Пакт Молотова-Риббентропа. Чего добился Сталин, заключив пакт с Гитлером

На модерации Отложенный
Выход СССР из политической изоляции
 
В военно-политический кризис весны 1939 года, связанный с оккупацией фашистами Чехословакии, Москва вошла в условиях глубокой политической изоляции, возникшей в результате Мюнхенского сговора Англии, Франции и Германии. Предпринятые наркомом иностранных дел Литвиновым в марте - апреле внешнеполитические акции, направленные на срыв этой изоляции и установление союзнических отношений с Западом, потерпели полный провал. В этой связи Литвинов был снят с занимаемой должности, а на его место назначен Молотов. Естественно, что это назначение свидетельствовало о смене внешнеполитического курса советского руководства, суть которого сводилась к выходу из изоляции страны путем лавирования между Западом и Германией.
 
 
 
Уже в начале мая Москве стали известны намерения Гитлера развязать войну против Польши. В этой связи у Сталина были три возможные стратегии поведения: - заключить союз с Англией и Францией и с их помощью разбить своего смертельного врага на территории Польши и Румынии; - заключить союз с Германией и попытаться направить фашистскую агрессию на Запад в надежде, что оба наши противника обескровят друг друга; - вообще не предпринимать никаких действий, дожидаясь дальнейшего развития международных событий. Безусловно, наиболее выгодным для СССР был первый вариант стратегии и Сталин буквально до последней минуты (по крайней мере, до 18 августа) активно пытался реализовать его. Однако Запад явно не желал идти на равноправный договор с Москвой. Для Чемберлена военный союз с коммунистической Россией изначально казался абсолютно неприемлемым вариантом.
 
Английский премьер желал иного, он хотел немного попугать фюрера, причем не только своим намерением объявить войну Германии, но еще и потрясти перед его носом советскими угрозами, однако при этом Чемберлен категорически не желал брать на себя какие-либо обязательства по отношению к Москве.
 
Для того чтобы принудить Лондон отказаться от его обструкционистской позиции, Сталин предпринял демонстративные шаги по нормализации политических и экономических отношений с Германией. Вскоре такая тактика стала приносить свои плоды. В Лондоне вдруг осознали, что его отказ от конструктивных переговоров с СССР может привести к заключению соглашения между Москвой и Берлином. В этой связи 19 мая в английском парламенте состоялись дебаты по вопросам внешней политики, на которых с резкой критикой правительственной позиции в вопросе о соглашении с СССР выступил Черчилль: «Я никак не могу понять, - заявил он, - каковы возражения против заключения соглашения с Россией... против его заключения в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством?
 
Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией... Единственная цель союза - оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками... могут привести к успеху... Перед нами предложение - справедливое, и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело».
 
Из этих слов прекрасно видно, что если бы Черчилль стал во главе английского правительства на год раньше, то англо-франко-советское соглашение могло быть принято и в этих условиях Гитлер не смог бы начать Вторую мировую войну. Однако во главе Англии по-прежнему оставался Чемберлен, о позиции которого в вопросе заключения договора с Москвой Кадоган записал в своем дневнике: «Премьер-министр заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».
 
Впрочем, какие цели правительство Чемберлена преследовало, будучи все же вынужденном начать переговоры с СССР, хорошо видно из секретного меморандума Форин офиса от 22 мая. В меморандуме отмечается: если будет заключен подобный договор, то может сложиться впечатление, что «правительство его величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией». Таким образом, начиная переговоры с Кремлем, Лондон продолжал надеяться на то, что ему удастся договориться с Гитлером за спиной СССР. Другой «минус» трехстороннего пакта составители меморандума усматривали в том, что после его заключения могла возникнуть ситуация, когда Англия «в результате неспособности Польши или Румынии оказать сопротивление германскому нападению или в результате нападения Германии на Советский Союз морем или через прибалтийские государства может быть втянута в войну не с целью защиты независимости какого-либо малого европейского государства, а для оказания поддержки Советскому Союзу против Германии». А поддержка СССР в войне с Германией уж никак не входила в планы Чемберлена!
 
