Леонид Бершидский: За Кадыровым тоже прилетят инопланетяне

Совершенно безразлично, что они говорят. Делают все феодальные царьки одно и то же

Долгая память, как известно, хуже, чем сифилис. И даже хуже, чем очень длинная цитата, ведь память прерывиста, а цитата течет так, что не оборвешь нигде.

Я читал на «Снобе»: «ИТАР-ТАСС организовал встречу клуба главных редакторов центральных СМИ — есть такая профессиональная ассоциация — с Рамзаном Кадыровым прямо в его новой резиденции в центре Грозного. На огромной площади посреди идеальных газонов, напоминающих изумрудные волны гольф-полей, высился монументальный дворец в османском стиле, рядом с ним — копия священной Каабы, обрамленная минаретами. Правда, Рамзан Ахматович предпочел для разговора другие декорации: среди простирающихся левее живописных холмов и чеченских родовых башен прячется небольшая ферма. При ней живет медвежонок в клетке, по траве ходят куры, индюшки, покрикивают петухи, журчит ручей, ниспадающий в искусственный пруд. Мы сидим в шатре, его полог колышет легкий ветерок».

Читал я, значит, и испытывал дежавю.

Дело не в том, что агентство ИТАР-ТАСС по мистической своей сущности не может не заразить своим большим стилем всякого соприкоснувшегося. Побывал я как-то в его головном офисе на неофициальной встрече московских главредов с тогдашним главой РАО ЕЭС Анатолием Чубайсом. В 10 утра хлебосольное агентство предложило участникам ледяной водочки. Не отказались многие, о ком я никогда бы не подумал. Да и у меня рука потянулась к запотевшей рюмке — отдернул, сжав зубы.

Вспоминалось мне вовсе не это, впрочем, а двадцатилетней давности поездка в Элисту с моим начальником, шефом московского бюро газеты The Philadelphia Inquirer Стивом Сеплоу. В столице Калмыкии тогда, в 93-м, как раз укрепилась новая власть. Мы приехали в гости к новому президенту, Кирсану Илюмжинову.

Я разыскал статью, которую написал Стив из той командировки. В лаконичном стиле, свойственном американским ежедневкам, Сеплоу писал: «Несмотря на разговоры о его богатстве, Илюмжинов живет в том же домишке на немощеной улице, где он родился. Живет с родителями, женой и трехлетним сыном». В этом буколическом домике Кирсан и принимал нас без лишних церемоний; меня до слез растрогала общность вкусов Илюмжинова-1993 и Кадырова-2013.

Меню на кадыровской ферме — национальные блюда: лепешки с сыром и зеленью, шашлык, «традиционный хингалш». У Илюмжинова кормили по-калмыцки: много мяса, лепешки борцог, и еще новоизбранный национальный лидер выставил на стол трехлитровую банку черной икры — ее в Элисте было завались, хоть столовой ложкой ешь.

Память, возможно, подводит меня, но слова, приписанные в 2013 году Кадырову — «в Москве такого не бывает, там химикаты такие-сякие, а у нас все чистое, экологический продукт», — кажется, дословно произносил и Илюмжинов.

Кадыров «не наливает» — Илюмжинов тоже не наливал. Он буддист, а не мусульманин, но и от него религия требовала умеренности. Собственно, только разницей культур я объясняю несходство в манерах ведения беседы: Кадыров привычно демонстрирует крайнюю набожность и приверженность кровавым племенным обычаям, тогда как Илюмжинов был по-азиатски хитер и мягок. В обоих случаях — утрированный национальный стиль. Да и у калмыков и чеченцев больше общего, чем может показаться на первый взгляд: и тех и других выселил Сталин в казахские безысходные степи, и те и другие вернулись домой жить по-своему, насколько это возможно.

И 36-летний Кадыров, и 30-летний на тот момент Илюмжинов выказывали за трапезой приверженность семейным ценностям, много говорили о детях. В доме Илюмжинова за столом даже молчаливо прислуживали его мать и жена.

Оба излучали уверенность в народной поддержке. Кадыров: «Я уверен, что если я пойду на выборы, больше 90 процентов свободно проголосуют за меня, потому что я всю жизнь посвятил служению народу». Илюмжинов (в обратном переводе): «Народ мне доверил, и никто не должен мешать».

