Хайбах – печаль и боль моя…

Хайбах – это слово для чеченца, да и вообще для любого человека с сердцем, стало воплощением боли. Оно – как открытая рана – щербит душу. И укрыться от этой «жалости неисцелимой» нечем. Правда, можно забыть. Если сможем. Но сможем ли?

…Стылый воздух ударяет в лицо. Как тогда, в том феврале 1944 года, который поначалу порадовал оттепелью, но потом посуровел, и, начавшись где-то высоко в горах, снегопад окутал белым все кругом. Особенно много его выпало в горах. И без того трудно проходимые тропы стали почти недоступными. Нашха, Ч1арма, Моц1ара, Т1иста, Хьижахк, Хайбах…
27 февраля жителей этих аулов и близлежащих хуторов собрали во дворе конюшни. Это были в основном старики, женщины, дети, путники, отставшие от своих семей, те, кто выпасал скот в кошарах. Многие уже знали, что чеченцев выслали, но надеялись, что это какое-то недоразумение и что скоро их отпустят домой. В ожидании транспорта людям предложили укрыться в конюшне, подложить сена, отдохнуть. Измотанные холодом, голодом, тревогой, люди наивно верили тому, что им говорят и сами вносили охапки сухой травы, помогали устроиться старикам и больным. А вскоре находившиеся в разных точках ущелья люди – кто на горной тропе, кто в кошаре, – увидели над Хайбахом густой дым. Они с ужасом наблюдали за тем, что там происходило. Балом правил Сатана…

- В тот день солдаты загнали в конюшню всех, кто подвернулся им под руку, – рассказывает Саламат Гаев, уроженец Хайбаха. – Там всех сожгли… У Абу-Хаджи Батукаева – он был кем-то вроде теперешнего главы администрации района – было сожжено 19 членов семьи, у Гелагаевых – 40 человек. Трагедия не обошла ни одну семью.
Среди жертв сталинских палачей были и его родственники: Гаев Тута – 110 лет, Гаева Сарий, его жена – 90 лет, Гаев Хату – 108 лет, Гаева Марем, его жена – 90 лет, Гаев Алаудди, сын Хату – 45 лет, Гаев Хасабек, сын Хату – 50 лет, жена Алаудди Хеса – 30 лет, родившиеся в ту ночь у этой женщины близнецы – Хасан и Хусейн.
- Когда узнали, что весь народ выслан, из разных концов ущелья начали собираться случайно оставшиеся здесь люди, – продолжает Саламат. – Это были мои родственники Гаев Жандар и Гаев Ясу из Хайбаха, люди из близлежащих аулов – Закриев Саламбек, Ампукаев Саид-Хасан, Хамзатов Элберд, Гамаргаев Ахмад, его отец Гамаргаев Пийсар и другие. Выставив дозор (солдаты могли вернуться), они стали рыть траншею, чтобы по мусульманскому обычаю предать земле невинно убиенных. Над пепелищем стоял смрад, дышать было невозможно, пришлось закрывать лица тряпками. Когда уже не доставало сил долбить мерзлую землю, люди менялись. Так они трудились в течение нескольких дней и ночей, пока не погребли всех, кого можно было вытащить из-под обвалившихся перекрытий и каменных завалов (стены конюшни были сложены из каменных блоков и брусков). Похоронили 147 человек. Под завалами еще оставались трупы.
Лишь по счастливой случайности семью Езихат (так звали мать Саламата) миновала эта страшная участь. За несколько дней до этого она вместе с четырьмя своими детьми отправилась на ферму, где держала молодняк и овец. О выселении чеченцев она ничего не знала, но что-то ее насторожило: тревога витала в воздухе. Оставив детей под присмотром старшей дочери, Езихат пошла в село. Но Хайбах был опустошен и разграблен. Женщина вернулась в растерянности. Она одна воспитывала детей – муж, Джанар-Али, умер в заключении еще в сорок первом в Карагандинской области в г. Карлах. Он был уважаемым в народе, мужественным и мудрым человеком. Не зря про него говорили, что не оставят его власти в покое. И не оставили. Однажды он поехал в село Урус-Мартан продать скот. После этого зашел в мечеть помолиться. Здесь его и взяли. Через шесть месяцев его не стало.

