Деиндустриализация ведет к вырождению населения...

Разрушение индустрии – это не просто ликвидация промышленности, которая оборачивается потерей национального суверенитета. Это – гигантский цивилизационный сдвиг, чреватый деформацией человеческой природы. Европейский человек всегда находился в рабочем состоянии. Современный западный капитализм проводит демобилизацию, ибо он больше не нуждается в индустрии. Ведь что такое индустрия? В переводе с латыни «индустрия» – усердие.

Кузница мужчины

Усердие – красивое и ёмкое русское слово. Означает оно рвение в исполнении задачи. Это – бескорыстное, искреннее действие; действие, которые ты совершаешь по велению сердца (от сердца). В христианстве усердие считается добродетелью. А в исламе эта добродетель называется джихадом. Одновременно industria переводится с латыни как «деятельность». Исходя из этого, деиндустриализацию следует понимать как прекращение деятельности и отказ от бескорыстия. Не надо забывать, что труд создал человека. Неважно, из кого – из обезьяны или потомка Адама. Главное, что, добывая хлеб свой насущный в поте лица своего, человек постигал материю этого мира и мечтал о мире нематериальном.

Говоря об индустрии, мы подразумеваем промышленность. Сейчас, правда, индустрией называют всё подряд: «индустрия моды», «индустрия красоты», «индустрия кино». Но даже эти определения подчёркивают массовость производства – его промышленные масштабы. И это верно. Именно с появлением фабрик начался индустриальный век, появились индустриальные страны. Однако промышленная революция произошла не вдруг. Она стала итогом всей человеческой индустрии: людской деятельности и усердия. Кузница – первый завод человечества, а кузнец – первый пролетарий. Фигура кузнеца – архетип рабочего класса. Недаром его орудие – молот – служит элементом коммунистического символа. А в символе национал-большевизма скрещены орудие и изделие кузнеца: молот и меч. В русском эпосе именно кузнец схватил Змея Горыныча за длинный язык и пригвоздил его. И змей, лишённый свободы движения, был умерщвлён.

Народ видел, что кузнец занимается необычным ремеслом. Одно дело порты сшить, а другое – выковать плуг, серп, меч. Кузнец, работая со стихиями огня и воды, активно воздействовал на материю, которая, казалось бы, воздействию не поддаётся. Кузнец показывал: материальный мир можно изменить – перековать. Было бы желание и умение. Как гностики держат в тайне информацию о сущности Бога, так и кузнецы тщательно берегли секреты своего ремесла. Кузнецкое дело требовало (и продолжает требовать) недюжинной физической силы и выносливости. Понятно, что кузнецом мог быть лишь мужчина. Как отмечают историки и этнографы, кузница играла роль «мужского клуба», где собирались мужчины рода, племени, а затем сельской общины, чтобы не только наточить плуг или подковать коня, но и обсудить местные новости и злободневные вопросы. Так что изначально индустрия была мужской территорией.

Рабочая тотальность

Средневековые цеха тоже были мужскими объединениями. Ситуация начала меняться в преддверии промышленной революции, когда появились ткацкие мануфактуры, где использовался женский и детский труд. А после промышленной революции, в конце XIX века, женщины стали даже в забой спускаться. «С тех пор, как женщина, превращённая в работницу, захвачена была колёсами крупной промышленности; с тех пор, как ребёнок последовал за ней в этой роли более дешёвого орудия – или прислуги при орудии, – что остаётся от рабочего домашнего очага? – задавался вопросом французский революционный коллективист Жюль Гед и сам же отвечал на него: – Ничего, или, ещё хуже, тревоги и лишения. Самое материнство было по мере возможности запрещено матери, – пролетарской, – трудовую силу которой “филантропически” призваны были освободить ясли и приюты, к величайшей выгоде для капиталистического производства. Не говоря уже о том, что к дневному труду, опустошающему колыбель, прибавился ночной, опустошающий брачное ложе, так что от семьи остаются одни обязательства: квартира, платье, стол и пр.»

Несмотря на то, что женщинам пришлось испытывать на производстве неимоверные трудности, вовлечение их в индустрию положительно отразилось на человечестве. Мир работы стал тотальным. «Темп работы — это удар кулака, биение мыслей и сердца, работа – это жизнь днём и ночью, наука, любовь, искусство, вера, культ, война; работа – это колебания атома и сила, которая движет звёздами и солнечными системами», – поэтизировал Юнгер свой взгляд на своё время. Юнгер поясняет, что «пространство работы не ограничено» — «рабочий день охватывает двадцать четыре часа». Однако вовлечение женщин в мир работы не повлекло за собой смешение ролей на производстве. Труд органично делился на мужской и женский.

Мораль на нас не падает с неба. Её не приносят людям пророки с длинными бородами. Не является она и продуктом массового мистического озарения. Мораль вырабатывается – выковывается. Она – результат индустрии: человеческого усердия и деятельности. Люди индустриального века выработали мораль производителя. Индустрия порождала человека деятельного и усердного – созидателя. Мир работы – это мир созидания. Это особенно отчётливо видно на примере рабочего государства – Советского Союза. В СССР мир работы победил в кратчайшие сроки благодаря тотальной мобилизации, осуществлённой большевистским режимом. «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут», — заявил Иосиф Сталин в речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 года. Советские люди с радостью откликнулись на призыв совершить большой скачок.

Либералы неоднократно пытались высмеять мнение советской молодёжи 30-х годов: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Но благодаря усердию советского народа сказка стала-таки реальностью.

