Волк в овечьей шкуре

РПЦ, которая устами Гундяева назвала годы социализма «исторической кривизной России»,  не устает обвинять советскую власть в жестокости и  выставлять  себя жертвой. Тем самым она лицемерит, поступает, как волк в овечьей шкуре.  Она говорит о  репрессированных священниках (которые  подверглись  репрессиям после того, как  церковь активно примкнула к контреволюционному движению),  о разрушенных храмах  (которые уничтожала не советская власть, а народ, возненавидевший церковь за ее алчность и  лицемерие).  Однако  РПЦ  не говорит, например,  о том, что она сама запытала и уничтожила тысячи старообрядцев и  разорила сотни старообрядческих  часовен и скитов.

 

Между тем, в начале раскола никоновским  нововведениям воспротивились  самые искренно  верующие люди.  Представьте себе – от принятия христианства на Руси до Никона прошло пятьсот лет.  Сотни поколений родились и выросли в этой вере и жили по этим обрядам. Вдруг пришел Никон, объявил, что  пятьсот лет они молились неправильно, и велел молиться по-новому.  Спрашивается – мог ли человек, верующий искренно – с готовностью принять это и подчиниться?

(От РП: Помнится, в "перестройку" заинтересованные граждане на всех перекрёстках сетовали, что, мол, "над нами отбор провели", а первым метафору "селекции народа" запустил небезызвестный Солженицин. Имелось в виду, что, дескать, после воцарения бесов-большевиков на Руси остались только людишки второго сорта, а все гордые и активные были истреблены. При этом солженицины любили показывть свою староотеческую духовность, рассуждать о вере и креститься на церкви. Как водится у вралей, их метафора селекции может быть с успехом применена к тому самому "источнику духовности", из которого они нас потчевали и окропляли - к РПЦ. Представим себе на минуточку качество тех "воинов Христовых", которые не моргнув приняли никоновские нововведения, признав свою и дедовскую веру "некошерной"? "От них, недостойных, и пошли корни нынешних попов...")
Подчинились  либо те, кто боялся преследований,  либо те,  кто ожидал какой-нибудь выгоды от своей сговорчивости.  Или же те, кому было  безразлично,  во что и как верить,  кто совершал обряды по обычаю и по привычке.  Люди, которым их вера была действительно дорога, не могли не сопротивляться. Тем более что Никон, объявив ошибочными прежние обряды, не развенчал  ведь прежних святых. Как же так, – думал человек – Сергий Радонежский  и Александр Невский – святые.  Они жили по прежним обрядам, молились  по прежним молитвам, крестилися двумя перстами.   Значит, они – святые,  а обряды, по которым они молись – еретические? Как такое может быть?

 

Итак, самые искренние верующие восставали против никоновских нововведений  – и именно они были объявлены церковью и властями раскольниками и подвергнуты гонениям, пыткам и казням:
«Правительство беспощадно преследовало людей старой веры:  повсюду пылали срубы и костры, старообрядцы сжигались сотнями и тысячами.  Вырезали  им языки за проповедь  и просто за исповедание своей веры, рубили головы, ломали ребра клещами, закапывали живыми в землю по шею, колесовали, четвертовали, выматывали жилы… Тюрьмы, ссыльные монастыри, подземелья и другие каторжные места были переполнены. Никому не было пощады:  убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей».
А вот как поступили с иноками Соловецкого монастыря, которые  отказались  принять новые  богослужебные книги:
«Было замучено до 400 человек одних повесили,  других порубили на плахах, третьих утопили в проруби.  Были и такие, которых вморозили в  лед  или подвесили, подцепив за ребра крючьями.  Только 14 человек случайно уцелели.  Тела убитых и разрубленных лежали с полгода неубранными в назидание непокорным.»
Старообрядцы бежали в леса. Но и там власти их разыскивали, жилища разоряли и сжигали, а самих приводили в города к духовным властям для увещаний и, если они не отказывались от своей веры,  предавали мучениям и смерти.
Церковные  власти  активно  побуждали  власть светскую  к травле  старообрядцев , требовали этой травли  и  рьяно в ней участвовали.  Ими двигала не только ненависть  – но и жажда наживы.  Церковь, наравне со светскими  властями,  забирала  имущество  заключенных  и казненных старообрядцев, и  неслыханно обогащалась.
Вот какой  указ  был  издан патриархом  Иоакимом  в  царствование царевны Софьи:
“Смотреть накрепко, чтобы раскольщики  не жили в волостях и лесах,  а где объявятся – самих ссылать, пристанища их разорять, имущество продавать, а деньги присылать в Москву”.
В царствование  Петра Первого  никоновские попы  уже  стали  наживаться на раскольниках  упорядоченно и  законно:
«Царь Петр дозволил старообрядцам открыто жить в городах и селениях, но обложил их двойным окладом:  если, например, последователь новой веры (господствующей церкви) платил в казну за себя 5 руб., то со старообрядца взыскивали 10 руб. Кроме того, взимали с каждого мужчины 50 рублей в год за ношение бороды. Со старообрядцев  взыскивали  пошлину и в пользу духовенства  новообрядческой церкви. Брали с них штрафы и за то, что у них священники совершали духовные требы. Словом, старообрядцы были источником доходов и для правительства, и для духовенства.»

