Русские на Украине не нужны РФу. Румыния принимает 5000 бюджетных молдаван студентов, а РФ аж 41+55!

Константина Косачева, похоже, искренне удивляет наивность зарубежных 
русскоязычных общин, все еще надеющихся на помощь РФ

Семен РЕЗНИК

В системе российской власти имеется структура, ежегодно поглощающая огромные суммы (так, ее бюджет за прошлый год — 2, 3 млрд. руб.)... Но о ее существовании большинство россиян, похоже, и слыхом не слыхивали. Впрочем, это неудивительно — ведь целевой аудиторией Федерального агентства по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (вкратце этот титул сокращают до «Россотрудничества») являются, как следует из названия, иностранцы и русскоязычные диаспоры. Через них агентству поручено формировать привлекательный имидж РФ в мире и осуществлять культурную экспансию. Но в Украине, к примеру, даже самые преданные русофилы о деятельности «Россотрудничества» отзываются в лучшем случае нелестно, критикуя чиновников за бездеятельность, безалаберность и дорогостоящее прожектерство.

С тем большим интересом я встретился с Константином КОСАЧЕВЫМ, руководителем этого федерального агентства, и был восхищен непоколебимым спокойствием, железобетонной уверенностью и безупречной гладкостью речи собеседника. За плечами этого матерого аппаратчика чувствовались и четыре срока в Госдуме, и опыт работы на радио «Голос России». Похоже, даже в ядерном апокалипсисе этот профессионал разглядел бы повод для оптимизма и излучал бы веру в светлые перспективы.

Спасение от реформ — в реформах!

— Константин Иосифович, вы уже больше года возглавляете «Россотрудничество». Это достаточно крупная и заметная должность. Но вынужден признаться, большинству наших читателей ваше имя скажет очень мало. Складывается впечатление, что политика руководства вашего федерального агентства обезличена. Переубедите нас в ошибочности этого впечатления. Расскажите, что изменилось в работе структуры за время вашего управления.

— Для начала стоит отметить, что позиция руководителя агентства не является публичной. В этом основное отличие в функционировании российских министерств и агентств. Наша структура находится в ведении МИДа, и министр иностранных дел, конечно, фигура максимально публичная. В то время как агентство призвано организовывать работу российских центров науки и культуры за рубежом, и именно через них реализует свои полномочия. Поэтому руководитель агентства — это человек, который отвечает за организационный процесс, но совершенно точно не олицетворяет его. Олицетворением являются наши центры науки и культуры.

Если говорить о том, что удалось сделать за год с небольшим на посту руководителя «Россотрудничества», то результатов несколько.

Главным я бы назвал то, что термин «мягкая сила» (я не считаю его оптимальным и удачным, но мы им пользуемся за неимением лучшего), запущенный в оборот президентом Российской Федерации Владимиром Путиным, который его впервые употребил в своей статье «Россия и меняющийся мир» в феврале прошлого года (на самом деле во всем мире считается, что термин «мягкая сила» — soft power — впервые использовал профессор Гарвардского университета Джозеф Найт в книге Bound to Lead: The Changing Nature of American Power еще в 1990 г. — Авт.), не просто вошел в политический лексикон, не просто обрел популярность (что было бы неудивительно, поскольку он прозвучал из уст президента).

Во-первых, он стал обрастать нормативными документами (как бы это скучно ни звучало, без данного шага не реализуется государственная политика ни в какой сфере). Во-вторых — обретать конкретное содержание, то есть перешел из разряда благих пожеланий в разряд реальной политики.

И в феврале текущего года, когда была утверждена новая редакция концепции внешней политики РФ, там впервые был прописан этот термин, и впервые «Россотрудничество» как федеральное агентство, отвечающее за гуманитарную сферу, было обозначено (еще раз подчеркну — это произошло впервые в нашей истории) важнейшим элементом российского внешнеполитического механизма.

Второе серьезное достижение — нам удалось положить на бумагу наши предложения и идеи, как должна выглядеть и в чем должна состоять «мягкая сила» для России. Закреплено это в тексте государственной программы внешнеполитической деятельности (это также новый для РФ жанр, и такие программы принимаются сейчас по всем без исключения направлением внутренней и внешней политики).

Международное гуманитарное сотрудничество мы разложили на цели, показатели, мероприятия, ресурсы — на среднесрочную перспективу вплоть до 2020 г. То есть мы знаем, что хотим сделать, и предложили президенту и правительству свое видение того, как мы желаем данные мероприятия реализовать. В этом мы должны еще получить финансовую поддержку. Убеждены, что деньги эти — не трата, а инвестиции в будущее положение РФ в мире.

