История эмиграции.

Сойдя на землю Израиля в пятидесятых годах двадцатого века, сотни тысяч восточных евреев («мизрахим»),оказались обречены на нищету, утрату своего социального статуса и прозябание. Их кварталы превратились в зоны бедности, безработицы, преступности и проституции. Это в свою очередь порождало массовое недовольство. Чтобы удержать контроль над «мизрахим» правительство применяло различные политические, экономические и идеологические методы.

Тысячи юных марокканцев, иракцев и йеменцев сразу по приезду в Израиль были взяты от родителей (порой принудительно) и направлены в интернаты, где их учили в «правильном» сионистском духе. История евреев Востока и стран, где они жили, оказалась вычеркнута из школьной программы. С точки зрения сионистской историографии восточные евреи и арабы появлялись на исторической сцене только после возникновения сионизма, когда евреи обновили библейский мандат.

Ладино (язык сефардских евреев) и еврейско-арабские диалекты оказались под запретом. Имена арабоязычных еврейских писателей и поэтов – Анвара Шауля, Мурада Михаэля, Салим Дарвиша – были вычернуты из учебных программ. Даже гиганты еврейско-арабской культуры – Маймонид, Йехуда-ха-Леви, Ибн Гвироль – трактовались как деятели «европейской» или «испанской» цивилизации.


Учителя объясняли детям, что все «арабское и восточное» враждебно Израилю. Темная кожа, арабский язык, музыка, и даже гостеприимство были объявлены недостатками. Детей учили стыдиться своих родителей. Этот стыд стимулировался многочисленными случаями, когда восточных евреев принимали за арабов, арестовывали и избивали. Видя себя глазами ашкеназов, «мизрахим» начали себя ненавидеть. Теперь еврейская «самоненависть», «selbst-hass», стала и их болезнью. В ней так же кроется и неприязнь выросших в Израиле восточных евреев к арабам. Видя их, они видят самих себя – точнее, именно то в себе, что их научили ненавидеть.

Уже в аэропорту или в порту эмигрантов ждали представители израильских политических партий, в задачу которых входила интеграция новоприбывших в израильскую политическую систему. Читатели, наверное, помнят блестящий фильм Мартина Скорцезе – «Банды Нью-Йорка», где агенты Тамани-Холла, встречали сходивших на берег голодных переселенцев из Ирландии куском хлеба. Власти так же манипулировали эмигрантами через старейшин и лидеров общин, чья власть поддерживалась в обмен на мобилизацию избирателей на выборы и пропаганду лояльности израильскому государству.

Немаловажную роль играло и экономическое принуждение. Напомним, что до конца 70-х годов Израиль был фактическим однопартийным государством, где монополия на власть принадлежала партии МАПАЙ. Представители партии и связанного с ней «Гистадрута» жестко контролировали большинство рабочих мест, и использовали это для укрепления своей власти. Рабочим-«мизрахим» предлагалось голосовать прямо на рабочем месте, причем перед выборами их предупреждали, что уже на следующий день количество приехавших на работу людей будет точно соответствовать числу карточек МАПАЙ, найденных в избирательной урне. В начале 60-х годов желающим получить работу прямо предлагалось вступать в правящую партию.

Даже духовная жизнь эмигрантов жестоко регламентировалась. Элла Шохат пишет о парадоксе светского сионизма: ашкеназские евреи страдали от Запада и их взоры были обращены на Восток – но идеологически и геополитически их государство смотрело исключительно на Запад. Глядя на сефардов, ашкеназы снова увидели, какими они были в прошлом. Эмиграция из третьего мира и мусульманских стран вызвала у светских европейских евреев волну антисемитизма. «Традиционная еврейская культура» стала синонимом «отсталого», «восточного», того, от чего следует избавиться.

   По этой причине, борьба с религиозностью восточных евреев велась с такой же энергией, как и борьба с их культурой и историей. С пожилых людей срезали пейсы, им навязывалась светская одежда, детей обучали только по светским программам. Там же, где религиозное образование допускалось, оно было поставлено под контроль ашкеназских раввинов с их «правильными» стандартами средневековой Речи Посполитой.

