Дело ... в антинаучной общественной атмосфере.

Заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин сомневается, что программа перевооружения российской армии будет выполнена вовремя. И главное препятствие здесь – не коррупция, а подмена военной науки пропагандой.

Количество государственных программ вооружения, принимавшихся в постсоветской России, сейчас уже даже сложно установить. При этом все без исключения программы, как в «лихие 90-е», так и в «благословенные 2000-е», постигла одна и та же судьба. Они не просто не были выполнены, но все были брошены на середине срока – именно из-за очевидности провала. А взамен принимались новые программы с новыми сроками и замыслами. После чего все повторялось. В частности, так случилось с программой 2007–2015 годов. Еще совсем недавно все государственные СМИ широко рекламировали ее как «новый этап в развитии вооруженных сил РФ», а теперь никто о ней не вспоминает. По сложившейся традиции, эта невыполненная программа «ударилась оземь» и обернулась очередной новой госпрограммой вооружения (ГПВ) на 2011–2020 годы.

20 трлн рублей – минимум для перевооружения армии

На новую программу предполагается выделить примерно 20 трлн рублей. Как и следовало ожидать, либеральная общественность подняла по этому поводу громкий крик о «непомерных военных расходах» и «милитаризации страны». Крик этот, мягко говоря, не по делу.

А дело в том, что вооруженные силы практически исчерпали советский ресурс, и им требуется тотальное перевооружение. Настолько тотальное, что на самом деле этих 20 трлн будет заведомо недостаточно. Это минимальнейший минимум, а не «непомерные расходы». Без тотального перевооружения у нас просто не станет армии. Международная обстановка, как несложно заметить, к разоружению никак не стимулирует.

В связи с этим необходимо отметить, что «компактная профессиональная армия» является еще одним либеральным мифом, если не сказать жестче – дилетантским бредом. Об этом неопровержимо свидетельствует опыт европейских армий. Их многолетние перманентные сокращения красиво называются оптимизацией, однако на самом деле это просто утрата боеспособности. В частности, совершенно бессмысленно производство техники и вооружений микроскопическими сериями. Во-первых, это крайне невыгодно экономически: чем меньше серия, тем дороже каждый образец. Во-вторых, это крайне нерационально с военной точки зрения. Если техники совсем мало, то ее почти невозможно использовать в бою, как из-за собственно недостаточности количества, так и из-за недопустимости потерь: она просто закончится. Более того, сейчас европейцам стало не хватать не только техники, но уже и боеприпасов, которые тоже стали очень сложными и дорогими, поэтому их приобретается совсем мало. В итоге, как показывает опыт последних лет, почти все европейские армии утрачивают возможность воевать не только самостоятельно, но даже коллективно.

Европу спасает то, что на нее некому нападать, а интервенция – вещь добровольная.

Железная натовская дисциплина существует только в воображении кремлевских пропагандистов. У России геополитическое положение принципиально другое, ей нужна большая армия с большим количеством техники. Очевидно, что человечество очень быстро скатывается в хаос «нового Средневековья», что заведомо будет сопровождаться множеством войн между старыми и новыми «центрами силы» за полный передел мира. Странно предполагать, что этот процесс обойдет страну с самой большой в мире территорией и огромным количеством природных ресурсов при не самом большом населении. Поэтому о «компактной профессиональной армии» могут рассуждать либо полные дилетанты, либо люди, выполняющие чей-то заказ.

Промышленность не готова

Перед ГПВ-2020 стоит масса серьезнейших проблем. Первая из них – состояние ВПК, который и должен эти самые вооружения выпускать. За постсоветский период он утратил множество важнейших технологий, а каких-то вообще никогда не имел. Кроме того, катастрофически утрачены производственные мощности и кадры. За постсоветский период многие предприятия ВПК прекратили свое существование, на уцелевших, как правило, сильно изношен станочный парк. Про потерю кадров и говорить нечего. В итоге сейчас начинает складываться ситуация, когда промышленность даже при нормальном финансировании физически не способна выполнить внутренний заказ и, тем более, экспортные заказы. Во-первых, она часто не может освоить производство по-настоящему современной техники, из-за чего приходится возвращаться к модернизированным советским образцам (истребители Су-30 и Су-35, вертолеты Ми-35, фрегаты пр. 11356, ПЛ пр. 636). Да и как бы новая техника нередко оказывается, при внимательном рассмотрении, опять же слегка улучшенной советской (например, С-400 на сегодняшний день, на самом деле, является некой С-300ПМ+, поскольку «дальняя» ЗУР 40Н6 для нее так и не принята на вооружение).

Во-вторых, для производства техники в адекватных количествах не хватает производственных мощностей. Сейчас в авральном порядке строятся заводы в Нижнем Новгороде и Кирове для производства компонентов зенитно-ракетных систем С-400. Правда, не очень понятно, откуда возьмутся для этих заводов кадры. Подобные проблемы испытывают все без исключения отрасли ВПК. Следовательно, строительство и оснащение новых предприятий и подготовка кадров для них могут отнять очень много времени и денег. Финансов для строительства и модернизации заводов может понадобиться не меньше, чем на саму программу перевооружения.  