Третье достижение — 8 мая президентом подписан специальный указ, расширяющий сферу полномочий «Россотрудничества». В частности, эти полномочия теперь касаются не только гуманитарной сферы, но и вопросов содействия международному развитию. По сути данный термин означает нашу экономическую помощь тем странам, которые в этом нуждаются. Гуманитарные механизмы дополняются экономическими. Теперь «Россотрудничество» можно будет сравнивать не только с такими известными организациями, как Британский совет, «Альянс Франсез» или Институт Гете, но и USAID.

Так что за год, на мой взгляд, совершенно точно сделано немало. Но и это только база, которую мы заложили для того, чтобы изменить нашу работу. А изменить нам ее придется с 1 января 2014 г., когда упомянутые решения начнут вступать в свою юридическую силу.

— Горизонты открываются, конечно, захватывающие. Но давайте немного поговорим о практической деятельности. Скептики настаивают, что и нынешняя реализация концепции «мягкой силы», и план мероприятий в гуманитарной сфере на 2013—2015 гг. очень напоминают малобюджетный и неуклюжий вариант советского агитпропа.

— Я, честно говоря, даже не слышал таких комментариев! Хотя пристально слежу за дискуссиями, которые развиваются вокруг «Россотрудничества».

— Вы следите за дискуссиями внутри российского сообщества или агентство проводит опросы и среди тех, на кого ориентирована его деятельность, то есть зарубежных граждан?

— Такие исследования пока не проводятся. Это одно из тех полномочий, которые для «Россотрудничества» будут новыми. Благодаря новому указу президента мы сможем организовывать собственный мониторинг того, как воспринимается за рубежом наша страна, работа собственно агентства. Так что этим нам только предстоит заняться. Пока речь идет исключительно об анализе того, что лежит на поверхности.

— Для наивного украинского наблюдателя на поверхности лежит тот факт, что хотя «Россотрудничество» и желает составить конкуренцию таким организациям, как Институт Гете и Британский совет, но даже узнавание вашего бренда на несколько порядков скромнее.

— Я совершенно реально оцениваю ситуацию, до которой «Россотрудничество» добралось к сегодняшнему дню. Эта система оставляет желать лучшего. Во многом она развивалась по инерционному сценарию, пытаясь следовать тем моделям, которые в свое время развивал и создавал Советский Союз в формате известных обществ дружбы. Какой-то внятной концепции того, чем должно заниматься «Россотрудничество», до сих пор не было. Она появилась в текущем году. Это, возможно, прозвучит нескромно, но я считаю, что мы серьезно проработали эту составляющую. Однако на практику нам, конечно, только предстоит это перенести. Это задача на будущее.

Поэтому да, пока мы не слишком конкурентоспособны по сравнению с упомянутыми институтами. Но некоторые из этих организаций существуют не один век! Они не проходили таких зубодробительных реформ, которые пришлось пережить нашей системе. Если она за 70 советских лет реформировалась только один раз (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей, созданное в 1925 г., в 1958 г. было преобразовано в Союз советских обществ дружбы. — Авт.), то за последние 20 лет «Россотрудничество» — уже пятая итерация* этой системы. Реформы достаточно частые, а делу это вряд ли помогает.

__________________________
* Итерация — повторение (от лат. іteratio — повторяю).

Да, нынешняя система нуждается в реформировании. Именно с этим не в последнюю очередь связан мой приход на эту должность. Поручения, которые я получил от руководства страны, касаются качественных изменений в работе агентства. Это именно то, чем мы занимались последний год. И это то, что будет заметно людям уже в самое ближайшее время.

Работаем хорошо, но бесплодно

— Давайте поговорим о конкретных вещах. Никто не станет спорить, что важнейшим рычагом культурного, экономического и политического влияния является образование. Квота российских вузов, например, для студентов из нашей страны (при обучении за бюджетные деньги РФ) на 2013 г. составляет 41 человек — так утверждает ваш сайт. Почему так мало? По аналогии: не самое большое государство Румыния, также заинтересованное во влиянии на маленькую Молдову, — и квота, позволяющая выпускникам молдавских школ бесплатно учиться в румынских вузах, который год превышает 5 тыс. человек. Какая гуманитарная политика, на ваш взгляд, в данном случае будет более эффективной в долгосрочной перспективе?

— Хочу уточнить: 41 человек — это без учета Крыма! Для Крыма у нас еще 55 мест выделено! Но и это не конечное число тех студентов, которые приглашаются из Украины. Большое число бюджетных мест распределяется напрямую через российские вузы. Например, недавно здесь работала делегация из Высшей школы экономики, которая, по моим данным, набрала более 40 абитуриентов, минуя систему посольства и нашего культурного центра.

— Но вы же понимаете, что мы сейчас говорим о доступности информации и открытости, понятности системы потребителю. Да и порядок чисел ваши уточнения не меняют.

— Разумеется.

