Как я жил по Уставу

Каждый из нас хотя бы раз пытался начать новую жизнь…. Это могло быть по разным причинам: личным, семейным, служебным. И почти каждый раз повторялась извечная истина, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Хотя, возможно, у кого-то и получалось. Очень давно, почти на самом краю Земли, ступил на эту скользкую дорожку и я….

       Два месяца  службы на большом противолодочном корабле «Адмирал Макаров» промчались как один день. Они вместили в себя гауптвахту, смену боезапаса, утопление глубинной бомбы, прямо под бортом, выходы в море, прекращённое уголовное дело, первые наряды и сданные зачеты. Но целостной картины мира в голове, к сожалению, не сложилось. Дни неслись стремительным галопом, подстегиваемые старшим помощником командира корабля, капитаном третьего ранга Поливцевым, и накладывались один на другой, закручивая в спиральные потоки невыполненные дела, отложенные мероприятия и прочая, прочая, прочая. Я не успевал ничего. На сон времени не было, про сход в город забыл вообще. И всегда и во всем был виноват только я. Выхода не было, надо было начинать новую жизнь и попытаться упорядочить хаос, творящийся в моей служебной деятельности, и постараться отыскать ячейки для хоть какой-то личной жизни.

      Просто сейчас. Залез в сеть, достал оттуда разнообразные методики, графики и алгоритмы, все красиво скомпоновал, перекинул в телефон, и он звоночками напоминает тебе то, что ты забыл. А тогда….. Даже печатная машинка была на учёте в секретной части. Поэтому я обложился обычными ученическими тетрадками и тем, что на военном языке именуется «руководящими документами». За два месяца, используя любую свободную минуту, по ночам, в редкие выходные, я выписывал по дням, часам и минутам все, что должен был сделать. Вы даже не представляете, сколько на Флоте руководящих документов….. Командир боевой части, старший лейтенант Валерий Донченко, посещая мои археологические изыскания, приходил в дикий восторг, впервые держа в руках то, в соответствии с чем, как оказывается, он служил уже четвертый год. Меня называли чокнутым и крутили пальцем у виска….. Командир БЧ-5, капитан второго ранга Сорокин, покрутил в руках мои тетрадки, поправил очки и произнес что-то о грядущей гибели страны и военно-морского флота, в частности. Когда я робко поинтересовался причинами такого пессимистичного вывода, в ответ услышал, что, если лейтенанты пытаются правду найти, то это все, конец…

     Венчала мой титанический труд гигантская «простыня», склеенная из старых штурманских карт, расчерченная на семь дней и двадцать четыре часа.

    Боже, что это была за «простыня»! Если бы она сохранилась до сегодняшнего дня, то по праву заняла бы достойное место в лучших музеях мира.

В ней было все, что я должен был делать, в том числе, в зависимости от номера недели, сдаваемой специальной задачи и периода обучения. Не просто запомнить, объять всё сразу было просто невозможно. Это был уникальный алгоритм служебной деятельности командира ракетной противолодочной группы большого противолодочного корабля проекта 1134 «А» на все времена. Кто тогда знал, что этих времен осталось всего три года…

      Я стал героем. В качестве приложения к «простыне» у меня было семь блокнотов, по одному, на каждый день недели. Мне уже стало интересно прибывать по команде к каюте старпома. Выслушав адресованные мне вопросы, я доставал блокнот и чётко докладывал, что, когда, в соответствии с каким руководящим документом я делал, к примеру, с семи до одиннадцати, очень часто ставя его в тупик названиями документов, которые по его команде писаря и секретчики таскали в каюту. Мне пытались подражать, но, не пропустив через себя всю эту абракадабру, ничего толкового сделать не могли. Меня уже не могли засунуть куда-то старшим, сделать куда-то идущим. Нет, я не отказывался, но, получив приказание, я невинно интересовался, правомочен ли я нарушать требования такого-то наставления, утвержденного тем-то в таком-то году…. И начальникам почему-то сразу становилось понятно, что нарушать-то нельзя…. И меня оставляли в покое. Но вот, что странно. Если сначала это был какой-то сюрреализм, созданный здоровым чувством протеста, то, спустя некоторое время, хаос служебной деятельности стал структуризироваться. Я первым в бригаде сдал зачеты и заступил дежурным по кораблю и вахтенным офицером. У меня появилось время на сон и сходы на берег. Все реже и реже меня распекали и разносили, а я все реже и реже доставал свои блокноты и разворачивал простыню. У меня были последователи, но новых простыней я не видел. Лебединой песней моей задумки была демонстрация созданной мной системы работой на подведении итогов за летний период обучения в бригаде, когда я в кают-компании «Адмирала Исакова» представлял алгоритм штабу и командованию кораблей по приказанию комбрига, капитана первого ранга Доброскоченко.

     Больше я никогда не создавал ничего подобного. Но привычка осталась, и я выписывал основные временные позиции, действия. Привязывал людей, телефоны и сроки. До самого последнего дня моей службы такие упрощенные алгоритмы всегда были со мной. Мне это помогало. Очень часто самым важным было именно изготовление блок-схем, когда они намертво впечатывались в матрицу мозга…. Да и сейчас я продолжаю планировать день, неделю. Месяц. Уже не так детально и подробно, да и точность оставляет желать лучшего, но я по-прежнему успеваю. А значит, попытка «упорядочить мир», предпринятая замученным, загнанным лейтенантом двадцать три года назад, удалась.