В системе что-то кардинально изменилось.

Все-таки, в декабре 2011 года наша система перешла в новое состояние. То есть понятно, что она довольно давно в это состояние переходила, что каждый шажок системы, начиная с отмены выборов в Совет Федерации, дела Юкоса, отмены выборов губернаторов, он всегда был в одном и том же направлении. Но вот до декабря 2011-го система, все-таки, была такая: «Живи и давай жить другим». Ты делаешь, что хочешь, ты храни деньги на Западе, ты публично не выступай. 

И мне кажется, то, что кардинально изменилось в системе, то, что в декабре 2011 года Путин понял, что элита ему не верна. Вот, именно элита. Вот, с люмпенами, которые составляют большинство российского народа, собственно, народом очень часто и называется, проблемы нет – они как раз берут 500 рублей, выходят на... Голосуют за «Если не он, то кто?» То есть нет проблем со средней армией чиновников, нет проблем с гаишниками, с силовиками.

А вот с элитой те неблагодарные люди, которые отпуск проводят в Куршавеле, там, хорошо зарабатывают как менеджеры или айтишники, с ней проблема есть. 

И, конечно, вот это часть процесса смены элит, которая происходит не сознательно. Не так, чтобы, вот, кто-то ходит и говорит «Ты слишком замечательный, поэтому тебе придется уехать на Запад». Намеренно режим от ярких людей не избавляется. Но, вот, каждый раз при прочих равных под каток попадает, все-таки, яркий человек, и пространство свободы неуклонно сокращается. И простая лояльность режиму уже не устраивает, а нужна активная лояльность, нужно, чтобы вот там ты проголосовал за запрет на усыновление сирот американцами, нужно совершать массу активных подлостей. Люди, которые раньше были маргиналами на фоне серьезных людей, зарабатывавших деньги и державшихся в тиши, например, какой-нибудь там сенатор Гаттаров, который тушил пожар Фотошопом. Они вдруг становятся мейнстримом. Это довольно страшный процесс.