Много ли человеку надо

Конечно это риторический вопрос. Этот вопрос возникает очень редко в основном тогда, когда человек остается один на один, верующий с богом, атеист со смертью. Тогда человек, наверное, думает, и зачем я всю жизнь пахал, изворачивался, копил, обманывал, набивал мошну, женился на богатой дуре, имел любовниц, которые любили мои деньги, и ненавидели меня, избалованные дети не понимают меня, живут на всем готовеньком. Я добился богатства, почета, домов, дач, машин, несколько яхт, привилегий, весь мир мой дом, но я забыл, что такое покой, запах леса, вкус лесных ягод и грибов, собранных из мест, которых я знаю только один.

Я забыл, как прекрасно свидание где-то на краю леса у сарая с самой красивой девчонкой в мире, которая отдает тебе свои сладкие губы. Ее обжигающие ласки сделавшие меня когда-то самым счастливым человеком на свете, оказывается, и были его самым большим богатством, которое он имел в жизни и потерял в битве за химеру богатства и власти.

Некоторые люди, ставшими неудачниками в такой же борьбе за химеру, и не смогшие достичь таких же высот, страдают и злятся, обвиняя всех кругом, кроме себя.

Большинство же людей, и женщин и мужчин что-то теряли в этой жизни, что-то находили, но если они честно прошли свой положенный отрезок жизни, то неожиданно оказывались богаче самого богатого человека. Они могли взять с собой свои воспоминания, где есть любовь, веселый смех детей, встречи и расставания, боль от потерь, радость приобретения, для них, как бы ни складывалась их жизнь, часто возникали чудесные мгновения, из-за которых только и стоит жить.

Я жил, еще не зная забот, так же легко, как живет щенок у мамочки под боком, мама защитит его от врагов, накормит молочком, поиграет с ним, а если она уйдет ненадолго, то можно и самому поиграть, хотя бы со своим хвостиком.

Смешно было бы, если бы пятнадцатилетний мальчик задумывался бы о таких вещах. Да и мне было не до этого, я сидел в классе и слушал вполуха преподавателя, а сам решал наиважнейший вопрос, кто из восьми девочек мне больше всего нравится. Задача казалось неразрешимой. И, как всегда в самый ответственный момент учительница вызвала меня к доске. Я даже представление не имел, о чем она говорила, и пытался услышать подсказки от друзей, один из них, наконец, шепнул нужное слово, как мне казалось, и я что-то ляпнул, и по лицу учительницы понял, что сморозил какую-то глупость, ребята даже мой друг, предатель, не мог шепнуть поразборчивее, тоже весело рассмеялся.

Мои учителя знали, что если хоть немного подсказать мне, то я смогу, быстро вывернутся, либо еще больше насмешить класс. Она мне подсказала, и я тут же вспомнил нужное правило, и с трудом, но рассказал его, она еще о чем-то захотела меня спросить, но тут раздался спасительный звонок. Для нас он означал целых десять минут свободы. Мы могли делать все, что угодно, бегать по длинным коридорам, играть в расшибалочку, дергать за косички понравившуюся девчонку, и она разъяренно старалась нагнать обидчика и влепить ему затрещину. Весной или осенью, в хорошую погоду я выскакивал на улицу, и играл в баскетбол на спортивной площадке.

Конечно, у нас был свой комсорг и староста, комсоргом был наш отличник, который боролся сам с собой за успеваемость, и зубрил уроки даже на переменке. Староста почему-то в нашем классе всегда была девочка, и почему-то самая некрасивая. Частенько после уроков, она вставала у двери, как хоккейный вратарь, и никого не выпускала, это значит, будет комсомольское собрание.

Мы с другом сидели довольно спокойно, потому что знали, что будут обсуждать двоечников и лентяев, а также хулиганов, которые пропускали уроки, и дрались с отличниками. Как ни странно меня и моего друга, такого же лоботряса, как и я, не очень беспокоили, потому что мы входили в отряд троечников и не очень дебоширили в школе.