В результате всех этих обсуждений 27 мая Чемберлен под сильным давлением общественного мнения был вынужден дать свое согласие на проведение переговоров о заключении англо-франко-советского договора о взаимопомощи. Оппоненты Сталина часто утверждают, что если бы СССР подписал предложенный Великобританией вариант договора, то, несмотря на его явную эфемерность, фашисты, опасаясь одновременной войны с Советским Союзом и с Западом, тем не менее, не посмели бы напасть на Польшу. Однако подобные утверждения совершенно голословны и ничем не подкреплены. Во-первых, заключение недееспособного договора с СССР не исключало, что Лондон в любой момент времени мог дать задний ход и пойти на сепаратное соглашение с Берлином, очередной раз кинув своего союзника. А во-вторых, Варшава неоднократно публично заявляла, что не допустит пропуска по своей территории войск Красной Армии для боевого соприкосновения с немцами.
 
Польское руководство русских боялось больше, чем немцев. Гитлеру все это было прекрасно известно, поэтому он с очень большой вероятностью полагал, что СССР просто не сможет прийти на помощь Варшаве, как в 1938 году Москва не смогла прийти на помощь Чехо-словакии. В этой связи все советские гарантии Польше в глазах Гитлера становились бы не более чем пустой бумажкой, но, как показал опыт Запада, пустые гарантии тоже иногда становятся ужасно взрывоопасными. А то, что фюрер именно так и оценивал возможность оказания Советами военной помощи Польше, свидетельствуют множество документов. Прежде всего это относится к самому плану Вайс, где черным по белому (по Вайсу) было записано: «Содействие России, если она вообще окажется на него способна, Польша никак не сможет принять, поскольку это означало бы ее уничтожение большевизмом». Тем не менее Берлин пошел на переговорный процесс с Москвой.
 
Однако со своей стороны Сталин желал, чтобы до политического урегулирования с Германией было бы заключено выгодное для СССР экономическое соглашение. Но переговоры на эту тему, проходившие 17 и 25 июня, завершились провалом, поскольку Германия посчитала советские требования слишком высокими, а Кремль продолжал настаивать на их принятии. В результате 29 июня Гитлер приказал прервать весь переговорный процесс с СССР. В своем меморандуме, посвященном этому вопросу, фюрер пишет: «До сведения русских необходимо довести, что из их отношения мы поняли, что продолжение контактов они ставят в зависимость от того, устраивают ли их основы экономических переговоров, как было определено в январе. Поскольку эти основы не удовлетворяют нас, мы в настоящее время не заинтересованы в возобновлении экономических переговоров с русскими».
 
Этот факт однозначно свидетельствует о том, что, несмотря на вполне определенную заинтересованность Берлина в улучшении отношений с Советским Союзом, тем не менее, в то время Гитлер не был готов ради этого улучшения идти навстречу Москве слишком далеко. А ведь если сравнить, те условия, на которые он в конце концов пошел, чтобы через два месяца подписать с русскими договор, то запросы Кремля на конец июня покажутся сущей безделицей. Здесь еще уместно отметить, что демарш был сделан фюрером как раз в тот момент времени, когда на англо-франко-советских переговорах наметился определенный прогресс. Интересно, что Гитлер отказался от этого демарша именно в тот момент, когда к концу июля переговоры СССР с Западом зашли в очередной тупик, связанный с зацикливанием сторон на вопросе о косвенной агрессии. Эти два фактика свидетельствуют о том, что по большому счету в то время фюреру было просто наплевать на трехсторонние переговоры Лондона, Парижа и Москвы. Он их в упор не замечал.
 
В результате только 22 июля Вайцзекер передает Шуленбургу новые инструкции: «...Мы будем действовать, так как заключение соглашения, причем, чем скорее, тем лучше, считают здесь необходимым из конъюнктурных соображений. Что же касается чисто политического аспекта наших переговоров с русскими, мы полагаем, что период ожидания, предписанный... в нашей телеграмме от 30 июня, можно считать закончившимся. Вы уполномочены снова взять нити в свои руки, не оказывая, однако, никакого давления». В этот же день были возобновлены советско-германские экономические переговоры. Кроме того, встречи проходили 2-3 и 10 августа. Никакого давления или явной заинтересованности в скорейшем заключении договора с Москвой на этих переговорах немцы не выказали...
 
