Каяться, каяться и ещё раз каяться!

Президент Германии призывает нас покаяться за советское прошлое, как когда-то покаялись немцы за ужасы нацистского режима. Ну, наши, понятно стали возражать: мы чужие народы не уничтожали, и вообще сталинизм – не нацизм, значит и каяться не надо. А я считаю: надо.

Только каяться надо не за советское прошлое, а за постсоветское настоящее.

Каяться за прошлое, за давно прошедшие злодейства, вообще легко и приятно: они – гады, а я – белый и пушистый. И вообще какой с меня спрос, когда был Дзержинский c ВЧК, и необратимый подрыв генофонда? Русские люди вообще любят каяться. Кающийся барин наряду с лишним человеком – чисто наш, расейский, персонаж. Мы легко в это втравливаемся – в сознание своей греховности. Западные люди гораздо меньше склонны к самоуничижению, они скорее гордятся своими достижениями – личными и общественными.

Так вот за что же нам каяться?

Мы бросили свою землю. Она зарастает берёзками и бурьяном. На недавнем сельскохозяйственном форуме раздали красивые такие, щедро изданные брошюрки. А там самая новая, актуальная статистика. Такая, к примеру: в 1990 г. на один га посевной площади вносили 88 кг минеральных удобрений, а сегодня – 38. Это далеко не компенсирует вынос элементов питания из почвы, что ведёт к пищевой неполноценности того, что вырастает. Мы заездили нашу почву, как тощую деревенскую клячу. А много полей и вовсе побросали, на них растут берёзки и бурьян. Снова ввести её в оборот – нереально, это немыслимые затраты, на них никто не пойдёт.

Покаемся, православные, за грех перед своей землёй-кормилицей! (А также магометан, иудеев и научных атеистов приглашаем покаяться – они тоже не в стороне стояли. И католики, ежели случатся поблизости, пускай опустят очи долу и произнесут своё «mea culpa». Твоя, твоя culpa, мужик, не сомневайся!

Идём дальше по пути покаяния. Мы пустили в распыл свои леса. Поразительное дело: лесники были со времён Петра I – хранили казённое богатство. Даже во время войны – были, а сегодня куда-то делись. У нас подмосковный лес стоит без всякого пригляда и ухода. И горят, горят леса. А что тут удивительного? Человеческая мысль имеет свойство материализоваться. Мы сказали о нашей земле: «А гори оно всё синем пламенем!» - вот она и горит. А что не сгорит – короед доест.
Кайтесь, православные!

Мы побросали свои селения – теперь уж не деревни, а и до городов дело дошло. Там нет работы, нет жизни, народ стекается в большие города. Правительство даже план сочинило – сселять народ в двадцать больших городских агломераций, но потом это как-то забылось. Но процесс идёт – земля оголяется. Не нужна она нам – земля наша? Как-то, выходит дело, не очень. А ведь Бог, давая народу такую большую территорию, не иначе, что-то имел в виду. Какую-то он на нас налагал обязанность. А мы её провалили. Мы, сегодняшние. Кровавый большевистский режим как раз землю осваивал, застраивал и в меру сил украшал. Не бросал, по крайней мере. Это сделали мы – просвещённые, креативные и умеющие по-английски. Бросили землю зарастать бурьяном, а оставшихся аборигенов – впадать в дикость. Вот за это бы покаяться…


Раньше бармалейское правительство, за действия которого нам надо непрерывно испытывать чувство неизбывной вины, принудительно заставляло народ трудиться и цивилизоваться. А сегодня никто никого работать не заставляет, поскольку это нарушило бы неотъемлемые права суверенной личности. То правительство тащило людей вверх – часто по-дурацки, действуя с изяществом слона в посудной лавке, но – тащило. В результате было выстроено то, чем мы сегодня живём и что по сю пору недоприватизировали.

Мы утратили квалификацию индустриального народа. Мы, сегодняшние, разучились делать то, что умели отцы и деды. Скоро дедовы чертежи прочитать не сможем. А кто читать-то будет – юристы с культурологами?

Мужнин соученик по Физтеху, работник космической отрасли недавно бегал, ища среди пенсионеров квалифицированного фрезеровщика для некой нетривиальной работы. Их просто нет. И среди инженеров такая же история. У нас в посёлке перебивается случайными заработками такой Колька - почти спившийся гражданин братской Украины. Колька – квалифицированный рабочий, но за свои сорок лет он ни разу не имел стабильной длительной работы: заводы когда-то промышленного Запорожья закрывались, кем-то покупались и тоже закрывались. Мать его живёт в России в няньках, ну и он при ней. Этот почти павший на дно Колька – выразительный символ постсоветской судьбы нашего народа (или наших народов, скажем политкорректно). Весь наш народ – это Колька – опустившийся, разучившийся, утративший ориентиры, бредущий невесть куда.
Помолимся за Кольку и покаемся за то, что довели его до такого убожества.

