Душа и тело

Душа и тело.

(к вопросу о «выходе из тела»)

 

Все рассуждения о душе и теле – это рассуждения, вытекающие из «работы» нашего сознания, как некоторой локализованной структуры, связанной с головным мозгом, находящееся в постоянном взаимодействии с окружающим миром.

Проецирование этого взаимодействия в зрительном центре сознания формирует «видимые» образы, в слуховом – «звуковой ряд» или просто какофонию звуков (вкусовые и тактильные ощущения создают свои формы восприятия окружающего).

При разделении человека на две субстанции – физическую и духовную, мы вычленяем формы, опуская взаимодействие. Но никакая форма не существует («для нас») сама по себе, без взаимодействия с нами. Отсутствие взаимодействия – для нашего восприятия – это присутствие пустоты.

Именно наличием взаимодействия и определяются преграды для перемещения нашей формы – от чего-то твердого (непроницаемого для нас) до более ослабленного … и так до космического вакуума, где наша форма «наталкивается» (взаимодействует) лишь на «полевом уровне», которые не оказывает существенного воздействия на возможность перемещения. При этом необходимым условием для перемещения является присутствие «поверхности – точки отталкивания», «опираясь» на которую, форма (не изменяясь, по большому счету) может изменить свое положение в пространстве. Наличие пространства единственный необходимый атрибут нашего восприятия мира для нашего существования и мира, как обеспечивающего наше существование в воспринимаемых нами формах

Исходя из этого, мы и строим модель окружающего и происходящего, как проявление объектной системы координат. Тем самым мы абсолютизируем объект, как ведущий атрибут субъектной системы описания, опуская при этом, что сам понятие объекта не имеет смысла, при отсутствии взаимодействия. Т.е. наше описание в виде форм априори ущербно – объект отделен от взаимодействия, без которого собственно объект – это ничто.

Как только мы отделяем тело от души, как два независимых объекта, так мы искажаем реальность и начинаем описывать выдуманный «нарисованный» мир, существующий лишь в силу ущербности нашего восприятия и принятого способа описания.

Поскольку основным источником информации для осознавания служит визуализация (на основе тех же взаимодействий) сознанием имеющих место взаимодействий с окружающим, то и говорить о чем-то обособленном – это абсолютизировать собственную ущербность восприятия и визуализацию, пренебрегая всей остальной реальностью.

Заключение о существовании души (как некоторой обособленности) можно сделать лишь при другом, независимом от нашего восприятия, способе регистрации некоторой локализованной в пространстве структуры, в том числе, взаимодействующей и с нашим сознанием тем или иным образом.

Регистрируя процессы взаимодействия нашего сознания с окружающим, посредством выбранных взаимодействий (отличающих один регистратор от другого) мы можем говорить лишь об этих взаимодействиях и их изменении, но никак не о какой-то структуре находящейся вне сознания.

Происходящие с сознанием изменения (при коме или клинической смерти) в личностном восприятии могут создать любой образ (визуализировать взаимодействия) – но это только свойство измененного сознания, а не однозначное указание на присутствие субстанции, именуемой душой.  

Рассматривая сознание как резонансную колебательную систему можно найти пути визуализации, как сорезонансность с окружающим (в пределах взаимодействий) рисующих не только не видимое глазом, но и прошлое, и будущее, формализованное в виде образов. Всё зависит от состояния сознания.

Поскольку в экстремальных состояниях сознания часть функций по управлению и поддержанию «работоспобности» организма им не выполняется, то и диапазон возможностей к восприятию новых форм становится шире (уровень «белого шума» сознания существенно понижается и «наружу «выплывает» то, что раньше не распознавалось и не идентифицировалось набором образов.