Нас с моим другом никогда не сажали вместе, потому что знали, что вдвоем мы страшная разрушающая сила, которая мешала общей дисциплине и успеваемости класса, и самым тихим нашим занятием было игра в морской бой или в перышки. Морской бой, наверное, знают все, а вот игра в перышки, небось, уже забыли. Дело в том, что мы писали ручками, в которые вставляли перья, и которые мы часто макали в чернильницу. Так вот мы приносили довольно много перьев, и каждый старался поддеть перышко так, чтобы оно перевернулось, очень увлекательное занятие.

Его усадили к моему счастью за парту с той самой старостой, которая не имела никакого чувства юмора, и, как злодей не пытался ее рассмешить, она презрительно отмахивалась от него. Каково же было недовольство у бедного парня, который с первого класса знал, что будет клоуном, он частенько выступал в школьной самодеятельности, и вся школа весело смеялась над его игрой.

Потом, когда он учился в цирковом училище, он мне признался, что на выпускном вечере эта несчастная девушка призналась ему в любви.

Меня же посадили на вторую парту вместе с тихой и даже робкой девочкой, которая была довольно симпатичной и с длинными до талии косами.

Она оказалась очень смешливой девочкой, чем я и пользовался. Таня, как могла, помогала мне, когда я отвечал у доски, громким шепотом подсказывала мне, а если я стоял за партой, то открывала учебник, и я читал ответ с учебника, она давала мне списывать из своих аккуратных тетрадей домашнее задания.

За это я смешил ее. Таня же оказалась хитрой девочкой, смеясь вместе со мной, она следила за учителем, и стоило ему обратить на нас внимание, как делалась серьезной, а я никак не мог успокоиться, попадался и получал нагоняй от учителя или вообще меня выгоняли из класса, чему я был очень рад, так как можно было побегать по улице.

Я стал замечать, что иногда она как-то внимательно смотрела на меня, и когда я перехватывал ее взгляд, быстро отворачивалась и краснела. Как-то Татьяна восхищенно сказала, что у меня глаза очень большие и красивые. Тогда я очень переживал, что я очень некрасивый и женщины меня не любят, и я решил, что я, как Печорин, который бросал влюбленных в него женщин и завоевывал их любовь своим презрением к ним, так же не буду обращать на них никакого внимания. Слова Тани пролили бальзам на мою душу.

Я после занятий вместе со своим другом добирался домой не раньше, чем часа через три, было довольно много дел, которые я должен был решить немедленно. Во-первых, сходить на каток и поиграть там немного в хоккей, У меня в портфеле были настоящие канадки, коньки для хоккея и даже на специальных ботинках, но так как я плохо катался на коньках, меня ставили на ворота, и я одевал валенки и честно бросался под жестяную банку, которая нам заменяла шайбу. Матч часто оканчивался дракой, так как шайба влетала в ворота после того как кто-то подыгрывал рукой, и мы дрались команда на команду.

Наигравшись, мы с Виталием шли к лесу, где на пустыре стреляли по воронам из пугача, который мы сделали вместе один на двоих.
Тогда на них была большая мода, их делали двух образцов.

Первый образец, это действительно пугач, сделанный из узкой трубочки, согнутой, почти, на половину, и запаянный с одного конца. Мы в отверстие вставляли гвоздь, связанной тугой резинкой, а на дно засыпали серу, стертой со спичек. Гвоздь упирался в угол трубки, а когда мы нажимали на резинку, он срывался и ударял в серу, раздавался громкий выстрел, нам это очень нравилось.

На этот раз мы решили испытать более мощный пугач, которые делали для себя крутые парни. К деревяшке, сделанный, как приклад, прикрепляли медную трубку, запаянный с одного конца и имеющий отверстие для спички, а с другой стороны она напоминало дуло. Мы, как можно больше засыпали в дуло серой, стертой из спичек. Насыпали мы эту серу довольно много, и высыпали в дуло мелкие камешки, я прицелился в какую-то ворону, и Виталий поджег спичку, раздался мощный выстрел, и дуло взорвалось на части. Каким-то чудом огонь нас не тронул, и мы остались целы, только дня два мы ничего не слышали.