10 августа Шуленбург доложил в Берлин, что, как ему стало известно, польский посол в Москве Гржибовский сообщил при встрече своему итальянскому коллеге: «Польша ни при каких условиях не разрешит советским войскам вступить на ее территорию, даже если бы речь шла только о транзите. Когда итальянский посол заметил, что это, по-видимому, не распространяется на советские воздушные силы, польский посол заявил, что Польша ни при каких обстоятельствах не разрешит советским самолетам использовать ее аэродромы». 12 августа состоялась встреча Гитлера с министром иностранных дел Италии Чиано, где Гитлер, в частности, коснулся и русского вопроса: «Россия вряд ли выступила бы на стороне Польши, ибо между ними была глубокая взаимная ненависть». И у Гитлера для такого рода заявления по-прежнему были достаточно веские основания. Прежде всего, для того чтобы русские могли выступить на стороне Польши, было необходимо согласие на это Варшавы. Но если бы такое согласие было получено, то тогда имело смысл вести не трех, а четырехсторонние переговоры с полно-правным участием Польши. Пока таких четырехсторонних переговоров не было, Гитлер мог опасаться разве что посылки советских дивизий во Францию...
 
Далее фюрер при разговоре с Чиано развивает свою мысль: «Посылка англо-французской миссии имела целью исключительно предотвратить катастрофические последствия политических переговоров». Тут уж, как говорится, не в бровь, а в глаз! Тем временем на переговорах с Западом Здесь необходимо напомнить, что по настоянию советской стороны велись военные советско-англо-французские консультации. 13 августа в Москве состоялась первая встреча военных делегаций. В самом ее начале глава советской военной миссии Ворошилов сформулировал кардинальный вопрос переговоров. Поскольку СССР не имел с Германией общих границ, то участие России в войне было возможно только на территории соседних с ним государств, прежде всего Польши и Румынии. При этом Ворошилов уточнил, что имеется в виду проход советских войск через ограниченные районы Польши, а именно: Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Советская военная миссия заявила, что без положительного решения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР заранее обречено на неуспех. При этом Ворошилов выполнял инструкцию Сталина, где прямо предписывалось: «Переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию. Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал».
 
Такая жесткая позиция советского руководства была обусловлена тем обстоятельством, что Сталину уже порядком надоели многочисленные дипломатические фокусы и затяжки переговоров, производимые английской стороной и поэтому он хотел добиться однозначного ответа на основной вопрос: готов ли Запад воевать против Германии в союзе с СССР. Любой иной вариант договора Москву не устраивал, прежде всего, потому, что после Мюнхена, сдачи Чехословакии и Мемеля СССР не питал доверия к руководству Англии и Франции. Согласие же союзников на проход Красной армии через территорию Польши и Румынии не позволил бы им дать задний ход и пойти на новый Мюнхен в отношении Варшавы. Это прекрасно понимал и Черчилль, который в своей книге «Вторая мировая война» писал: «Мюнхен и многое другое убедили Советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в этом случае от них будет мало проку». Соглашался Черчилль и с военной целесообразностью сталинских требований: «Требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием».
 
Впрочем, английская и французская делегации также имели свои секретные инструкции. В английской инструкции, в частности, говорилось: «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нам руки при тех или иных обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести военное соглашение к самым общим формулировкам. Что-нибудь вроде согласованного заявления о политике отвечало бы этой цели». Как писал в своих мемуарах член французской миссии генерал Бофр, «можно заключить, что англичане не имели никаких иллюзий в отношении результата предстоявших переговоров и что они стремились, прежде всего, выиграть время. Это было далеко от того, о чем мечтало общественное мнение». Так что провал переговоров был запланирован в Лондоне и Париже уже изначально.
 