В этом и заключается одна из тех реформ, которую мы предложили. Работой по набору иностранных студентов в российские вузы до сих пор занималось министерство образования. Наш центр здесь был лишь одним из многих его операторов. И даже для нас в «Россотрудничестве» общая картина была неясна, что уж говорить о тех, кто следит за этой работой отсюда, с Украины. Даже нам было непонятно, по каким принципам распределяются квоты по государствам, как страновая квота распределяется между вузами, какие специальности получают преимущество... И мы считаем ту работу, которую до сих пор делало минобразования, не очень эффективной.

Могу сказать откровенно, что при этом я не критикую данное министерство, потому что для него это непрофильная работа. Ведомство отвечает в первую очередь за образовательные программы для россиян. А вот привлечение иностранных студентов — по идее, чистой воды полномочия и компетенция «Россотрудничества». Но формально до сих пор это не было в нашей компетенции!

Одно из предложений, которое мы сформулировали в рамках пакета реформ, заключается в том, чтобы передать агентству функции единого оператора по набору иностранных студентов. Эта идея уже теоретически поддержана минобразования, но пока не переведена в практическую плоскость из-за неповоротливости министерства. Мы их, кстати, публично поторапливаем.

Но в этом году система сработает, увы, по старой модели. И модель эта будет по-прежнему искрить и не вызовет большого восторга у тех, кто ею желает воспользоваться. Но уверен: со следующего года мы заработаем на других началах.

Кстати, когда вы приводите пример Румынии и Молдавии, то сами понимаете — это геополитический проект. Не исключаю, что он финансируется не только за счет румынского бюджета. Конкурировать здесь и соревноваться было бы, наверное, можно, но не уверен, что нужно.

Хотя я убежденный сторонник того, что число иностранных студентов, которые могли бы приезжать в Россию, стоит поднять как минимум на порядок. Сейчас это 10 тыс. бюджетных учебных мест в год. Мы поставили задачу со следующего года увеличить их количество в полтора раза. Но и это капля в море. Речь должна идти о десятках тысяч человек. В РФ сегодня обучается всего 3% зарубежных студентов, получающих образование за пределами своей страны. А в США таких — 20%. Не уверен, что удастся выйти на такой уровень, но от нынешних 3% совершенно точно нужно уходить решительно.

— Еще одна ключевая для «Россотрудничества» тема — и, как нам видится из Киева, болезненная — поддержка русского языка за рубежом. Я приведу лишь один пример: пару лет назад Константин Воробьев, глава украинского представительства агентства, заявил о том, что намерен способствовать «восстановлению системы русскоязычного образования на Украине». Но как уверяют ваши критики, проект под примечательным названием «Виртуальная школа» свелся лишь к появлению в киевской средней школе № 25 сервера и гаджетов, с помощью которых учащиеся могли заходить на русскоязычные образовательные ресурсы. Говорят, что спонсоры проекта в лице Сбербанка России потратили на «виртуальное» нововведение около 200 тыс. долл. Вы считаете, что средства были потрачены оптимальным образом?

— Не готов комментировать эти цифры, потому что не знаком с ними.

— Хорошо, другой пример. Одна из последних новостей на сайте представительства «Россотрудничества» в Украине (от 22 мая): «В средней школе №17 украинской столицы для учеников 8-го класса звучала русская классика в исполнении заслуженного артиста России Юрия Дубова. В его сольной программе — отрывки из романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», изучаемого в данное время в рамках школьной программы по зарубежной литературе». Наверное, не дешево обошлось привезти артиста в Украину? Не лучше было бы записать ученикам файлы с аудиокнигами в его исполнении?

— Не думаю, что артиста сюда специально привозили за деньги «Россотрудничества». Мне во всяком случае это неизвестно.

Но эффективные формы работы могут быть разные. И живое человеческое общение не заменит ничто! Я уверен, что если бы мы записали аудиокниги, тоже нашелся бы критик, который сказал бы: «В наше время все файлы можно скачать из интернета, и зачем «Россотрудничество» потратило деньги на нарезку аудиодорожки». К любому проекту можно прицепиться и посчитать его не самым эффективным.

Главное — что мы ищем эффективные формы работы. Пока мы их не нашли.

Стоит иметь в виду, что у «Россотрудничества» денег на собственно программную работу до сих пор было очень мало. В том виде, в каком система существовала до сегодняшнего дня, мы напоминали неплохой на ходу автомобиль, владелец которого не заправляет его бензином, потому что топливо дорогое. У нас есть здания, есть люди, которые работают в них. Персонал хорошо делает свою работу, но ресурса для того, чтобы работу наполнить конкретным содержанием, нет.

На 2014 г. мы сделали бюджетную заявку, которая позволяет увеличить расходы на программную деятельность примерно в 7—8 раз!

У нас есть политическая поддержка руководства страны. Насколько достанет ресурсов, чтобы эту политическую волю реализовать в конкретные бюджетные деньги, покажет текущий год.