Наконец, я приходил домой, мама меня кормила отменной пищей, и я садился за уроки, хочешь, не хочешь, но примеры по алгебре надо было решать, отец еще летом сидел со мной с учебниками и я научился как-то решать всяческие алгебраические формулы, логарифмы и остальную ерунду. Приходилось писать упражнения по русскому языку, и, учить стихотворения. Я думаю, что тот, кто написал учебники по литературе, всеми силами старался, чтобы мы возненавидели лучших наших писателей и поэтов.

Легко заучивались стихи только Пушкина и Лермонтова, а вот стихи Советских авторов давались с большим трудом, например, Маяковского учить было довольно тяжело, хотя любопытно. Все остальные задания я просто оставлял на следующий день, надеясь во время переменки что-нибудь подчитать, и на подсказки друзей. Были и любимые предметы, это история и география.

В общем, целый час я учил, эти чертовы уроки, потом, крикнув маме, что я все выучил, бежал опять на улицу и бегал с ребятами зимой кататься на санках с небольшой горки, или ходил на лыжах в лес, весной и осенью, если погода была теплая, играть в футбол на нашем поле.

Приходил домой я поздно, ужинал и шел к себе наверх, чтобы лечь спать. Накрывшись с головой в одеяло, я брал фонарик и читал книжки про ужасную любовь, которой занимались в основном французы, это бесстыдная королева Марго, запутавшаяся в любовниках, это герои Золя, у которого почти все его романы о гнусной любви, Бальзак, “Озорные рассказы”, сказки “Тысяча и одна ночь”. Передо мной шла странная жизнь с необычайной чувственной любовью, заставляющая меня ворочаться, пугая кошку, и сбрасывать одеяло на пол. Когда я засыпал, то мне снились страстные сны с ужасными голыми женщинами, творящие со мной что-то страшное, что я еще не понимал, и просыпался я с больной головой и с мокрыми трусами, которые менял.

Тогда я так и не смог прочитать ни одного романа Льва Толстого, мне он казался довольно тяжелым, да и требование педагога отображать образы героев действовали на меня ужасно, и начинаешь потихоньку ненавидеть произведения наших классиков. Вскользь, несколькими словами описывали упаднические стихотворения Есенина, всяческие измы прекрасных поэтов серебряного века. Я же с удовольствием читал произведения Короленко, Гоголя, Чехова, но, конечно, больше всего произведения Советских авторов.

Однажды нам учительница задала что-то прочитать из произведения Толстого “Война и мир”, тогда я не выдержал, встал и сказал педагогу, что нам просто рано читать такое сложное произведение.

Весь класс рассмеялся вместе с учительницей, хотя я и сейчас считаю, что классики не только Русские, но и всего мира ждут своего время для чтения. Много позже, уже на склоне лет я не только прочитал Войну и мир Толстого, но и трудные романы Пруста, произведение Кафки, и другие такие же произведения, оказавшиеся не только понятными, но и читать их было довольно легко.

Я, конечно, не пропускал с ребятами новых Советских фильмов, но и с удовольствием смотрел старые фильмы, режиссера Александрова, Пырьева. Смотрел простые фильмы с хорошими актерами, Девушка без адреса, Приходите завтра, Весна на заречной улице, Королева бензоколонки, Девчата, комедии Карнавальная ночь, Неподдающиеся, они были очень близки нам. Помню молодую красавицу, Ларионову, все мы, мальчишки сходили с ума по ней, Надежду Румянцеву, вечную девочку нашего кино, актеров Алексея Рыбникова, Леонид Харитонова, в общем, эти фильмы стали нам близки, и учили нас, на мой взгляд, только хорошему, патриотизму, любви, доброте, сопереживанию, милосердию. Слово, которое сейчас напрочь забыто молодыми людьми.

Летом я ходил пешком до соседнего районного городка Пушкино, там, на небольшой речке Серебрянке поставили запруду, и получился что-то вроде песочного пляжа, на котором собиралось много народу, и мы купались, загорали и прыгали с вышки в речку. В другом месте в поселке Мамонтовка, на этой же речке была лодочная станция, и я с друзьями и девочками ездил кататься на лодке.