К тому же и советская разведка доносила из Лондона, что английское правительство было не намерено заключать равноправный договор с Советским Союзом и даже собирается заключить договор с Гитлером, направленный против СССР. Нельзя забывать, что переговоры с немцами летом 1939 года вел не только СССР, но такие же секретные переговоры с Берлином вела и Англия. Так например, один из членов знаменитой «кембриджской пятерки» Гай Берджесс сообщал в те дни в Москву: «Из разных бесед о наших задачах, которые я имел с майором Грэндом, с его помощником подполковником Чидсоном, с Футманом и т. д., я вынес впечатление в отношении английской политики. Основная политика - работать с Германией почти, во что бы то ни стало и, в конце концов, против СССР. Но эту политику нельзя проводить непосредственно, нужно всячески маневрировать...
 
Главное препятствие - невозможность проводить эту политику в контакте с Гитлером и существующим строем в Германии... Чидсон прямо заявил мне, что наша цель - не сопротивляться германской экспансии на Востоке... Во всех правительственных департаментах и во всех разговорах с теми, кто видел документы о переговорах, высказывается мнение, что мы никогда не думали заключать серьезного военного пакта. Канцелярия премьер-министра открыто заявляет, что они рассчитывали, что смогут уйти от русского пакта». 15 августа начальник Генерального штаба Красной Армии Шапошников изложил на англо-франко-советских военных переговорах подробно разработанный советской стороной план военного сотрудничества трех держав. Он сообщил, что СССР готов выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9-10 тыс. танков и 5-5,5 тыс. боевых самолетов.
 
В докладе Шапошникова были рассмотрены три варианта совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции в следующих случаях агрессивных действий со стороны Германии: нападения агрессоров на Англию и Францию; нападения на Польшу и Румынию; нападения на СССР через Прибалтику.
Однако ответ на поставленный советской делегацией вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии не был получен ни 15, ни 16, ни 17 августа, после чего по предложению Дракса переговоры были прерваны до 21 августа с весьма туманными перспективами для их успешного завершения. Сталинские альтернативы Таким образом, на основании имевшейся на тот момент у Сталина информации он мог выбирать одну из двух возможных альтернатив: Первый вариант. СССР отказывается заключить договор с Германией. В этом случае Гитлер, вероятно, был бы вынужден отступить от своих планов начать войну с Польшей, но тем самым Берлин был бы поставлен перед необходимостью заключения договора с Лондоном.
 
Германо-английский договор мог быть только договором по образцу Мюнхенского, и это означало, что Германии должен был бы «мирным» путем передан Данциг и транспортный коридор, связывающий Берлин с Восточной Пруссией. Это, в свою очередь, дало бы фашистам возможность в дальнейшем оккупировать Прибалтику и с этого рубежа начать свой крестовый поход против СССР. Второй вариант. СССР заключает договор с Германией. Начинается война с Польшей. Франция, в соответствии со взятыми обязательствами, принимает активные военные действия против немцев, Англия объявляет морскую блокаду Германии и начинает бомбардировку немецких военных объектов. Все это должно было бы привести к затяжной войне на истощение.
 
У Сталина появилась возможность реализовать план, аналогичный плану Чемберлена, - стравить своих противников: только если ранее английский премьер планировал столкнуть СССР и Германию, то теперь он сам попался в расставленные им же сети. Кроме того, заключение советско-германского пакта делало бессмысленной возможную агрессию со стороны Японии, так как события на Халхин-Голе показали, что в одиночку Японии не под силу победить Советский Союз. Следовательно, по замыслу Сталина, заключая пакт с Гитлером, он отводил от советских границ две потенциальные агрессии, возвращал значительные территории, отторгнутые у России во время Первой мировой и гражданской воин, и одновременно за счет экономического сотрудничества получал доступ к новейшим немецким военным и гражданским технологиям.
 
По сути, это был симметричный ответ Москвы на многолетнюю политику Чемберлена натравливания Германии на СССР. Фактически труднейший выбор Сталина в пользу пакта с Германией был сделан только 19 августа. А 21 августа состоялось последнее заседание военных делегаций трех стран. Ответа на поставленный Советским правительством вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии получено так и не было. В этой связи Ворошилов заявил, что нет практической необходимости собираться на новые заседания до того, как будут получены соответствующие ответы от английского и французского правительств. А ответы эти и не могли быть даны ни Лондоном, ни Парижем, поскольку Польша категорически отказалась допустить советские войска на свою территорию.
 
