"Когда фонарики качаются ночные"...

Поздним вечером по улице шел человек в пальто, шляпе, с зонтом. Улицы были безлюдны, из окон дальнего ресторана слышна была негромкая музыка. Мужчина, слегка покачиваясь, прислушался, надеясь услышать знакомую мелодию, но нет…показалось. Этих песен он уже не знал. И черт с ним!- махнув рукой, он продолжил свой путь. Шел не спеша, вдыхая ароматы весны. Мелкий дождик ему не мешал. Мешал зонт, хулигански цепляющийся за фонарные столбы. Мужчина остановился, сложил зонт и вполголоса замурлыкал:

«Когда фонарики качаются ночные,

и черный кот идет по улице хмельной,

я из пивной иду, я никого не жду,

я никого уж не сумею полюбить….ча-ча-ча.

Когда-то был он юн и весел …задира, бражник и хохмач. Ресторанный музыкант!

О-о! В те времена - весьма приличное занятие! Лучшие музыканты города играть в ресторане не брезговали, даже подшучивали, мол, это не симфонический оркестр, здесь в толпе не спрячешься, работать нужно чисто…

Он был лучшим выпускником музучилища, обучался у самого Антона Петровича Корня – знаменитого аккордиониста, человека крутого нрава. Антон Петрович рычал на студентов: « приятней тигра щекотать под мышкой, чем учить мастерству бездарей». Требовательный был, сердитый… своего лучшего ученика терзал: «притворись, что ты музыкант, а не просто - болван с мехами». Готовил его в консерваторию, но не судьба,- парню пришлось зарабатывать, так сложились обстоятельства.

Эх, молодость двужильная! Ресторан, свадьбы, халтуры…Отработал, - взвалил на себя инструмент («кто на рояли играет, тот ее и носит»), и потопал. Что и говорить, аккордеон он тягал на своих плечах чаще, чем маленькую дочурку, родившуюся у них с Наташкой. Кстати, он так обожал жену, что требовал назвать дочь Наташей; едва отговорили от этой затеи…

Свою будущую жену встретил на школьном выпускном балу, куда музыкантов пригласили играть. Увидел - и глаз оторвать не смог. Красавица несказанная… Стройная, румяная, в волнах переливающихся пшеничных волос, заколотых золотистым гребнем.

Пел и играл в тот вечер вдохновенно, как молодой Бог. Выкроив пару минут, пригласил красавицу на танец.

- Виктор. Будем знакомы, - представился, щелкнув каблуками. Гусар!

-Наташа, рада знакомству, - услышал в ответ тихий, мягкий голос. И в сей момент херувимчики-амурчики («пацаны со стрелами») принялись за дело по-взрослому. Еще минуту назад шел гусар воевать крепость. И на тебе! Сам был взят в плен бескровно и молниеносно.

Она мило, по-детски картавила, а Виктору слышались соловьиные трели. Она неловко наступала ему на ноги, а он готов был признать ее лучшей танцовщицей мира…

В свои 22 года Виктор не был святым: на белокурого, кудрявого, веселого музыканта, девицы шли табунами. Он не сильно отбивался, но сердце молчало. А тут, обнимая в танце Наташу, хотелось крикнуть: Э-э-х!!! Счастье! вот ты какое!

Витю многие считали счастливцем: при деньгах, веселого нрава, один из лучших джазменов. Музыканты его уважали, звали на свои тусовки; Виктор помалкивал, в споры не вмешивался: говорить о музыке, что танцевать об архитектуре. Тут и горячительные напитки не помогут. Да и бражничал он умеренно – тому были причины.

В 16 лет врачи медицинской комиссии вынесли ему приговор: « перикардит, требуется операция на сердце». В те времена по направлению военкомата можно было попасть к светилу, если повезет. Вите повезло. Столичный профессор сказал после операции:– « Если жить будешь в радость и без излишеств – полвека осилишь», и шепнул на ухо: «я с такой вавкой давно живу».