Зимой в нашей школе проходили вечера в честь Советских праздников, но особенно нам нравилась встреча Нового года, для нас это был самый веселый праздник. Вот тогда-то я научился танцевать танго, учила меня танцевать его самая красивая девочка класса Валентина Пеночкина, пухленькая, невысокого роста с голубыми глазами очень похожая на Мальвину из сказки Толстого Буратино.

Так вот мы с нею пытались танцевать танго, она мне шептала, надо сделать два шага в одну сторону, шаг назад, и два шага в другую сторону. Я, как болванчик пытался легко двигать ногами, как она, но мне все что-то мешало, и я путался в ногах, и даже раза два наступил ей на ногу. Что бы помочь мне, она крепче обхватила меня за плечо и сжала руку, ей пришлось прижаться ко мне, и я почувствовал ее пухленькие грудки, отчего я чуть не упал, но ноги неожиданно стали мне послушны и под музыку я делал нормальные танцевальные шаги.

Прижавшись, друг к другу, мы никак не могли отстраниться и так дотанцевали танец, чувствуя какой-то трепет и наслаждение. После его окончания, мы так и стояли, прижавшись, друг к другу, пока не начался следующий танец, и я уже спокойно под ритм тягучей музыки легко передвигал ногами. Весь вечер мы были вместе и даже пытались протанцевать вальс, хотя и не умели.

У нее был парень, учившийся в десятом классе, но он приболел и не смог появиться. После окончания вечера, я провожал ее до дома, стараясь локтем прижаться к ее груди, и она не отстранялась. Я решил, что, как только мы остановимся у дома Валентины, я попытаюсь ее поцеловать.

Мы шли по заснеженной улице, шел снег, и уличные фонари, освещая снежный поток из крупных снежинок, чертили магический световой круг, из которого мы уходили в ночь. Мы молчали всю дорогу, хотя во мне ворочались сотни слов о любви, которых я начитался в книгах. Когда до ее дома оставалось совсем немного, неожиданно к нам подошел ее друг.

Он считал дни до окончания школы, чтобы женится на Валентине. На наше счастье он ничего не понял, и даже поблагодарил меня за то, что я проводил его девушку до дома.

Было очень обидно, что он не принял меня всерьез, но зато я научился танцевать танго, а моя мама научила меня танцевать вальс.

Летом в нашем поселке, как впрочем, и в других подмосковных поселках ребята собирались и создавали, так называемые “Пятачки”, выбирали небольшие полянки, где-нибудь среди домов, со столба брали электропроводку и подсоединяли ее к радиоле, стоящей на столе или на стуле, обязательно светила с этого столба и лампа, освящая небольшой круг на этой полянке.

Мы, мальчишки и девчонки собирались к часам 9-10 вечера, когда уже смеркалось, и начинались танцы. При тусклом освещении еще были видны звезды, и луна, которая по мере заката солнца, все более и более освещало всю полянку. Мы подходили к девочкам и приглашали их на танцы и под звуки знаменитых шлягеров тех времен, мы шаркали по траве, которая исчезала по мере прихода последних летних денечков.

Мне почему-то запомнилась особенно одна мелодия – Однажды ночью вы мне шепнули, да, да шепнули, люблю вас очень, дальше еще было что-то, а кончалась эта песня тем, что разгоряченный герой срывает маску, и… Под маской леди скрывались рыжие усы. Нам это казалось так смешно, что мы все время всей толпой в этом месте весело смеялись.

Таких пятачков было в поселке несколько, и мы ходили на них с ребятами, чтобы потанцевать, а самые смелые, чтобы закадрить какую-нибудь девушку. На каждом пятачке имелась группа ребят, которые считали себя их хозяевами, и частенько заводили с другими ребятами драки. Они делились еще на довольно большие группы, Лесных, это площадка, которая находилась у леса, Братовщинских, площадка, находящаяся у поселка Братовщина, и еще две без имени, хозяева постоянно враждовали друг с другом и частенько дрались стенка на стенку. Школьники не попадали в эти группы, и поэтому нас спокойно пропускали на все пятачки.