Со стороны критиков советской политики того времени часто выдвигается совершенно надуманная версия о том, что СССР якобы сам не желал заключать какой-либо договор с Западом и намеренно завел советско-англо-французские переговоры в тупик. То, что это не соответствует действительности, прекрасно видно из телеграммы, посланной 17 августа 1939 года главой французской делегации генералом Думенко в военное министерство Франции: «Нет сомнения в том, что СССР желает заключить военный пакт и что он не хочет, чтобы мы представили ему какой-либо документ, не имеющий конкретного значения». А 23 августа в Москву с официальным визитом приехал министр иностранных дел Германии Риббентроп. В ходе этого визита был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом и секретный протокол к нему.
 
Однако задуманная Сталиным комбинация в конечном итоге сорвалась. А расстроилась она по той причине, что Запад, не желая воевать с фашистами, самым наглым образом обманул своего союзника - Польшу, оставив ее один на один с Германией. Но, обманув Польшу, Запад вскоре сам попал в расставленную им же западню. Ведь именно из-за отказа Лондона и Парижа оказать военную помощь Варшаве вермахт без особых усилий разбил по одиночке сначала Польшу, а затем и Францию. В результате, вопреки ожиданиям Москвы, фашисты не только не увязли в затяжной войне, а, напротив, значительно усилились как в экономическом, так и в военном отношениях. Тем не менее, надо отметить, что Сталин в той конкретной ситуации августа 1939 года поступил абсолютно верно и руководствовался он исключительно прагматическими интересами нашей родины. А при оценке его действий, прежде всего, необходимо учитывать, что решение о заключении пакта с Гитлером было в значительной степени вынужденным, поскольку СССР не мог доверять тогдашним лидерам Англии и Франции, а они, в свою очередь, отказались пойти навстречу советским предложениям.
 
Последовавшее же после этого предательство правительствами Чемберлена и Даладье своего очередного союзника - Польши во время ее войны с фашистами на деле доказало, что Сталин был абсолютно прав, когда в августе 1939 года отказался от заключения англо-франко-советского договора. Пакт Молотова-Риббентропа и политика Запада Впрочем, и по сию пору раздается немало голосов, распевающих на все лады об аморальности и даже преступности подписания с фашистами пакта и секретного приложения к нему о разделе сфер влияния.
 
Однако, прежде чем судить Сталина за эти его действия, давайте вспомним, что всего за несколько месяцев до этого, 6 декабря 1939 года, аналогичный пакт о ненападении с Германией подписала и Франция. Причем сразу после подписания франко-германского соглашения министр иностранных дел Франции Боннэ разослал циркулярное письмо, где информировал французских послов об итогах его переговоров с Риббентропом, сообщая им, что «германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на Восток». В ответ на письмо Боннэ французский посол в Берлине Кулондр 15 декабря направил в Париж обширный доклад, в котором давал развернутый анализ германской политики на будущее: «Стремление третьего рейха к экспансии на Востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по крайней мере в настоящее время, от всяких завоеваний на Западе, одно вытекает из другого...
 
Стать хозяином в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией - таковой в основном кажется концепция, принятая нацистскими руководителями и, конечно, самим Гитлером». Из текста телеграммы Боннэ следует: Риббентропп во время франко-германских переговоров убедил французов, что Германия готовится к войне с СССР. Судя по письму Кулондра, речь шла о немецком проекте создания «Великой Украины». Не говоря уже о том, что для французов на тот момент не являлось секретом, что Гитлер собирается подчинить себе Чехословакию, суверенитет которой Запал гарантировал в Мюнхене.
 
Вот здесь и возникает вопрос: разве тот факт, что Германия готовила агрессию против СССР и открыто говорила об этом на переговорах, заставил «высокоморальных» французов отказаться от договора с Гитлером? Напротив, правительство Франции, имея с Москвой договор о взаимопомощи и будучи в курсе намерений Гитлера совершить агрессию против СССР, как ни в чем не бывало заключает с Германией соглашение о ненападении, тем самым гарантирует фашистам в случае начала германо-советской войны неприкосновенность их западных границ, сознательно подталкивая этим Гитлера к войне с СССР. Так почему же, если такое было позволено Франции, и поныне никто этих ее действий публично не порицает, аналогичные шаги Сталина вдруг объявляются преступными?
 