Мы много пьём, врём и воруем – и это тоже повод для покаяния.

Чиновники, говорите, воруют, а мы – белые и пушистые? А они что - не народ? Если в прежнее время, при царском, так сказать режиме, высший и низший класс – это были почти что разные нации, то сегодня чиновники-казнокрады – это бывшие наши с вами одноклассники, с которыми мы вместе ездили в лагерь и участвовали в олимпиаде по физике. Так что они – те же мы, только чуть побойчее.

Отдельного покаяния заслужила наша народолюбивая интеллигенция, печальница горя народного. Сословие работников умственного труда имеет вполне определённую задачу: добывать истинные знания о природе вещей и организовывать народный труд. Иных задач у образованного сословия нет. В этом назначение интеллигенции. А у нас интеллигенция, созданная государством, причём дважды: при Петре I и при Сталине, - отказалась от этой работы и начала подзуживать народ на свержение этого самого государства. Интеллигенция не выполнила своего долга «понимателя» (словцо Михаила Веллера), вот мы и пробавляемся обносками западной мысли. Да и мысли-то дурно понятой и худо переваренной. В результате чего мы, далеко не пройдя индустриального пути развития, вдруг объявляем себя находящимися в мире ино и нано, но при этом в области сельского хозяйства нано-мыслители приглашают нас в мир буколических фермеров-мужичков, которые если где и существовали, то разве что на потешной ферме Марии Антуанетты. Наши государственные решения не основываются на знаниях, которые должна была бы доставить интеллигенция. Этих знаний просто нет. Наша российская цивилизация не описана и не осмыслена. Интеллигенции некогда было: она либо плакала, либо готовилась к отъезду, либо каялась за что-нибудь в прошлом. Это ведь так удобно: каяться за то, что произошло в годы твоего бессмысленного детства, и при этом не делать того, что можно и нужно делать сейчас.

В заграничных наших делах тоже есть в чём покаяться. Мы бросили и предали, не защитили наших союзников и сателлитов – Кубу, Ливию, Сирию. Монголия с нашим уходом погрузилась в дикость. Югославию раздраконили…

Будь Советский Союз – Сирию с Ливией просто и защищать бы не потребовалось: туда б никто не сунулся, потому что это была наша сфера влияния, которую мы сбросили с себя, как докучную ношу, как лишнюю обязанность. Есть такая обязанность у больших и, главное, исторических народов – быть сильными, хотя бы просто для поддержания равновесия в мире.

Ах, какой ужас, мы были жандармом! А хоть бы и так! Жандарм – тоже нужная и трудная работа. Укажите, что в мире улучшилось после того, как мы по слабости своей перестали приглядывать за порядком. Где народ стал жить богаче, опрятнее, здоровее и безопаснее? В Афганистане? В бывших «республиках Советской Прибалтики»? Где? Вот за это тоже бы покаяться…

Но особенно надо каяться за то, что бросили-отпустили бывшие союзные республики. Сегодня многие из них докатились до полной дикости. Русский народ никогда не был по отношению к народам империи угнетателем и эксплуататором, как внушали американцы: это они нас с собой перепутали. Русский народ был старшим братом. И психология у него была – братская: сам не доем, а меньших накормлю. Эти народы сами хотели отделиться? Ну, знаете, подростки тоже мечтают сбежать из дому от назойливых «родаков» - так что же – отпускать их? Вот в этом по существу предательстве и надо покаяться русскому народу.

Русский народ с подозрительностью относится к силе. Он не любит и не ценит силу, видит в ней что-то греховное. В глубине души русский человек ощущает как греховное действие в своём праве и в своём интересе. Это совершенно неверно и пагубно: во многих случаях греховна именно слабость, а не сила. В моей родной Коломне церкви и монастырь – в Кремле, в крепости: святость и сила там слиты воедино. Неприятие силы, отказ от силы, неучастие в собственной жизни и сдача её – это религиозно ложно и греховно. Вот в этом надо нам каяться.

Но ощущение греховности силы у русского человека, к сожалению, есть. И этим пользуются враги России, внушая ей комплекс вины за всякое решительное действие и отстаивание своих интересов. И тут же на подтанцовке – наша народолюбивая интеллигенция. Негодование по поводу ввода войск в Чехословакию – это просто опознавательный знак всякого порядочного русского человека. Просто пароль какой-то: «За вашу и нашу свободу». А что, собственно, произошло летом 1968 г.? Мы отстояли свои интересы. Тогда отстояли. А через двадцать лет – сдали. И получили натовские ракеты под боком. Этого хотела свободолюбивая публика? Не этого? Тогда чего? Вот в этом хорошо бы разобраться и покаяться.

А покаявшись, надо приступить к серьёзной работе. Вступить, так сказать, на путь исправления. Потому как вера без дел мертва, и покаяние тоже ничего не стОит.