Однажды на пятачке “Лесных” я увидел знакомую девушку, которая пришла с каким-то парнем, это была Таня, она долго болела, и я давно ее не видел. Увидев меня, она бросила своего парня и подошла ко мне, и мы до конца вечера танцевали вместе.

Мы с Таней танцевали, прижавшись, друг к другу и пользуясь полумраком, я целовал ее в щечку. После окончания вечера, я пошел провожать ее домой, она жила недалеко от площадки, впрочем, также недалеко от этой площадки находился и мой дом, поэтому я в основном ходил на этот пятачок.

Луна сопровождала нас всю дорогу, я что-то разговорился и боялся остановиться. Таня все понимала, и поэтому не вмешивалась в мою болтовню. Мы стали подходить к Таниному дому и неожиданно она остановилась возле колодца с ручкой, которую надо было качать, чтобы набрать воду в ведра. Так как водопровод отсутствовал, то таких колодцев было очень много, и каждый день и зимой и летом мне приходилось брать ведра и ходить за водой. Зато такой вкусной воды я не пил больше нигде в нашем районе, где бы ни жил.

Она, не отпуская меня, спиной прижалась к срубу колодца, обняла меня за шею и попросила поцеловать ее. Я стоял, как истукан, все мои смелые фантазии, как я соблазняю женщин, куда-то улетучились.

Таня прижалась ко мне всем телом, и я почувствовал ее тело от начала бедер до ее остреньких грудок. Я обхватил ее талию, и мы прижались еще плотнее друг к другу.

Не знаю почему, но я испугался, послышался странный звук, это мои зубы от страха застучали дробь. Я хотел отстраниться от девушки, но Таня прижала свои губы к моим губам, и мы стали целоваться по-настоящему, она язычком разняла мои губы и впустила его в мой рот. Я, как прилежный ученик повторял за нею все ее действия, она попробовала мои губы на вкус, и я также целовал ее сначала верхнюю губу, потом нижнюю губу, чувствуя их медовый вкус. И тут случилось непоправимый, как мне тогда казалось, страшный грех.

Она взяла мою ладонь и положила ее к себе на грудь, когда она расстегнула свою кофточку и выпустила из лифчика свою грудь, я не заметил, но моя ладонь наполнилась крепкой девичьей грудью с острым соском на конце, а там внизу мой инструмент зашевелился и поднялся во всю длину. Я решил, что она это заметила, и, что я опозорился на весь мир.

Я отпустил ее, повернулся и бросился бежать от нее изо всех ног, не слыша, как она окликала меня. Прибежав домой, я тут же помчался наверх и лег в свою постель. Все мои мысли были только об этом позоре, о котором узнают все. Как же мне жить после этого я не знал.

Да, точно надо умереть, но как это сделать, чтобы было не больно, я не представлял, пожалуй, повешусь, но за веревкой надо спускаться вниз, да и бельевая веревка была тонкой и могла натереть мне шею. Надо порезать ножом вену, что бы вся кровь ушла, и все бы увидели, какой я храбрый и смелый, но представив кровь, хлынувшую из моей вены, мне неожиданно и вправду стало плохо.

Как всегда выручила моя любимая кошка, она прыгнула ко мне на кровать, легла на грудь, и, положив свою головку ближе к моему уху, замурлыкала, успокаивающую песенку. Под ее мурлыканье я и заснул.

Утром постучала ко мне в комнату мама, я вскочил и спросил ее, в чем дело. Она сказала, что ко мне в гости пришла какая-то девочка и просит меня выйти. Я быстро оделся и поспешил вниз, это оказалась Таня, она спокойно сидела за столом и пила чай. Мама усадила меня рядом с нею, и тоже налила чай и поставила розетку с бордовым вишневым вареньем. Мы с Таней молча пили чай и ели вкусное варенье.

Надо сказать, что мы мальчишки, выходя на улицу поиграть, одевали широкие шаровары с резинкой внизу, прямо, как казаки из романа Гоголя Тарас Бульба, и в таком виде ходили на танцы. Правда, когда мы играли в футбол, то поднимали вверх штанины и так бегали.