 

В более поздние времена  церковь, лишенная  власти сжигать раскольников  на кострах и отрезать  им языки,  сохранила  возможность  все-таки  наживаться на них.  Пошлины  со старообрядцев  в пользу  священников  сохранились  до  середины  девятнадцатого  века.  У Некрасова в поэме «Кому на Руси  жить хорошо»  поп  жалуется  крестьянам:
Законы, прежде строгие
К раскольникам, смягчилися,
А с ними и поповскому
Доходу мат пришёл.
Словом, церковь  гремела колоколами, блистала парчой, кадила  дымом, подносила народу  слащавые сказочки о христианской любви  – и действовала в то же время, как заправский разбойник.  Теперь этот разбойник напяливает  на себя  маску жертвы.  Но эта маска  ему очень мало подходит.  Мы  ясно видим, что суть РПЦ  не  изменилась  и в наше время.  Она по-прежнему всеми силами стремиться  к обогащению,  так же раболепствует  перед  властью  и так же  стремиться  руками  этой  власти расправляться со своими врагами.
 И так же  как  прежде  власть  готова ей в этом угождать   - ибо церковь, как и тогда, является  орудием  ее  господства над массами.
Власть дает церкви возможность  сосредоточить в своих руках огромные средства  и  огромное  влияние  на общество.  Власть   отпускает  государственные  деньги  на  постройку  храмов  и  богословских  учебных заведений.   Власть принимает  закон «Об оскорблений чувств верующих»  –  и этим дает церкви возможность  положить начало новой инквизиции против инакомыслящих.

 

  В  прежние времена  церковь  посылала  «оскорбителей» на костры и плахи  –  теперь   РПЦ  за  «оскорбление своих чувств»  будет   сажать людей в тюрьму.    Раньше она  вместе с царем прибирала к рукам имущество  сосланного или замордованного «оскорбителя»  -  теперь в угоду ей  «оскорбителей»  будут штрафовать  на полмиллиона.
Остается лишь ввести в этот закон пункт, по которому  часть штрафа шла бы в пользу «оскорбленной»  РПЦ  (в качестве моральной компенсации).  А «оскорбителя» помещать не в обычную тюрьму  – а в  монастырь,  чтобы православные пастыри  его  «увещевали»  отречься  от  оскорбительного  для их чувств   атеистического  мировоззрения.

 

Волки в овечьей шкуре  будут этому очень рады.  А мы, видя то, что происходит в наше время,  не удивляемся, что разъяренный народ  в семнадцатом году  жег и крушил церкви.  Церковь поплатилась за свою алчность и  лицемерие, за раболепие, с которым она  расстилалась перед  властью и  благословляла  господство  грабителей  народа.
 Не удивительно  и то,  что церковь  активно примкнула к  контрреволюции  и  белогвардейщине.   В лагере контрреволюции  были  ее хозяева и кормильцы, которым она помогала  держать народ в повиновении, и которые  ей  за это  щедро  платили  –  что  происходит  и теперь  в наши дни и  что мы видим  своими  глазами.

 

Яновна
http://south-worker.com/volk-v-ovechej-shkure/#more-1118