Осенний лист имама Шамиля

В 1938 г. издававшийся в Париже эмигрантский журнал "Кавказ" сообщал, что в одном из музеев Владикавказа (а именно - "Ворошиловском") продолжает сохраняться автораф имама Шамиля, "представляющий из себя сухой лист чинары", на котором черной тушью написано арабской графикой следующее: "Наибу Талхику. Предлагаю тебе завтра быть на условленном месте, где я тебе дам надлежащий ответ. Имам Шамиль". Корреспондент "Кавказа" завершал это сообщение заверением, что "Документ этот сохраняется хорошо, листок почти не поврежден, надпись вполне разборчива" (1).Работая над книгой по истории ислама в Северной Осетии и найдя эту информацию, я пыталась выяснить в первую очередь - существовал ли во Владикавказе ворошиловский музей. Ответ был однозначным: такого музея в городе не было. В книге я написала: "Думается, что многое в этом сообщении является вымышленным, прежде всего - сама легенда листка чинары, продолжавшего почти век хранить надпись, сделанную Шамилем. Но предания об имаме, даже спустя сто лет, были избраны для консолидации находящихся в эмиграции осетин, кабардинцев, чеченцев и представителей других народов Кавказа".И все же красивая легенда "листа чинары" время от времени всплывала в памяти. Через пол года после того, как была издана книга, судьба преподнесла мне удивительный подарок. Самым невероятным образом таинственный лист был найден. Он мелькнул на экране в одной из телевизионных передач о музейных экспозициях города Ставрополя.Оказалось, что музеев в Ставрополе несколько. Первым делом пришлось звонить в Министерство культуры Ставропольского края, чтобы попытаться выяснить - где может находиться лист. Мне опять повезло. В приемной министра оказалась Ольга Борисовна Лагунова, курирующая музеи, а до недавнего времени - главный хранитель фондов Ставропольского государственного объединенного краеведческого музея им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве. Она подтвердила, что именно в фондах этого музея хранится лист с надписью имама Шамиля. Несколько телефонных переговоров - согласований по будущей работе с директором музея Николаем Анатольевичем Охонько, и через неделю я вылетела в Ставрополь.Ставропольский краеведческий музей основан в 1905 году на базе обширных и разнообразных коллекций по всем отраслям естествознания. Объем хранения фондов музея - весьма большой. Главный хранитель фондов музея Нина Александровна Гальфингер предоставила мне возможность ознакомиться с документами из фонда 77 - "Имам Шамиль: Руководитель восстания горцев на Кавказе". Среди фотографий и гравюр, газетных статей и рукописей лежал конверт с серым листом картона, на который специальным лаком наклеен тот самый лист, о котором в 1938 году сообщал парижский корреспондент.Желтый осенний лист размером 8 х 5 см в музее атрибутирован как "лист груши". Как он попал в хранилища музея? В одной из своих статей директор музея Н.А. Охонько писал: "Необычный раритет бережно хранится в краеведческом музее. История его находки и поступления в музей еще во многом загадочна..." (2). Высказывалось предположение, что это - экспонат из фондов музея, собранных Г.Н. Прозрителевым в начале ХХ века.Что касается сообщения о "Ворошиловском" музее - то эта история оказалась наиболее ясной: с 1930 по 1943 год город Ставрополь был переименован и носил имя Ворошиловск. Но все же, откуда попал в музей лист Имама, почему в корреспонденции из Парижа говорится о городе Владикавказе? Сообща с сотрудниками музея мы пытались распутать эту таинственную цепочку - путь, который преодолел лист. Старший научный сотрудник музея Алла Петровна Акопьян подняла старые реестры по фонду Шамиля. В инвентарной книге ? 2 Ворошиловского краевого музея краеведения за 1938 год мы обнаружили запись о поступлении "сухого листа груши с надписью рукой Шамиля" из Музея северокавказских народов в городе Ростове-на-Дону.Вышеуказанный музей был организован по инициативе Северокавказского краевого исполнительного комитета в 1926 году. В этом году Музейным отделом Главнауки в Москве было принято решение об открытии в Ростове-на-Дону Центрального общегорского музея, в основу которого положить все коллекции Государственного Донского музея, ликвидировав последний. Таким образом, Донской музей, образованный в 1907 году сначала как городской, а в 1920 году переименованный в Донской, прекратил свое существование. Но, скорее всего, интересующий нас экспонат, первоначально хранился все же не в Ростове-на-Дону.Вновь организованному Музею северокавказских народов была направлена партия музейных экспонатов из Центрального хранилища Государственного музейного фонда - картины, коллекция ценного кавказского оружия и библиотека из 2 тысяч книг по истории Кавказа. Получив все эти экспонаты, Северокавказский крайисполком на заседании Малого президиума 7 мая 1926 года принимает решение о целесообразности слияния с Донским музеем Владикавказского горского музея. Основная цель членам президиума видится в том, чтобы во вновь созданном музее "преобладала линия по изучению культуры горских народов" (3). Вот здесь-то и прослеживается цепочка отождествления в парижской корреспонденции двух музеев "ворошиловского" и "владикавказского".Но судьба Музея горских народов была весьма печальна. Начатое с таким энтузиазмом дело довольно быстро заглохло. И десяти лет не прошло, как в результате районирования Северный Кавказ был разделен на Азово-Черноморский и Северо-Кавказский края. Ростов-на-Дону отошел к Азово-Черноморскому краю. И очень быстро изучение и сохранение культуры горских народов перестало интересовать чиновников, поскольку формально музей теперь должен был относиться к ведению другого региона. Собранные ранее с таким трудом уникальные коллекции оказались в сиротских условиях - они не только не были нужны властям, но и создавали лишнее беспокойство. Ростовский горсовет пытался как можно скорее избавиться от ненужных теперь коллекций. Отдельные энтузиасты музейного дела обращались с жалобами по разным инстанциям, но их голос почти не был слышен. В 1936 году музейные работники решили написать письмо в центральную газету "Правда". В нем они, в частности, указывали: "музей продолжает находиться в невыносимых условиях: потолки рушатся, полы гниют, ценные экспонаты портятся от дождей и постоянной сырости... Музей горских народов, находясь между двумя краями, находится в положении беспризорного и стоит на краю гибели" (4).В декабре 1936 года вопрос о перевозе коллекций наконец-то был решен - их согласился принять Ворошиловский краеведческий музей. 23 декабря в опломбированном вагоне уникальные экспонаты были доставлены в Ставрополь (5). Через несколько лет этот город подвергнется нашествию фашистов и немецкой оккупации. Часть коллекций, переданная Краеведческим музеем в Музей по антирелигиозной работе, в ходе Великой Отечественной войны исчезнет бесследно. Остается только удивляться, как маленький лист имама Шамиля сумел уцелеть среди всех жизненных бурь и невзгод. Десятки лет он продолжал лежать под кипами бумаг и фотографий, храня свою тайну.Очередной вопрос, который возник при изучении этой истории, таков: при практически абсолютной идентичности опубликованного парижским изданием перевода надписи с листа, почему же по-разному атрибутируется материал, на котором сделана сама надпись? Из Ростова экспонат пришел в Ставрополь как "лист груши".