Что же теперь делать Езихат, у кого спросить совета? Ведь старшей дочери Асме только одиннадцать, а трое других – мал-мала меньше…
Езихат решила в любом случае покинуть ферму – сюда могли явиться солдаты. Начались долгие скитания по горам, трудные переходы. Встречаясь с такими же горемыками, как сами, они узнали, что народ полностью выселен, и теперь все они, каким-то образом избежавшие высылки, считаются бандитами и подлежат уничтожению. Собираться большими группами было опасно, их могли заметить солдаты, которые рыскали по горам в поисках «бандитов». И люди, не ведавшие, за что они страдают, прятались то в пещере, то в дупле – доведенные до крайнего истощения и отчаяния, не имея ни пищи, ни крова, забывшие, что такое очаг и тепло. Оставаться на одном месте больше одной-двух ночей было боязно – их могли выследить. Разводить огонь было опасно – они сразу стали бы мишенями. Езихат потом признавалась, что более трех месяцев (!) не могла покормить детей горячей пищей. Спасались тем, что в воде разводили муку из прожаренных кукурузных зерен или готовили цумижаргаш – скатывали картофелины из той же муки, замешанной на масле.

Несчастная женщина со своими детьми все эти долгие дни и ночи балансировала на грани между жизнью и смертью. Однажды их спасло просто чудо. В поисках ночлега они набрели на пустую медвежью берлогу. Несмотря на то, что запах в ней был ужасным, они, прижавшись друг к другу, крепко заснули. А ночью выпал снег. Утром, когда Езихат вылезла из берлоги, у нее от страха за детей подкосились ноги: вокруг повсюду были медвежьи следы. Видно, сообразив, что рано ему прерывать спячку, медведь вернулся к своей берлоге, но, слава Всевышнему!

– потоптался и ушел.
Горы – родные горы! – которые всегда служили горцу пристанищем, теперь таили в себе опасность. Она была повсюду. Нельзя было пить из родников – воду могли отравить. Нельзя было есть найденную (или подброшенную?) пищу – были случаи, травились. Случалось, натыкались на мины. Нельзя было заходить в собственные жилища – они все были под прицелом. Потом начались облавы. Многие были загублены или задержаны. Езихат опять миновала беда – они с детьми уцелели.

Неизвестно, сколько еще продолжался бы этот ужас, если бы не решение властей призвать на помощь религиозные авторитеты: сына шейха Солса-Хаджи – Абдул-Хамида Яндарова, сына Дени – Бауди Арсанова и Аббаса, сына Шоипа-муллы из Шали. Их специально вернули из Казахстана, чтобы они уговорили вольно или невольно оставшихся здесь, в горах людей последовать за всеми в изгнание. Для этих несчастных такой поворот событий был просто спасением. Они начали спускаться на равнину, (сборный пункт был в селе Урус-Мартан), положившись на слово шейхов. Помогли скитальцам и советы шейхов, уже имевших горький опыт в Казахстане. «Даже карманы набейте кукурузными зернами, – говорили они. – Те, кто находятся в высылке, ослабли от голода и болезней. Захватите с собой еды, сколько сможете».
- Таким образом, в сентябре 1944 года мы прибыли в г. Текели Талды-Курганской области, – рассказывает Саламат. – Нам помогли поставить хибару, которая наполовину была врыта в землю. В следующем году мать построила домик из самана – всего две комнаты, но жить можно было.