Это легко доказать с помощью цифр. Советский Союз обгонял время. Миллионы людей работали самоотверженно, голыми руками строя сотни заводов, электростанций, прокладывая железные дороги и прорывая линии метро. Часто им приходилось работать в три смены. В 1930-м было развёрнуто строительство около 1500 объектов, из которых 50 поглощали около половины всех капиталовложений. Был воздвигнут ряд гигантских промышленных сооружений: ДнепроГЭС, металлургические заводы в Магнитогорске, Липецке и Челябинске, Новокузнецке, Норильске, а также Уралмаш, тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, Уралвагонзавод, ГАЗ, ЗИС (переименованный затем в ЗИЛ) и другие. В 1935-м открылась первая очередь Московского метрополитена общей протяжённостью 11,2 км. Индустриализация распространялась и на сельское хозяйство. Благодаря появлению отечественного тракторостроения, с 1932 года СССР перестал ввозить тракторы из-за границы, а с 1934 года ленинградский Кировский завод наладил выпуск пропашного трактора «Универсал», который стал первым отечественным трактором, экспортируемым за рубеж. За десять предвоенных лет в СССР было выпущено около 700 тысяч тракторов, что составило 40% от их мирового производства.
Сталин оказался прав: если бы Советский Союз не совершил рывок в мир индустрии, его бы смяли. Но усердие советского рабочего класса позволило построить социализм в «одной, отдельно взятой, стране», который и победил в Великой войне.

Всеобщая демобилизация

Рабочий человек, который занимается превращением необузданной материи в полезные вещи, требует к себе уважения. После Второй мировой войны европейское рабочее движение одержало немало побед. Европейская буржуазия сдавала позицию за позицией. Проигрывая в позиционной войне, она решилась на беспрецедентный шаг – перенесла производственные мощности в страны с дешёвой и бесправной рабочей силой. С одной стороны, в результате этого переноса пролетариат появился в странах, где его почти не было – и это хорошо. С другой стороны, в Европе разрушается мир работы – и это катастрофа. Человека деятельного, созидающего, усердного, имеющего чёткие ориентиры, вытесняет нечто – бесформенное и дезориентированное, чья социальная значимость определяется суммой кредитов и размером ипотеки.

В Европе почти не остаётся пространства мужской работы и пространства работы женской. Кузница сломана. Ткацкий станок – тоже. А в офисе всё перемешано. Чтобы щёлкать компьютерной «мышкой», не нужно обладать мускульной силой и мужским характером. Это отражается и на взаимоотношении полов. Тот, кто заявляет, что европейские женщины всё ещё погружены в «патриархальный ад» — либо безграмотный идиот, либо небескорыстный хитрец. В нынешней Европе для патриархата просто нет экономической базы. Европейский мужчина давно перестал быть добытчиком и воином. Вырождение мужчин – вот от чего страдают женщины Старого континента. Недаром парадоксальный итальянский кинорежиссёр Марко Феррери ещё в 1978-м снял фильм «Прощай, самец» (“Ciao maschio”) с Жераром Депардье в главной роли. Вырождение мужчин оборачивается деградацией женского начала. В итоге на Западе образовывается общество убогих андрогинов. Мир без работы – это асексуальный мир. Заводские трубы, устремлённые ввысь, возвещали о желании человечества покорить небо и символизировали мужской порыв. Заводские трубы повалены. Мужчины больше не бьют молотом о наковальню, закаляя сталь. Они шуршат накладными.

В нашей стране все те же процессы, что и на Западе, были запущены реставрацией капитализма – болезненным процессом, обращённым вспять. Советская экономика стала жертвой грабежа, вандализма и жадности предательской «новой буржуазии». Заводы, построенные как в дореволюционный период, так и советскими рабочими в 30-е годы, в буквальном смысле распилены на металлолом. Здания заводоуправлений и цеха переделаны под офисы. Или снесены. Часто на месте заводов вырастают кварталы «элитного жилья», где теперь гнездится «новая буржуазия» и её обслуга.

Об угрозе, которая нависла над суверенитетом России после её деиндустриализации, написано немало. Но главная угроза – это вырождение нашего населения.

На Западе начинают понимать необходимость реиндустриализации. «Чтобы выйти из кризиса с его массовой безработицей нельзя делать ставку лишь на развитие сферы услуг, – говорит Жан-Люк Лоран, председатель французского Республиканского гражданского движения (РГД), в идеологии которого совмещаются патриотизм и социализм. – Занятость и экономический рост может обеспечить лишь мощная экономическая и промышленная политика. В последние три десятилетия мы потеряли миллионы рабочих мест в сфере промышленности; по таким отраслям, как металлургия, текстильное производство, судостроение были нанесены грандиозные удары. Но это логика неолиберализма, которая привела к такому невесёлому состоянию. Страна без промышленности является страной, которая обедняет себя и которая обречена на потерю экономического веса. Нужна осознанная государственная помощь в восстановлении отдельных отраслей, качественное увеличение расходов на финансирование системы социальной защиты, предприятий, инноваций, переподготовку кадров. Конечно, речь идёт о такой модели, когда государство выступает как стратег, организующий поддержку и развитие приоритетных промышленных цепочек и географических зон. Государство не должно отступать перед перспективой национализации предприятий, представляющих общественный интерес».

Французские социалисты, придя к власти в 2012-м, создали министерство промышленного возрождения во главе Арно Монтбуром.

В России мы много лет наблюдаем за патриотической клоунадой господина Путина и его партии «Единая Россия». Ряженые патриоты возрождают звание «героя труда», но не сам труд.Отсюда вытекает простой и ясный вывод: если мы не хотим окончательно выродиться, мы должны поменять власть.

Дмитрий Жвания