   Несмотря на то, что «мизрахим» очень старались стать «правильными» израильтянами и прилежно убивали в себе все «восточно-еврейское», израильский истеблишмент продолжал открыто высказывать презрение и ненависть к «черным». Элла Шохат отмечает, что это более чем забавная реакция – ведь в Европе начала 20 века «черными» называли как раз ашкеназских евреев (так, например, иногда называли евреев в царской России и в СССР в 20-е годы). Теперь же они основали «свое» европейское государство» и у них появились свои «черные» – выходцы с Востока.

   Социологические и исторические труды противопоставляли «креативных и идеалистически настроенных» европейских рабочих, приехавших поднимать Эрец-Исраэль, тупым и покорным выходцам из Марокко и Йемена.

   Ашкеназы провозглашались «солью земли». С 1950 годов популярной темой для обсуждения в израильских вузах стала «этническая проблема». Профессор Йозеф Гросс писал о «ментальном регрессе» и «отсутствии собственного я» у восточных евреев. В 1964 году Кальман Каценельсон опубликовал трактат «Ашкеназская революция» об опасности пребывания в Израиле большого числа восточных евреев – так как со временем это приведет к исчезновению чистой европейской крови в результате смешанных браков.

   Даже «дружественно настроенные» газеты, радиопередачи, детские книжки делали упор на «экзотичность» восточных евреев. Как правило, их изображали в традиционных одеждах, в синагогах, на фольклорных мероприятиях – но никак не за рулем автомобили или на университетской кафедре. Шохат отмечает, что правители Израиля проецировали на восточных евреев свое местечковое прошлое, не вполне осознавая, что такие мегаполисы как Стамбул, Багдад и Александрия несколько отличаются от великих европейских культурных центров – Жмеринки, Бердичева и Крыжополя. Даже операции по трансферу восточных евреев в Израиль носили «ориенталистские» названия – «Али Баба», «Ковер-самолет».

   Но не все «мизрахим» из «любви к Сиону» безропотной сносили свою участь.

   Уже в транзитных лагерях имели место демонстрации под лозунгами: «хлеба и работы!». Давид Хорвиц, министр финансов при Бен-Гурионе, охарактеризовал настроение восточных евреев в лагерях как взрывоопасное и мятежное. В 1959 году в хайфском квартале Вади-Салиб произошло восстание «мизрахим» против нищеты и дискриминации, под лозунгом: «Король Марокко, забери нас обратно!». Выступление было подавлено силами армии и полиции.

   В начале 1970-х годов в Израиле возникло движение «Черные пантеры», охватившее молодых выходцев из Марокко. Это название было заимствовано у негритянского движения в Америке – но оно так же намекало на кличку «черные животные», данную израильской верхушкой выходцам с Востока. «Черные пантеры» были инициаторами многотысячной демонстрации в Иерусалиме в мае 1971 года, года народ забросал полицию камнями и «коктелями Молотова». 170 человек было арестовано, еще 35 человек – ранено. Ранения получили 70 полицейских.

   Власти отреагировали на протесты истерикой в прессе. Она писала о «восстании люмпенов» и «этнических тенденциях, которые раскалывают единство нации». (Как отмечает Элла Шохат, ашкеназские организации и партии никогда не считали себя этническими, и подразумевали, что являются «институтами для всех граждан». Что, вообще говоря, не мешает сефардам говорить про «ашкеназские газеты», «ашкеназское телевидение», «ашкеназский суд» и даже про «ашкеназскую армию»). Недовольство объяснялось подстрекательством и заговором – дескать, воду в транзитных лагерях мутили левые иракские эмигранты, а в Вади Салибе и в Иерусалиме 1971 года протестовали склонные к насилию марокканцы.

   Заметим, что «Черные пантеры» были левым движением, близким к компартии. Они призывали к «настоящему диалогу с палестинцами», которые, по их словам, были «интегральной частью политического ландшафта на Ближнем Востоке». Они были одной из первых израильских групп, встретившихся с представителями ООП.

   В 1982 году беспорядки «мизрахим» в Иерусалиме повторились – после того как полицейские убили сефарда, незаконно выстроившего пристройку в своем бедном районе.