Жить в радость! Он обожал музыку с детства, и лет в 12 решил – научусь! Три раза в неделю по восемь километров топал в райцентр, в музыкальную школу. Инструмента у него не было. В музшколе пылился старый аккордеон, на нем и начал обучаться. Учителя дивились упрямому, но способному мальчугану. Тут уж отец сжалился, подкопил деньжат и купил сыну аккордеон «Рапсодия». До сих пор помнится, как вспотевшими ладошками прикоснулся к блестящему красавцу и гладил его, прикрыв глаза…

Спустя годы, он приобрел Weltmeister – мечту аккордионистов, но того, очумелого детского счастья уже не испытал.

Жить в радость. Проснуться после операции и узнать, что будешь жить, играть, петь, любить. Долго, до самой старости - лет до пятидесяти...

Жить в радость. Встретить Наташку и через четыре месяца сыграть свадьбу – веселую, студенческую, в общаге у Наташки (она поступила в столичный институт). А через семь месяцев торжественно выносить из роддома дочку!

И даже в нелегкие для молодой семьи времена (съемная квартира, пеленки-распашонки, поиски работы в чужом городе), Виктор не «терял лицо» - был жизнерадостен, верил в свою звезду, обрастал знакомствами. Его частенько приглашали «на халтуру», - музыкантом был от Бога, до денег не жадный, и голос хорош - приятный тенор. Правда, слова песен часто забывал, придумывал на ходу, или же «талмуд» (тетрадку со словами песни) приспосабливал, чтоб незаметно было. Он сочинял музыку, песни, ребятам нравилось, а про «Черный месяц» говорили: эта песня, как счет в швейцарском банке, - на все времена. Но вскоре ее забыли.

Заработки были нестабильные. Наташка не жаловалась, ходила в стоптанных туфлях, старом платье, висевшем на ней тряпкой. Иногда денег не хватало на молоко. «Наташа, рванем на Север? Пойду заведовать клубом, дадут жилье…

Я уже почти договорился».

И рванули. В поселок Мирный. Севернее некуда. Там пробыли два года, затем Усть-Илимск - и так пролетело шесть лет. Вернулись, наконец, домой. Кооператив купили, машину. Жизнь была в радость.

«Нам дамы ноги целовали, как шальные,

одна вдова со мной пропила отчий дом,

а мой нахальный смех, всегда имел успех,

и моя юность раскололась как орех» - пел мужчина в ночи, размахивая зонтом.

Что юность? Жизнь пролетела! Жаловаться на нее Виктор и не думал, дай Бог каждому такую. Правду говорят: «священник, доктор и музыкант всегда в законе».

Жить в радость! Выходные дни – отдыхает семья. Жена Наташа, их дочь с мужем, приходят к нему в ресторан поужинать, музыку послушать. Наташа улыбается, гордится Витей, лабухи, любимые, его песни поют.

Жить бы да жить, но горе уже стояло на пороге.

Наташа ушла быстро, саркома съела ее за три месяца «до тапочек». Не стало любимой жены. Он не плакал, не жаловался, желал лишь одного – уйти следом. Ходил на кладбище, там хлестал водку, надеясь, что сердце откажет, и найдут его на могиле жены бездыханным. Но Господь смерти не давал.

А спустя полгода вторая беда случилась – у внучки Анечки, трехлетней малышки, врачи определили диабет. Бурно болезнь началась, опасно для жизни. Родители не могли оправиться от шока, растерялись: плач, вой. Действовать нужно быстро, схватил дед в охапку Анечку – и в лучшую клинику. Уговорил врачей положить его с ребенком, в порядке исключения (у матери – жуткая депрессия, толку от нее никакого). Оформили его с Анечкой, дали небольшую палату. Внучка дедушке доверяла, - умел ее успокоить, шутил, пел песенки. Колол ей пальчик каждые три часа и делал это совсем не больно. На его руках ребенок засыпал, на его руках врачи осматривали девочку, делали нужные анализы. «Вот это дед! И нестарый совсем» - шептались в сестринской. Виктору шел сорок седьмой год…