Оба — гордые хозяева своих родовых территорий, люди обеспеченные, но не склонные обсуждать источники своего богатства. Илюмжинов изящно уходил от ответа, откуда у него деньги. «Я работал головой», — сказал он, среди прочего. Кадыров в который раз повторил свое «деньги от Аллаха».

Оба обещали, взяв федеральные деньги, потратить их на строительство процветающей экономики и сыпали названиями стран, откуда текут — или скоро потекут — инвестиции.

В нынешнем Грозном «мрачные мужчины в тренировочных костюмах или полувоенной форме пропали вовсе, словно и не было их никогда. Люди одеты с южным шиком, чувственно, но сдержанно. Так выглядят образцово-показательные города в Турции, Эмиратах или даже Израиле». В Элисте, помнится, было еще много мрачных мужчин в спортивном. Правда, это именно там нас со Стивом не хотели пускать в казино без пиджаков («А вот в Вегасе...» — «Тут вам не Вегас!»), а когда все же пустили, мы увидели несколько десятков людей, одетых как раз с южным шиком, чувственно, но сдержанно — в двубортные черные костюмы.

Сейчас, конечно, не 93 год. Не крутит MTV свежих клипов Курта Кобейна, не гневается Ельцин на непробиваемый Верховный Совет. И на самом деле все по-другому. Нынешний Грозный в тысячи раз дороже Элисты-93 со всеми потрохами. Не модно больше строить офшоры, как собирался — и впоследствии сделал — Илюмжинов, зато модно подчеркивать патриотизм и лояльность центральной власти, как делает теперь Кадыров. Не модно говорить о капитализме, который проповедовал калмык, зато модно — о преемственности поколений, которую подчеркивает чеченец. Хоть список составляй для глянцевого журнала: in/out this season. Out: самостоятельные, на удачу, поездки репортеров к феодалам. In: ИТАР-ТАСС + клуб главных редакторов = любовь.

При всех недостатках долгой памяти, которые роднят ее и с венерическими болезнями, и с глянцевой словесностью, есть у нее одно достоинство. Вот это самое вечное дежавю, позволяющее однажды сделать важный вывод: совершенно безразлично, что они говорят. Делают все феодальные царьки одно и то же.

Вскоре после того, как Илюмжинов крепко взял в свои руки бразды правления, в Калмыкии начали бесследно пропадать люди. Известна этим бермудским явлением и Чечня. В Калмыкии убили журналистку Ларису Юдину; о кадыровской Чечне много писала покойная Анна Политковская. Кадыров строит в Грозном небоскребы и гигантские мечети — Илюмжинов возвел недалеко от Элисты такие же Нью-Васюки, Сити Чесс.

Многим сравнение Кадырова с Илюмжиновым покажется смешным. Те, кто помоложе, если и слышали об эксцентричном калмыке, то разве что как о президенте шахматной федерации, а деяния его в роли хана Хальмг Тангч забылись. Кроме того, с тех пор как Илюмжинов рассказал , что через четыре года после нашего со Стивом визита побывал на космическом корабле инопланетян, его перестали не только опасаться, но и принимать всерьез. А Кадыров — он же страшный. Когда у него наливаются кровью глаза, собеседники бледнеют. Футбольные судьи, услышав его глас из репродукторов, глотают свистки. Ну как можно сравнивать? С одним поговоришь — смеяться нынче станут. С другим — большая журналистская удача.

Да только и за Рамзаном Ахматовичем прилетят рано или поздно инопланетяне. За всеми такими прилетают. И когда опускают нежно на землю, что-то меняется в них, а там и в их субсидируемых из Москвы владениях. Не всегда к лучшему меняется — такие уж у нас времена да климатические зоны. Но инопланетяне поговорили уже с Муртазой Рахимовым, Минтимером Шаймиевым, Юрием Лужковым. Объяснили им что-то на ушко — и выпали все они из разряда журналистских удач.

Несмотря на богатую военную историю и яркие традиции, Чечня — это лишь небольшой, небогатый, затерянный в горах регион. Так что и с Кадыровым поговорят. В шахматы сыграют или на бильярде, как он любит. А когда корабль сожмется в точку в звездном небе, многим вдруг станет безотчетно стыдно.