   К сожалению, в конечном итоге, протест выходцев с Востока был использован крайне правыми силами.

Почему это случилось?

   Единственной крупной оппозиционной партией Израиля на протяжение всей послевоенной эпохи был «Херут» Менахема Бегина. Именно эта правая партия стала центром притяжения «протестного голосования» «мизрахим». Буржуазия и средний класс, оказавшиеся перед лицом угрозы люмпенизации или пролетаризации, в большинстве случаев склоняется к ультраправым и фашистским настроениям. Так было и в Германии начала 30-х, и в Восточной Европе 90-х. Аналогичные процессы затронули и приехавших в Израиль эмигрантов из бывшего СССР.

   За тридцать лет своего правления правящая партия МАПАЙ изрядно дискредитировала слово «социализм». А израильские профсоюзы, как мы уже писали выше, проводили относительно восточных евреев откровенно дискриминационную политику. Достигла своей цели политика «разделяй и властвуй» в отношениях между «мизрахим» и арабами. Как мы видели, восточные евреи были подставлены под удары арабских атак на границе. «Мизрахим» были вынуждены конкурировать с арабами за низкооплачиваемую работу и зарплату, что позволяло элитам манипулировать этими двумя группами. Многие восточные евреи из экономических соображений отправились жить в поселения на оккупированных территориях. Сегрегация позволяла палестинцам и «мизрахим» получать информацию друг о друге главным образом из контролируемых истеблишментом СМИ. Правда, «мизрахим» говорили по-арабски, и были воспитаны в культуре Востока. Но многие из них являлись выходцами из среднего класса – и, к тому же, из крупных городов. Можно предположить, что здесь кроется еще одна причина неприязни между «мизрахим» и палестинскими крестьянами.

   Голосование восточных евреев в поддержку «Херута» (позднее «Ликуда») в 1977 году привело к завершению эпохи однопартийной системы в Израиле. Это вызвало недовольство в рядах истеблишмента, который на тот момент ассоциировал себя с партией МАПАЙ (позднее «Авода»). Ситуация еще больше обострилась после начала Ливанской войны 1982 года. Если значительная часть верхушки видела в этой войне ненужную авантюру правительства Бегина, то «мизрахим» восприняли антивоенные настроения как атаку на «свое» правительство.

   Начало 1980-х годов стало временем рождения нового пропагандистского мифа о «Прекрасном Израиле, который мы потеряли в 1977 году» и «реакционерах с Востока». Известный либеральный политик Шуламит Алони без колебаний назвала «мизрахим» «дикими племенными силами». Генерал Мордехай Бар-Он, один из лидеров лево-либерального движения «Шалом Ахшав» рассуждал о том, что поведение выходцев с Востока объясняется «сильной ультраправой тенденцией», «лояльностью к персональному руководству Менахема Бегина», «укоренившейся ненавистью к арабам», «естественной и традиционной тенденцией … следовать за харизматичным лидером». «Мизрахим» это примитивные восточные люди, которые воплощают все то, темное, что есть в Израиле: «они» уничтожили прекрасный Израиль, превратили его в ультраправое антидемократическое государство, они поддерживают оккупацию, выступают против мира и т.д.

   В 1983 году выходец из Марокко Иона Аврушми бросил гранату в демонстрацию «Шалом Ахшав». Жертвой теракта стал сотрудник института «Ван-Лир» Эмиль Гринцвайг, эталонный «белый» израильтянин, представитель среднего класса. К тому же, Гринцвайг был правозащитником и пацифистом. Известный либеральный журналист Амнон Данкнер откликнулся на случившееся статьей в газете «Ха-Арец», под заголовком: «Нет у меня сестры». Там, в частности, говорилось:

   «Эта война не идет между братьями – не потому что нет войны, а потому что нет братьев. Поскольку я – участник войны, которая навязана мне, я отказываюсь называть другую сторону «братьями». Они не мои братья, они не мои сестры, оставьте меня в покое, у меня нет сестры… Они накидывают вонючее одеяло любви к народу Израилю на мою голову, и призывают меня преодолеть культурные различия и чувство дискриминации… Они сажают меня вместе с истеричным бабуином и говорят: «Окей, теперь вы вместе, начинайте диалог». И у меня нет выбора; бабуин против меня и охрана против меня, и пророки любви к Израилю стоят около меня и шепчут мне в ухо: «Будь с ним ласков, брось ему банан. В конце концов, вы – братья».