Теперь он полностью принадлежал маленькому существу, жили они с ней по жесткому расписанию. Питание, процедуры, свежий воздух. « Живем, Аннушка, в радость – и болезнь пройдет»: дал установку дед. Внучка кивала, соглашалась,- с дедом было интересно жить. Родители от Виктора внучку не забирали, лучшей няньки не придумаешь. Дед уже не работал, после смерти жены врачи отправили его на инвалидность. А с внучкой - даже и не вспоминал о больном сердце…

Виктор всерьез занялся с Анечкой музыкой и пением. У девочки оказался прелестный голосок и абсолютный музыкальный слух – в деда пошла. Они разучивали гаммы, играли, пели, и дом наполнялся радостью, даже старое пианино вспомнило молодость, и почти не фальшивило. Все были счастливы…

Жить в радость. Он учил девочку жить весело, дышать полной грудью, не жалеть себя, не обижаться, не лениться.

И добился своего: – через два года диагноз «диабет» врачами был снят. Сказали, мол, повезло, ребенок болезнь перерос. Виктор таинственно ухмылялся…

Вскоре малышку увезли в другой город, куда отправились работать ее родители. Осиротел дед.

На свой 50-й год рождения Виктор отключил телефон. Бродил по городу, радовался весеннему дождю. Вечерком зашел в кафе, там крутили Ретро, – музыку его времени. Слушал, вспоминал, всплакнул, не зря говорят: музыка – это следы, по которым возвращаешься в любое время жизни... Тут и заказ принесли: коньяк, любимый салат с орехами. Настроение улучшилось: все в порядке, полет нормальный…

« Сижу на лавке, как король на именинах,

и пачку «Севера» желаю получить,

сижу - гляжу в окно, и мне уж все равно,

жизнь пролетела, так о чем мне говорить?», - перевирая, как всегда, слова, он закончил песню, присев возле своего дома на скамейке.

Сердце болело, стучало молотом, звук отдавался в висках; он разжевал пару горьких таблеток, поморщился…

Ну, если что…профессор, спасибо за подаренные годы. Все, что было отмеряно – прожил. И дел осталось – так, по мелочи.

- Можно рюкзак в дорогу собирать, как думаешь? – задрав голову, громко спросил у неба, усыпанного звездами.

-Ни хрена себе! Куда свалить собрался? – раздался знакомый, не вполне трезвый голос. Колька, саксофонист, за спиной стоит. Тут и Герка, скрипач. Значит и третий рядом – Шуруп, гитарист.

-Ну-ка, Витек, подвинься! - на скамейке появился поднос, на нем деликатесы из ресторана, коньяк, одноразовые стаканы.

- Старик, с днем рождения! – друзья смачно выпили, с аппетитом закусили. Неугомонный Колян вскочил, раскинул руки коршуном: кто со мной? Мужчины поднялись, сцепили руки на плечах друг друга и тихо: тара-тата-тара-тата-взмах правой ногой, левой ногой и по кругу…сиртаки, господа! Когда жизнь прижимала, и слова казались никчемными, они вчетвером танцевали СВОЙ сиртаки, и печаль, как рукой снимало. Знаковый танец: живи, наслаждайся простыми радостями жизни!

Один круг сделали, и то хорошо... Отдышались. Глянули на звездное волшебное небо.

Перекинувшись словами, музыканты не спеша, расчехлили инструменты.

- Тебе посвящается, Витя,- короткая пауза, щелчок пальцами: ван-ту-фри …

И полилась музыка… Открывались окна. Зажигались огни. Сакс разговаривал с людьми о вечном, скрипка пела нежно и страстно, гитара тихо подпевала. Живите в радость, люди! Испейте свою жизнь до донышка…