С другой стороны, предприятия ВПК заламывают заоблачные цены на свою продукцию, причем схема ценообразования не всегда понятна. Из-за таких цен Минобороны приобретает настолько незначительное количество техники, что лучше было бы не покупать ее вообще. Причем рост цены отнюдь не сопровождается ростом качества, чаще бывает наоборот. Ну и, конечно, на все это накладывается мощнейший коррупционный фактор, как со стороны ВС, так и со стороны ВПК.

Однако оборонные предприятия виноваты далеко не во всем. Часто заказчик в лице Минобороны просто не способен внятно сформулировать тактико-техническое задание на требующиеся ему вооружения и технику. Вообще, за два постсоветских десятилетия военно-политическое руководство страны так и не определилось с внешними угрозами в различной временной перспективе. А без этого военное строительство армии вообще и перевооружение в частности становятся на самом деле невозможными. Из-за этого возникают разнообразные «чудеса» типа «Мистралей»: до сих пор неясно, чем является их покупка – откровенным безумием или банальной коррупцией. Крайне дорогостоящая программа истребителя пятого поколения Т-50 (или ПАКФА) делается из единственного соображения – «чтоб было как у людей», то есть как у США. При этом американский опыт пока наводит на мысль, что вся концепция истребителей пятого поколения может оказаться тупиковой ветвью развития боевой авиации.

Реформа проводилась без всякой научной проработки

Также, следуя за США, Россия очень хочет создать у себя сетецентрическую армию, что само по себе разумно. Но поскольку суть этой концепции государством совершенно не осознана, то создающиеся сейчас автоматизированные системы управления для разных видов вооруженных сил и родов войск оказываются несовместимы между собой, соответственно, потраченные на их создание деньги просто выброшены на ветер. Из-за непонимания, что же именно нужно ВС, складывается совершенно парадоксальная ситуация: деньги уже выделены, но какую технику и в каком количестве на них купят -- еще не решили. Естественно, за эти деньги разворачивается ожесточенная борьба с использованием различных лоббистско-коррупционных схем, об интересах армии здесь уже, как правило, никто не вспоминает.

Подобное печальное положение дел во многом объясняется состоянием российской военной науки, которая сегодня, за редким исключением, не только не способна создавать новые концепции, но практически утратила возможность хотя бы анализировать иностранные. Более того, даже описательная функция военной наукой уже почти не выполняется, за исключением отдельных вопросов технического характера. Фактически, большинство работ в области военной науки в России вообще не имеют отношения к науке, а являются пропагандой низкого уровня.

Соответственно, для военного строительства просто нет научной основы. Хорошим примером в данном случае является военная реформа экс-министра обороны Анатолия Сердюкова. В результате этой реформы вооруженные силы претерпели грандиозные изменения (в основном отрицательные, хотя были и положительные моменты), однако до сих пор неизвестны ни ее авторы, ни ее реальные цели, ни критерии, по которым проводились преобразования. Собственно, тогдашний начальник Генштаба Макаров откровенно признал, что реформа проводилась без всякой научной проработки.

Судя по всему, у российской экономики сегодня начинаются значительные проблемы, которые могут повлиять на выполнение ГПВ-2020 в сторону сокращения. Но на данный момент главная проблема не в деньгах, а в состоянии промышленности и науки. Импорт вооружений Россию точно не спасет, просто потому, что по-настоящему современное вооружение ей никто не продаст. Промышленность и технологии еще можно до определенной степени купить, хотя и очень дорого, уже гораздо сложнее вырастить для нее кадры. Но самое тяжелое – это наука. Сегодня именно в ней наше самое узкое место. Купить фундаментальную науку не получится. Более того, без такой науки даже украсть или купить иностранные технологии будет бессмысленно, их все равно не удастся освоить. Можно подарить ядерный боеприпас Парагваю или Мавритании, но они от этого не станут ядерными державами, поскольку не смогут его воспроизвести. СССР в 40-е, вообще-то, «позаимствовал» ядерное оружие у США, но это получилось только потому, что советская наука мгновенно «освоила» данную технологию.

В этом плане ситуация кардинально ухудшилась по сравнению с советским периодом. Дело не только и не столько в разрушении школ и потере разработок, а в антинаучной общественной атмосфере. Нынешняя насильственная клерикализация общества исключительно опасна в первую очередь тем, что разрушает научное мировоззрение; на фоне стремительного падения уровня среднего и высшего образования агитпроп никак не способствует появления и, тем более, удержанию научных кадров. Поэтому выполнить ГПВ-2020 нам будет исключительно сложно. Скорее всего, через пару лет она волшебным образом преобразуется в какую-нибудь ГПВ-2025.