Но корреспондент "Кавказа" называет его "листом чинары". Как известно, чинар - это дерево из рода платановых, широко распространен в Северной Америке и Восточном Средиземноморье. На Кавказе платан культивировался и встречается в одичалом виде, но не является родной породой. Его листья, кленообразной формы, совершенно не похожи на округлые листья груши. У главного хранителя фондов Н.А. Гальфингер также возникали сомнения в видовой принадлежности листа. Чтобы прояснить ситуацию, мы обратились в отдел природы музея. Кандидат биологических наук Вера Геннадьевна Данилевич подняла несколько коллекций гербариев и книг по растительному миру Кавказа.Общими усилиями нам удалось установить, что на Северном Кавказе чинарой называют бук (6). Это - одна из самых обычных пород Кавказа, восточный ареал которой ограничивается Чечней, а западный - Ставропольским краем. В середине ХХ века бук занимал до 25% всей лесной площади Кавказа, а в середине XIX, по-видимому, еще больше. Мощные высокие деревья, срок жизни которых мог превышать 300 лет, по размеру в диаметре иногда достигали более метра. На Кавказе древесину бука использовали в строительстве, для выделки деревянной посуды, из них мастерили ружейные ложа. Легко поддающаяся колке древесина использовалась для топки - она хорошо горит, а уголь долго держит жар. А еще деревья бука дают обильные урожаи вкусных орешков, называемых в народе "чинариками". Их не только ели поджаренными, но и настаивали, приготовляя таким образом напиток наподобие кофе. Из "чинариков" давили масло (его в ядре семени более 30%) и зачастую использовали в лампах для освещения (7).При сравнении формы листа музейного экспоната и листьев из гербария, стало ясно, что прав был корреспондент эмигрантского издания - письмо написано на листе кавказского бука, или чинары. Значит, корреспондент был хорошо знаком с местными реалиями. И это подтверждает, что он, скорее всего, житель Северного Кавказа. Судя по тому, что он был в некоторой степени осведомлен о факте перемещения листа из коллекции (о чем свидетельствует ссылка на "ворошиловский музей во Владикавказе"), мы можем прийти к выводу, что он либо недавно покинул родину, либо имел постоянные контакты со своими земляками в СССР.В Ставрополе бук можно найти даже на территории города - здесь хорошо сохранены естественные лесные массивы. Теплым летним вечером, после рабочего дня, мы отправились с Ниной Александровной Гальфингер в лесо-парковую зону. По крутому склону спустились в буковую рощу. Листья бука плотно примыкают друг к другу и образуют такую густую тень, что под ними не растут кустарники и другие деревья. Стволы взрослых деревьев взмывают вверх высокими свечками, ветви растут на несколько метров вверх от земли так, что листья нам удалось сорвать только на молодой поросли. В первых числах июня они еще нежные и тонкие, почти прозрачные на просвет. Под деревьями - густой настил из старых прошлогодних листьев. Сравнив эти листья и несколько экспонатов из гербария отдела природы музея, мы пришли к выводу, что, скорее всего, лист Шамиля был сорван в сентябре месяце.Ни в одной из книг о письмах имама Шамиля не упоминался факт письма на листьях деревьев. В 1997 году дагестанские ученые издали наиболее полное собрание писем Имама, в котором отмечали, что большинство из них писалось на бумаге фабричного производства, нередко - на клочках, размер которых был предельно мал (от 10 х 15 до 3 х 5 см) (8).Чем же было написано письмо? Мы провели эксперимент и установили, что для письма на листве бука подходят самые обычные чернила. Даже современным гелевым стержнем можно не только писать, но и рисовать прямо на свежих сорванных листьях. За несколько часов лист высыхает, а с ним и надпись, которая становится мало заметной, чтобы прочесть ее, нужно поднести лист к источнику света - надпись хорошо читается на просвет. Значит, лист отлично скрывает тайнопись. При возникновении опасности его можно в любой момент уничтожить - просто смять и выбросить.Зная все это, можно представить себе картину передачи письма гонцами по цепочке преданных Имаму людей. От одного аула к другому скакали на лошадях или шли пешком разные люди. Скорее всего, они не знали арабского языка, и даже не знали конечного адресата. Они просто должны были передать лист, а в случае, если бы их остановил русский патруль, то на такую малоприметную улику, скорее всего, просто не обратили бы внимание.По какому случаю было написано это необычное письмо? В нем Шамиль обращается к одному из наибов, связанных с ним родственными узами (9). Вызывает сомнение точность перевода. "Наибу Талхику. Предлагаю тебе завтра быть на условленном месте, где я тебе дам надлежащий ответ. Имам Шамиль". Первая его часть переведена почти дословно, она хорошо сохранилась и легко прочитывается. Дословный перевод: "К наибу Талхику. Будь завтра на месте, которое тебе известно". А дальше несколько слов, которые написаны так, что их трудно прочитать. Наиболее близким по виду нам кажется: "мы совершим новое нападение на врагов". На наш взгляд, именно эти три слова в письме несут смысловую нагрузку. В письме не соблюдены правила арабской грамматики, но может быть тот, кто писал его, торопился и спешил передать в нескольких словах основной смысл приближающегося события?
Далее надпись, которая сохранилась четко и читается легко: "Это от имама Шамиля". Какова точная дата написания письма? На этот вопрос трудно ответить. На кончике письма в скобках просматриваются цифры 1 и 2, но дальше в этом месте лист поврежден. Да и вряд ли здесь был бы указан год - скорее всего, день и месяц. Может быть, письмо к Талхику написано незадолго до пленения Шамиля.В 1859 году путь Шамиля лежал по городам и весям в далекую Калугу, где он стал почетным, но все же пленником русского царя. Дорогой, редкой и долгожданной гордой птицей в золоченой клетке. Шамиль, грозный противник русских в горах Кавказа, уже принимал от своих врагов выплату пожизненной пенсии, с горьким юмором расписываясь в получении денег "дряхлый старец Шамиль".Клонилась на закат не только жизнь, но целая эпоха в истории Кавказа и России.Стихи современного поэта хорошо передают эту грусть уходящего времени: 