   Если бы Амнон Данкнер не был ашкеназским интеллектуалом, а был бы простым русским бандитом, он бы, наверно, лаконично заметил: «Не брат ты мне, гнида черножопая!». Но Данкнер – интеллигент, поэтому не стоит винить его в излишнем многословии.

   С точки зрения Эллы Шохат, причитания израильских левых либералов просто смешны. Речь идет о страдающих нарциссизмом людях, которые начали войну, убивали и мародерствовали, изгнали палестинцев с их земель, годами навязывали «мизрахим» антиарабскую идеологию – а в итоге винят во всем своих жертв. Их стремление к миру ограничивается болтовней. Ашкеназские элиты, разумеется, готовы заниматься проблемой социального и этнического неравенства – но «только после заключения мира».

   Профессор Шохат видела решение проблемы «мизрахим» в совместной борьбе с палестинцами и диссидентскими группами европейских евреев против сионистского государства. Но политические, социальные и экономические процессы в израильском обществе привели к иным результатам.

   В 80-90-х годах наблюдатели отмечали растущую интеграцию восточных евреев в израильское общество. Увеличилось количество «мизраихим», получающих высшее образование и занимающих государственные должности, культура и история евреев Йемена, Марокко и Ирака получила отображение в средствах массовой информации и в учебных программах. Израильская пропаганда, чуткая к новейшим идеологическим наработкам Запада, заговорила о «мультикультурном обществе», оставив миф о «новом еврейском человеке». Некоторые «мизрахим» смогли использовать экономический рост 90-х годов и преуспеть.

   Однако, с другой стороны, процесс рыночных реформ привел к массовому закрытию предприятий в городах израильской периферии, к прекращению строительства социального жилья и сокращению социальных пособий. И большинство «мизрахим» остаются в нижней части пирамиды израильского общества.

   Разочаровавшись в политике «Ликуда», с середины 80-х годов многие выходцы с Востока стали отдавать свои голоса партии «ШАС» («Всемирное единство сефардов, соблюдающих Тору»). Эта религиозно-националистическая партия имеет мало аналогов в Европе, но сильно напоминает исламские партии в соседних арабских странах. Руководство партией осуществляет «Совет мудрецов Торы», который и формирует партийный список на выборах в парламент. Растущее влияние «ШАС» вызвало сильное беспокойство в израильской верхушке. В 1999 году, после многолетнего судебного процесса был отправлен за решетку один из самых харизматичных лидеров этой партии – Арье Дери. Впрочем, беспокойство израильских верхов оказалось напрасным. Несмотря на популистские лозунги и ритуальные обвинения «ашкеназов» и «русских гоев» во всех смертных грехах, партия «ШАС», во время своего пребывания в различных израильских кабинетах, проводила тот же антисоциальный курс, что и все прочие партии. И после череды электоральных триумфов начала 1990-х избиратели охладели к «ШАС».

   Как и раньше, большинство «мизрахим» поддерживают ультраправый лагерь. «Мирный процесс» 90-х годов, в ходе которого многие предприятия в Офакиме, Кирьят-Малахи, Ашкелоне и других периферийных городах были закрыты и вынесены в соседние арабские страны или в специальные индустриальные зоны на границах с палестинскими землями, лишь укрепили эти настроения. К тому же лейбористская партия «Авода», преемница «МАПАЙ», придя к власти в начале 90-хх годов, проводила приватизацию и антисоциальную политику не мене активно, чем «Ликуд». Напомним читателям, что убийца премьер-министра Ицхака Рабина, Игаль Амир, также был восточным евреем, выходцем из Йемена.

***

   История эмиграции восточных евреев важна не только для понимания колониальной и расистской природы израильского государства. Трагедия «мизрахим» может служить для анализа процессов связанных с «русской алией» в Израиль, на рубеже 80-х и 90-х годов.

Но это будет в следующей статье.