Теперь о секретном приложении к советско-германскому пакту. Здесь резонно спросить у современных ревнителей морали: а разве в Первую мировую войну Антанта не имела секретных договоров о переделе границ государств после войны? Разве, скажем, Франция не заявляла претензий на возврат Эльзаса и Лотарингии, а Россия не желала завладеть Константинополем и проливами? И чем, скажем, возврат Эльзаса и Лотарингии в нравственном и правовом отношениях отличается от возврата Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии? Собственно говоря, в 1939 году многие выдающиеся западные лидеры, не связанные с мюнхенской политикой, именно таким образом и воспринимали действия Советского Союза и не видели в них ничего предосудительного.
 
Так например, 1 октября 1939 года Черчилль, выступая по радио, заявлял: «Для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии». Ллойд Джордж, бывший в 1916-1922 годы английским премьером, говорил в те дни о вступлении в Польшу Красной армии: «СССР занял территории, которые не являются польскими и были захвачены ею после Первой мировой войны... Было бы безумием поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии». Однако именно то, что для Ллойд Джорджа было безумием, сейчас является основой моральной и правовой оценки для наших доморощенных «демократов». Генерал де Голь, оценивая причины, побудившие Сталина заключить советско-германский пакт, пишет в своих мемуарах: «В позиции, которую занял Сталин, неожиданно выступив заодно с Гитлером, отчетливо проявилось его убеждение, что Франция не сдвинется с места и у Германии, таким образом, руки будут свободными, и лучше уж разделить вместе с ней добычу, чем оказаться ее жертвой. В то время как силы противника почти полностью были заняты на Висле, мы, кроме нескольких демонстративных действий, ничего не предприняли, чтобы выйти на Рейн».
 
Впрочем, среди сторонников натравливания Германии на СССР, про которых де Голь писал: «Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере», - после подписания советско-германского пакта царили растерянность и злоба. Близкая к правительству Франции газета «Тан» назвала действия Гитлера ИЗМЕНОЙ и писала в конце августа: «Пакт означает отказ Германии от натиска в сторону балканских стран, от ее планов в отношении Украины и от ее надежд на выход к Черному морю, отказ от всего того, что составляло основу германской экспансии в сторону Востока. Этот шаг означает также конец антикоминтерновского пакта, направленного против Советского Союза, поскольку антикоминтерновский пакт становится теперь беспредметным».
 
И даже в середине декабря 1939 года, когда после оккупации Польши никаких сомнений в агрессивности намерений фашистских лидеров уже ни у кого не было, министр внутренних дел Франции Альбер Сарро в своем выступлении в парламенте сформулировал кредо французского правительства: «Единственная опасность, которой нам надо на самом деле бояться, - сказал он, - это большевизм. Германская опасность по сравнению с ней - ничто. Мы могли бы договориться с Германией». А ведь это было сказано в то время, когда Франция находилась в состоянии войны с Германией! Достаточно сравнить два приведенные выше пассажа с тем, что писал министр иностранных дел Франции Бонне в своем циркулярном письме после подписания франко-германского пакта о ненападении, и сразу станет ясно, что антисоветизм был долговременной основой внешней политики Парижа. Именно поэтому на том этапе Москва и была вынуждена отказаться от союза с Западом.
 
Так что весь ушат грязи, связанный с пактом Молотова-Риббентропа, который в последние десятилетия был вылит на голову Сталина, есть не что иное, как наглая ложь, поскольку в довоенный период подобные договоры были нормой международных отношений. А главной целью всей этой грязной информационной акции, предпринятой США и ее агентами влияния внутри советского руководства времен перестройки, было отторжение Прибалтики и начала развала СССР. Теперь ведь наличие таких планов у президента Рейгана уже ни для кого не является секретом. Впрочем, подобная политика Запада в настоящий момент может стать обоюдоострой. Сейчас, когда СССР развален, а Запад принялся за приватизацию Украины, реализовав свой проект «Ющенко» и тем самым расколов ее на два непримиримых лагеря, стал актуальным вопрос об избавлении Украины от националистического угара, распространенного на западе страны.
 
