стараясь не выглядеть смешным, выуживаю из него чем мы здесь занимаемся. Конспектирую. Стив – кладезь премудрости – все нефтяные операции прошел сам, своим опытом. За две недели он вывел меня на уровень самой передовой в мире технологии добычи нефти в глубоких морях. Бесконечно ему благодарен.

У Стива добродушнейшая физиономия такого размера, что очки ему приходилось заказывать – стандартные не натягивались. И другая замечательная черта – чертил всегда в наушниках, при этом пел – тонюсеньким детским голоском, от которого у сослуживцев падала производительность труда. Очень смешно.

Но этому меня научили еще в жизни №1, в России – когда чего-нибудь не знаешь – спрашивай у тех, кто работает руками.

*****************************************

Переход в Жизнь №2, беспачпортного бродяги в человечестве, уж очень был нервный. Я потерял десять кило весу. С меня спадали одежды, как в будуаре. В Италии пошел к портнихе с штанами. Сузить.

У пожилой портнихи, одетой во всё черное, полутемная комнатушка, половину которой занимает большой стол, на котором лежит, видимо, покойник, накрытый черным сукном.

И она серьезная, в семье трагедия, судя по всему. В комнате пахло загадочно-приятно.

Мы объяснились криками на разных языках и размахиванием руками. Она все поняла и обещала через пару дней. Так я понял.

Пришел через пару дней – она радостная – готово. Я впрыгнул в штаны – она их еще расширила – меня можно было сложить вдвое и еще осталось бы место для эмигрантского чемодана. Мы опять кричали на всевозможных языках и размахивали руками. Она все поняла и обещала через пару дней. Так я понял.

Через пару дней пришел – мои штаны – люкс! Женись – не хочу. У меня еще тогда фигура прорезалась от похудания.

Радостно заплатил. Вдруг она зовет меня к столу, где лежит покойник. Берет топор в руки. Я несколько заколебался – то ли она меня хочет прибавить к покойнику, то ли... Итальянка аккуратно отворачивает полог черного сукна. Я вздрагиваю от неожиданности. Там -... огромное колесо сыру, наверное килограмм на 50. Настоящий деревенский твердый сыр, который рубят топором. И она мне вырубила с кило в знак извинения.

Мы несли этот сыр наслаждаясь его запахом. Резать его было невозможно, только откалывать или откусывать. По идее его натирают в макароны. Должен быть праздник желудка!

Поставили варить макароны. Нас было шестеро голодных изгоев. Пока макароны варились, мы откусывали сыр из куска, стараясь не сломать зубы. Когда макароны наконец слили – от сыра ничего не осталось, и мы закусили стандартными макаронами с томатным соусом.

С тех пор проникся к сырам.

*****************************************

На всегда закрытой двери офиса рядом табличка «Дэйвид Кан». С такой библейностью он должен быть тихим евреем-финансистом. Или адвокатом. Но оттуда выходит ... дьявол лет 30-ти. Так его рисуют – нос горбинкой, подтянутый, шустрый. Очень короткая стрижка и светлый шрам вокруг всей брюнетости. Вид – нахальство в чистом виде. Дорогие одежды в обтяжку, включая шикарные полботинки на босу ногу. Весьма фигуристый.

Через некоторое время Дэйвид сам пришел корешиться. Ему очень нравится мое изобретение. Он называет его «элегантным». Ведет меня на ланч.

После ланча прибегает ко мне хозяин компании и допрашивает не пытается ли Дэйвид меня украсть. Объясняет, что малый – гениальный, но у него нет даже намека на мораль, этику и прочие христианские осложнения. Продаст не задумываясь, если ему выгодно.

И я скорешился с самим дьяволом.

Он оказался из зажиточной афганской семьи на границе с Ираном. Нефтяники. Родной – фарси. Английский без малейшего намека на акцент или иностранство. Учился во Франции. Начал работать в Париже, но французы иностранцев не очень. Чтоб получить гражданство записался в Иностранный Легион. Служил в Северной Африке. В одном из боев ударили саблей по голове – скальпировали. Был тяжело ранен, едва выжил.

Перебрался в Америку и устроился инвестиционным банкиром. К 23-м заработал финансовую независимость – мог прекратить работать.

Родители подыскали ему невесту в Иране. Привезли в Хьюстон, она – адвокат. Поженились, шикарный дом в богатом районе, всякие прелести обеспеченности.

Дэйвид работал консультантом. Он ничего и никого не боялся, и был полностью лишен комплексов белого человека. Например, он звонил президенту Экзон – самой большой нефтяной компании в мире, и секретарши без всяких вопросов его соединяли. Дьявольский шарм.

Малый генерировал бизнес на международном уровне. Например, договорился об очень выгодной сделке с директоратом ОПЕК. Мой выпендр он ухитрился пристроить в Экзон. На таком уровне.

Очень спокойно и по-деловому относился к женщинам. У него была любовница в нашем же здании. Жена узнала, скандал, развод, Дэйвид остался даже без машины – я его возил какое-то время.

А потом сообщил, что заклеил главную тележенщину на Венесуэльском телевидении, собирается на ней жениться и переехать в Венесуэлу. И заняться там опять инвестиционным бизнесом.

И исчез.

Человека делают человеком его слабости – как говорится, ничто человеческое не чуждо. Без слабостей - ...