Как раз в это время мода постепенно, но неуклонно изменялась, появились узкие брюки, штанины которых обтягивали ноги, и двубортные пиджаки с двумя пуговицами и с кремовой рубашкой с галстуками буйных расцветок, например с красной обезьяной, на зеленом дереве.

На голове стоял обязательный кок, и чтобы он стоял, волосы были напомажены бриолином. Девушки же неизменно укорачивали и сужали свои юбки, и некоторые носили такие юбки, что они показывали ножки аж до начала бедер.

Все это происходило на фоне беспощадной борьбы родителей, общественности и милиции с этой ужасной модой, такую распущенную молодежь называли стилягами, и бичевали принародно, появились фильмы, где стиляга и фарцовщик продавал оптом и в розницу свою Родину, а красивый молодой журналист, одетый в красивый костюм фабрики “Большевичка” высмеивал и разоблачал их.

В одном таком фильме впервые появились два прекрасных и талантливых актера Ануфриев и Носова, которая играла ученицу в парикмахерской, а Ануфриев играл того самого стилягу с прекрасным набриолиновым коком. Бедная ученица никак не могла сдать экзамен, потому что тоже была стилягой, и поэтому невнимательно слушала своих учителей.

Увидев своего друга, она усадила его в кресло и, не притрагиваясь к прическе, делала вид, что стрижет ее, девушку тут же разоблачил мастер и велел ей сделать нормальную прическу. Неумеха испортила прическу настолько, что вынуждена была состричь все волосы героя напрочь. Так были наказаны стиляги.

Все это были цветочки, но наша доблестная милиция решила внести свою лепту в борьбу с этой ужасной модой. Она стала приставать к молодым людям и измерять ширину штанин их брюк, и если они оказывались уже, чем положенный размер, они разрезали их до самых бедер. Девушкам доставалось еще больше.

Если их юбки оказывались, по мнению блюстителя порядка очень короткими и узкими, они разрезали их сбоку.

Вмешалась “Комсомольская Правда”, написавшую большую статью, в которой разругала милицию и общественность, и преследования прекратились настолько, что даже пожилые женщины стали носить короткие юбки, и сидя на лавочке осуждать ужасную моду на миди и макси юбки.

Мы попили чай, вышли на улицу, я на всякий случай надел плавки, но Таня не торопила события и мы с нею пошли гулять в лес.

Для меня лес всегда был живым существом, который оберегал нас и животных от всяческих бед, разговаривал с нами, ободрял слабых, скрывал от преследований трусливых, весною плакал, истекая соком, иногда, зимой он жаловался на тяжелую жизнь, бережно укрывая пташек и зайчишек снегом и елочными лапами, раскрывая для них свои кладовые.

Летом лес жил веселой полноценной жизнью, хвастаясь своей богатой зеленью, зазывая на свои полянки, полные грибов и ягод, детей. Иногда он морочил головы чересчур рискованным людям, осыпая болота морошкой и клюквой, зазывая в них неосторожных и жадных любителей ягод.

Лес, как настоящий врач, который лечит людей от многих болезней, выращивая на полянках различные лечебные травы и корни. Недаром в старину больных и раненых людей привозили в лесные сторожки к знахаркам, и потом через некоторое время они выходили из леса крепкими душой и телом.

Не хочу быть брюзгой, но сейчас лес уже не жалуется и плачет, а горько рыдает, потому что исчезает из нашей жизни, люди издеваются над ним, беспощадно вырубают его для того, чтобы потешить богатых и бездушных людей дачами и другими постройками.

Так называемые любители леса разжигают и не тушат костры, разбрасывают отходы от пищи, пустые консервные банки, бутылки, полиэтиленовые мешочки, банки из-под воды.

Неужели не понятно, что там, где исчезнет лес, исчезнет и душа человека, недаром же великий русский писатель Достоевский описывает жителей громадного города, как людей без души, жадных, ничтожных, убийц и кровопийц, в таком городе нет места для людей хотя бы с искрой доброты и жалости к человеку.

Я с гордостью могу похвастаться, что вместе со всей школой посадил довольно большой участок леса, и сейчас он так вырос, что уже не узнать это место, так как он слился с коренным лесом.