Вот здесь-то и надо бы вспомнить о призывах мировой демократической общественности о необходимости ликвидации последствий сговора Сталина с Гитлером и поставить вопрос о возврате Западной Украины в государственное лоно Польши. После этого западняне превратяться в национальное меньшинство и испытают все прелести польского национализма и единого государственного языка. Так что долго ждать появления на Львовщине нового Богдана Хмельницкого не придется. Тем временем Восточная Украина сможет развиваться, как двунациональная дружественная России страна. Выходом из политического кризиса на Украине могло бы стать следование лозунгу: «Западняне к ляхам геть!» С одновременной постановкой вопроса, а почему граждане Польши участвуют в избрании президента Украины?
 
Так чего же добился Сталин, заключив пакт с Гитлером Заключив пакт о ненападении с фашистской Германией, Сталин фактически временно перевел восточный вектор агрессивных устремлений Гитлера на западный вектор. Тем самым он решил целый ряд проблем, стоявших перед СССР:
 
Во-первых, в результате дипломатической игры Сталину удалось вернуть страну к границам Российской империи 1913-го года. При этом территориальные приращения, ставшие возможными благодаря соглашению с Гитлером, фактически сделались легитимными и их никто не оспаривал ни во время последующих переговоров Большой Тройки, ни во время Хельсинкских переговоров.
 
Во-вторых, договор о дружбе с Германией сделал бессмысленной планирование агрессии Японии против СССР, поскольку такая агрессия имела смысл только при скоординированном нападении на Советский Союз Японии и Германии. Гитлер же, даже не предупредив заранее японских союзников об изменении своих намерений, просто-напросто подставил их, бросив на произвол судьбы. В результате этого японское правительство в своей ноте от 24 августа заявило Германии, «что заключение Германией с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с «Антикоминтерновским пактом», между Японией и Германией. Поэтому оно выражает строгий протест немецкому правительству... Японское правительство будет проводить самостоятельную независимую политику. В связи с новым положением, которое возникло после подписания германо-советского пакта о ненападении, правительство решило отменить ранее выработанный курс дипломатии по отношению к Европе. В настоящее время вырабатывается совершенно новый курс политики». После чего кабинет министров Хиранумы подает в отставку. Ответом Японии на пренебрежительное отношение со стороны Германии и отказ от совместных военных действий против СССР в 1939 году явилось изменение вектора агрессивных устремлений с северного на южный. Это, в свою очередь, привело к кардинальной перестановке сил на мировой арене. Япония вступила в войну с США, после чего уже физически не смогла вести войну на два фронта. Следовательно, Сталину удалось развести во времени советско-германскую и советско-японскую войны, одновременно сделав США своим союзником.
 
В-третьих, СССР получил от Германии новейшие металлообрабатывающие станки, образцы военной техники, а также военные и гражданские технологии, сыгравшие значительную роль в усилении боеспособности Красной армии.
 
В-четвертых, Советский Союз получил передышку для подготовки к войне с фашистами. При этом Сталин резонно рассчитывал, что война Германии с объединенными силами Франции, Англии и их европейских союзников должна заметно ослабить Германию. Однако произошло непредвиденное. Запад фактически не пожелал воевать с фашистами и практически сразу же капитулировал перед Гитлером. Разумеется, предвидеть заранее такой ход было невозможно, но, тем не менее, СССР достаточно эффективно использовал почти два года передышки для повышения своей обороноспособности.
 
В-пятых, фактически заставив Запад воевать с Гитлером, Сталин с первых же дней Великой Отечественной войны обеспечил СССР союзниками, которые не только отвлекали на себя, правда и сравнительно небольшую часть военных сил Германии, но и поставляли для Советской России оружие, технику и продовольствие по ленд-лизу.
 
Юрий ЖИТОРЧУК