Хоронит в золоте кленовые листы,И плачет осень,Вплетая в косы темнотыВсе гуще проседь.В печи шаманствует огонь,Горят поленья.Во сне увидел старый коньСебя оленем.О, снов счастливых миражи -Мечты и краскиСмывает явь, диктуя житьУ масок в рабстве...(10) 

Но имам Шамиль не остался навсегда заключенным в России. Трижды в течение десяти лет он просил царя отпустить его в хадж, и на третий раз (в 1869 году) получил согласие. Совершением хаджа - одного из столпов ислама, он завершил свой земной путь Имам Шамиль умер в феврале 1871 года в святом для всех мусульман городе Медине и был похоронен на кладбище Джаннат аль-Бакия, рядом со сподвижниками пророка Мухаммада (11).Возможно, лист долго и бережно сохранялся как семейная реликвия его единомышленниками на Кавказе - тем же гонцом, который, быть может, даже не успел доставить его по назначению. И так письмо могло лежать в старой шкатулке несколько десятков лет, а когда Северный Кавказ захлестнул вихрь русских революций, то потомки передали осенний лист в один из музеев. Сегодня мы можем сказать только одно, что осенний лист чинары немного приоткрыл завесу тайны. Но возможно, он будет продолжать рассказывать нам новые истории, являясь уникальным материальным свидетельством о времени и о людях, которых уже давно нет. 

Выражаю свою глубокую благодарность и признательность Министерству культуры Ставропольского края, директору Ставропольского государственного объединенного краеведческого музея Н.А. Охонько и всем сотрудникам музея, которые оказали мне бесценную помощь в работе.

Емельянова Надежда Михайловна