Русские школы законом России не предусмотрены

— Вы оправдываете отсутствие заметной и продуктивной деятельности недостаточным финансированием. Но в Киеве, например, «Россотрудничество» снимает огромный шестиэтажный особняк в одном из самых престижных и дорогих районов — мы сейчас в нем беседуем. Такой недвижимости могут позавидовать все те зарубежные институты, о которых мы постоянно вспоминаем. Известно также, что еще в 2006 г. украинская власть выделила вам участок для возведения российского культурного центра в нашей столице. За землю, кстати, «Россотрудничество» также платит аренду, но строительства не ведет. Расходы только на аренду имущества — многомиллионные. Возвращаясь к вашей аналогии: может быть, просто не стоило нанимать такую дорогую машину, если денег на бензин не остается?

— Если мы строим здание на выделенном нам участке, тогда придется сначала закрыть этот центр, сэкономить на аренде, десятилетиями копить на новую стройку и только потом, когда время уйдет, начать здесь свою работу. С таким путем я не согласен.

Если вы предлагаете закрыть этот центр, чтобы раздать деньги, например, учителям русского языка, это путь в никуда. Не знаю, как выглядит ситуация в Украине, но в подавляющем большинстве стран материальная база «Россотрудничества» в разы скромнее той, которой могут похвастаться институты Гете, Сервантеса и т. д. Если последние не проявляют здесь той активности, которую проявляет Россия, в том числе вкладывая деньги в инфраструктуру, это значит, что РФ просто больше заинтересована в своем гуманитарном присутствии здесь, чем другие страны. И это плюс и для Украины, и для России.

— В том-то и дело, что в части «проявления активности» зависимость от размеров недвижимости пока выглядит не столь прямой. Давайте я попробую задать прикладной вопрос. В списке целей агентства не последнее место занимает поддержка русскоязычных СМИ за рубежом. Объясните сотням моих коллег: каким образом русскоязычный журналист русскоязычного СМИ может получить поддержку «Россотрудничества»? К сожалению, в отличие от множества западных фондов, организаций и институтов, которые четко прописывают условия получения грантов, найти открытую информацию об условиях работы с вашей структурой невозможно.

— «Россотрудничество» инициировало рассмотрение этого вопроса на ближайшем заседании правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом (ее возглавляет министр иностранных дел, а я являюсь заместителем). Мы предложили внести в повестку дня вопрос о создании фонда поддержки русскоязычных СМИ за рубежом. Через месяц будем рассматривать механизмы, источники финансирования, нормативную базу...

Надеюсь, что сможем — в этом ли году, в следующем ли — решить этот вопрос в практической плоскости. Пока такого фонда нет. И это мы считаем неправильным и недальновидным.

— Повторю предыдущий вопрос, но теперь по отношению к преподавателям русского языка в Украине и соответствующим школам. К нам нередко обращаются педагоги и просят объяснить — как получить даже не финансовую, а хотя бы методическую поддержку из России. Агентство не предлагает на своем сайте внятного ответа.

— Я сожалею, что сейчас говорю о многих наших идеях в режиме обещания, но, поверьте, крупные реформы не проводятся в течение нескольких месяцев. Мы сейчас подготовили две государственные программы для утверждения президентом Российской Федерации. Одна из них называется «Поддержка русского языка за рубежом», вторая — «Русская школа за рубежом».

Сейчас даже такого понятия, как «русская школа за рубежом», в российском законодательстве нет в принципе. Раз нет понятия — невозможно финансировать соответствующую деятельность. Мы законодательно предусматриваем четыре категории таких школ: чисто российские государственные школы (например, при посольстве или военно-морской базе); смешанные российско-украинские школы, которые учреждаются по межправительственным соглашениям; школы местные, но работающие на русском языке и по российским государственным программам; и общественные или частные учебные заведения.

До конца мая выпускаем эту концепцию из недр «Россотрудничества» в правительство РФ. После рассмотрения в правительстве она поступает на подпись президенту. Если она будет утверждена президентом, начнется работа по внесению соответствующих поправок в законодательство.

После того как будет утверждена упомянутая концепция, каждая из этих школ будет иметь возможность заявиться на сертификацию в «Россотрудничество». Получив соответствующий сертификат и статус «русской школы за рубежом», такое учебное заведение сможет претендовать на получение помощи из РФ — методологической, материальной, финансовой, организационной.

Вот это — появится!

Справка «2000»

Представительство Федерального агентства по делам Содружества Независимых Государств, соотечетсвенников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству («Россотрудничество») в Украине (функционирует с 2007 г.):
04070, Киев, ул. Борисоглебская, 2. Тел. +38 (044) 379-1221.
Сайт: ukr.rs.gov.ru. E-mail: kievrus99@mail.ru

Семен РЕЗНИК