Мы с Таней нашли небольшую полянку с мягкой травой, раскрыли в тенечке одеяло, данное нам мамой, постелили небольшую скатерть, разложили нехитрую снедь, в основном бутерброды и зелень, быстро поели, завернув остатки от пищи в скатерть, и разлеглись на одеяле, прижавшись, друг к другу животом и грудью, мы начали страстно целоваться.

Теперь уже я, точно всю жизнь занимался этим, расстегнул у девушки кофточку, и с помощью Тани снял лифчик. Я долго разглядывал эти удивительные дары природы, потом начал их ласкать руками и языком. Девушка сняла с меня рубашку и майку, и стала целовать мою грудь и живот. Все-таки я не знал, как снять с нее юбку, и попытался снять ее с девушки, как брюки с бедер вниз, но ничего не получалось, тогда Таня взялась за подол юбки и сняла ее через голову, оставшись в одних трусах.

Я тоже снял свои шаровары, и семейные трусы, громадных размеров, и остался в плавках. Потом мы легли рядом, и сняли друг у друга последнее препятствие и передо мною явился запретный плод, так привлекающее меня последнее время. Что делать дальше я не знал, никто нас не учил этому, а ребята, которые все знали, и меняли женщин, как перчатки, явно больше хвастались перед нами, хотя говорили об этом всякие гадости. На мое счастье Татьяна оказалась в этом смысле довольно опытной девочкой, и я ей благодарен до сих пор.

Я лег на нее, и, приподнявшись на локтях, с ее помощью вошел в ее лоно, потом уже самостоятельно стал двигать своим телом, убыстряя темп, вдруг, Таня шепнула мне, дорогой не спеши, дай и мне получить удовольствие.

Дело в том, что с самого начала я очень боялся, что опозорюсь, и у меня ничего не получится. Ее одобрение пришло мне на помощь, и я уже не спешил, стараясь продолжить ласку. Наконец, девушка застонала и что-то закричав, окончила.

Я уже хотел было отвалиться от нее, но она стала вновь продолжать свои движения, и через некоторое время я почувствовал невероятное наслаждение, освобождаясь от семени.

Я лег рядом с нею, и улыбался своему удивительно счастливому настроению. Мы лежали и разговаривали о разных вещах, в основном о любви и жизни. Я уже решил, что я, как честный человек, должен на ней, обязательно женится, и сделал ей предложение, услышав его Татьяна, весело рассмеялась, ну и дурачок же ты, представь себя мужем, а меня женой, что мы тобой станем делать. Поцелуй лучше меня, мы начали целоваться, и она кое-чего, нащупав у меня, охнула, так ты уже готов, быстро же ты восстанавливаешься, и меня переполнила гордость, и я налег на нее и мы вновь получили большое наслаждение.

Я благодарен своей первой подружке не только за предоставленное мне наслаждение, не только за то, что она дала мне уверенность в своих силах, но и за то, что она научила меня дарить наслаждение партнерше по любви. Когда мужчина и женщина дарит партнеру наслаждение, то они вдвойне счастливы.

Это лето прошло у меня под знаком любви, хотя я не бросил спорта, выступал на первенство района по легкой атлетике от имени школы, играл в футбол, при этом самой страстной моей болельщицей была Татьяна.

И. почти, каждый день, мы занимались с нею любовью, везде, где было возможно, у нее дома, в лесу, в нашем саду, однажды мы осторожно прокрались в мою комнату и до самого утра занимались любовью, но особенно мне понравилась одна встреча.

Мы вышли на улицу, чтобы прогуляться в лесок, как, вдруг, небо закрылось темными тучами, громыхнул гром, засияла молния, потом раздалась целая канонада из грома и молний, и полился теплый летний дождь, как из ведра. Мы, не сговариваясь, подошли к забору, и Таня, встав спиной к забору, подняла юбку, я вошел в нее и мы страстно занялись любовью под теплым мощным проливным дождем.

Так окончились маленькие истории типично нетипичного мальчика, и началась история большого нетипичного мальчика.

Б.Г.