Кондопога, Сагра, Пугачев: почему так происходит?

В Пугачеве (Саратовская область) бунтуют пятый день. Поводом стала самая обычная драка: чеченский подросток зарезал местного. Жители города перекрыли трассу, требуя депортации приезжих. В чем причина межнациональных конфликтов? На вопросы «Сноба» ответили генеральный директор фонда «Общественное мнение» Александр Ослон, директор аналитического центра «Сова» Александр Верховский и руководитель Левада-центра Лев Гудков

Лев Гудков:

Ксенофобия — знак того, что власть неспособна решать социальные проблемы. Власть в России воспринимают как коррумпированную, мафиозную. И ощущение беззащитности перед административным произволом или перед преступными силами приобретает такие формы, которые мы и наблюдаем в Пугачеве. Реанимируется потребность в этносоциальной иерархии — защищенности определенных этнических групп перед нашествием чужих. 

Уровень ксенофобии в стране остается очень высоким, за 20 лет он вырос вдвое. После распада Советского Союза выросла как внешняя ксенофобия — антизападные настроения, отношение к американцам — так и внутренняя ксенофобия по отношению к приезжим, чужим.

Вообще говоря, «чужие» — это те же самые «свои», выходцы с Кавказа или из Чечни, как в случае с Пугачевым. Чечня — это общество с очень сильной социальной дезорганизацией. В результате двух войн разрушился традиционный порядок и возникли новые представления о том, как должна быть организована жизнь. Был сделан акцент на силе как на самоутверждении. Это следствие войны в каком-то смысле.

Если бы у нас были нормальные правоохранительные органы, то проблема решалась бы в каждом отдельном случае довольно легко. А тут она сразу же приобретает характер негативной консолидации по этническому признаку — свои против чужих.

Александр Ослон:

Разница культур — неизбежная и фундаментальная проблема.

Однако есть контексты, в которых культуры сосуществуют дружелюбно. Для этого в обществе должны быть авторитетные инстанции, мирно разрешающие конфликты. Их много бывает: и формальных, и неформальных; и высокостатусных, и низкостатусных. Например, формально это суды — туда обращаются конфликтующие и, в конечном итоге, улаживают противоречие. Иногда такими инстанциями становятся криминальные авторитеты.

Воли одного человека, даже облеченного самой высокой властью, недостаточно, чтобы восполнить нехватку инстанций. Они должны возникать естественным образом. Как на Кавказе существует институт старейшин, выполняющий схожую роль.

В России столкновения, усугубленные культурными различиями, канализируются не в переговоры и рассмотрение проблем, а в физические столкновения. А когда к этому присоединяется множество людей, возникает эффект толпы, как в Пугачеве или Кондопоге.

Александр Верховский:

Сами столкновения, то есть драки, происходят везде и всюду. Некие люди подрались, и кто-то кого-то порезал. Каждый день такое происходит. Вопрос в том, что вызывает какое-то массовое давление, а что не вызывает. Драка сама по себе вряд ли была причиной, скорее всего, у людей там накопились некие проблемы, хотя какие именно, мы толком не знаем, так как эта история еще не расследована.

Преступление, считай, раскрыто. Парень, который порезал десантника, задержан. Но, видимо, было что-то еще. Людей очень часто заводит чувство несправедливости. И если им кажется, что несправедливость, не дай Бог, проявляется к чеченцам, русским или еще кому-нибудь, то это подогревает эмоции.

Местные жители восприняли ситуацию в Пугачеве как этнический конфликт, приняли драку за межнациональную. Хотя причина там была попроще. Но обязательно потом найдутся люди, которые пытаются раздуть — то видео с бронетехникой в сеть выложат, то еще что-то.

Самое простое, что с этим можно делать — давить на правоохранительные органы. Чтобы расследовать все то, что осталось нерасследованным. Это само по себе успокаивает людей.