Езихат устроилась на работу. Ей удавалось принести домой около полуведра картошки. Теперь она могла не только прокормить своих детей, но и помогать понемногу нуждавшимся. Так прошло десять лет.
- Оставшиеся до возвращения на родину три года мы жили в Чимкентской области – в 1954 году нас забрал к себе наш дядя по матери, – продолжает Саламат. – Весть о том, что нам разрешено вернуться на родину, застала нас здесь. Радости людей не было конца. А появившиеся на радио передачи на родном языке, чеченские мелодии в исполнении Умара Димаева собирали аудитории, как на свадьбе.
В 1957 году вместе со всеми семья Гаевых вернулась в Чечено-Ингушетию. Но заселяться в горах не разрешали, и они поселились в селении Гехи-Чу Урус-Мартановского района. Здесь Саламат окончил среднюю школу, поступил в Чечено-Ингушский пединститут. После его окончания он вернулся в село, где стал преподавать в школе родной язык. Не изменил он избранной профессии и по сей день, учит детей этике и эстетике в училище. Саламат обзавелся семьей, у них с Паладой выросли прекрасные дети – трое сыновей и две дочери.

В 1987 году – на тридцатом году возвращения чеченцев на родину – перестало биться сердце Езихат, женщины поистине героической, которая с честью прошла через все круги ада, через все мыслимые и немыслимые испытания и тяготы. Такие женщины должны стать для нас примером и предметом нашей гордости. Дала декъал йойла и!
1990 год. При участии прокурора Урус-Мартановского района Руслана Цакаева, поисковика-исследователя и большого друга чеченцев Степана Савельевича Кашурко, видного государственного деятеля и горячего патриота своей родины Дзияудина Мальсагова проведена огромная поисковая работа – раскопки на местах сожжения и расстрела людей в Хайбахе, судебно-медицинские экспертизы в Грозном и Ростове-на-Дону, подтвердившие самые чудовищные обвинения. Своего рода итогом этой работы стала книга «Хайбах. Следствие продолжается». Одним из ее соавторов стал Саламат Гаев.

- Что послужило толчком для издания книги? – спрашиваю у него.
- Идею подсказал поэт Ахмад Сулейманов, – рассказывает Саламат. – Я случайно встретился с ним в Грозном на автостанции. Он кому-то читал свои стихи. Я стоял в стороне и невольно слушал. Когда он закончил, я сказал:
- Вряд ли мы увидим их опубликованными.
Он повернулся ко мне и сказал:
- Совершенно верно, молодой человек. Откуда ты родом?
- Из Нашха.
- Из какого аула?
- Из Хайбаха…

Мы разговорились. Кончилось тем, что он зазвал меня к себе в гости. Так началась моя дружба с этим замечательным и удивительно чистым человеком, которая продолжалось до конца его жизни. Вскоре после нашего знакомства он попросил меня собрать материал о Хайбахе. Дело в том, что сбор такого материала представлялся не таким уж простым: долгое время тема была под запретом, люди не любили вспоминать те дни, да это было и небезопасно, а когда в руках появлялись ручка и блокнот, все точно превращались в глухонемых.

Но Саламату было сподручнее вести поиск: очевидцы событий в Хайбахе находились в селении Гехи-Чу, где он работал учителем, а в Рошни-Чу и Урус-Мартане жили многие его родственники. Материал собирали ни много ни мало – 30 лет. И вот в 1994 году появилась возможность издать книгу. Она была издана в количестве 5 тысяч экземпляров на личные сбережения авторов и на деньги, собранные в ходе телемарафона «Хайбах». В настоящее время авторы планируют переиздание книги. Будем надеяться, они найдут необходимые для этого средства.
- А что, – спрашиваю Гаева на прощание, – красивы наши горы?
- По красоте с нашими горами не могут сравниться даже горы Швейцарии, – отвечает Саламат. – Здесь не просто природа отмечена Всевышним – здесь еще и богатейшая историческая ценность. Здесь, как писал Магомет Мамакаев, и камни говорят. Нам надо только научиться читать их письмена.