Чем хороша скандинавская экономика: 4 причины

Конечно, идеализировать северную модель не стоит: на другой чаше весов лежит раздутый госсектор, отпугивающая талантливые кадры прогрессивная шкала налогообложения (можно прочитать, например, статью известного экономиста Дарона Асемоглу) и благоприятствующее иждивенчеству социальное государство. Не блестящи и макроэкономические показатели: шведы готовятся к «трудным временам» (1–3% роста и 8-процентная безработица), норвежцы ожидают замедления, датчане почти не растут, а финны – в рецессии.  

Чего же больше – плюсов или минусов? Slon выбрал самые известные доводы в пользу скандинавской модели и аргументы против них. Читатели могут сами оценить, все ли хорошо в Северной Европе.

К скандинавским странам прочно приклеился ярлык «социализма», хотя это определение больше соответствует нравам, царившим там в 1970-е и 1980-е годы, чем нынешнему состоянию их экономики.

Было за что приклеивать. Создательница Карлсона, который живет на крыше, Астрид Линдгрен, взбунтовалась, когда в один прекрасный день 1976 года узнала, что государство хочет получить 102% ее доходов (эта сумма образовалась из сложения налога на доход и социального налога, который Линдгрен должна была заплатить как малый предприниматель). Вскоре после этого социал-демократы впервые за многие годы проиграли выборы; историки спорят о вкладе, который внесла гневная статья Линдгрен в шведской газете в их поражение. Однако левый уклон сохранялся в шведской экономике еще долгие годы. В 1993 году госрасходы равнялись двум третям ВВП страны (даже в России с ее внушительным госсектором расходы консолидированного бюджета в прошлом году составили 36% ВВП).

Большое государство из достижения скандинавского гуманизма превратилось в обузу. В 1990 году Швеция находилась на 18-м месте в мире по ВВП на душу населения, тогда как в 1970-м занимала четвертое. Стало ясно, что не все в порядке в Шведском королевстве. С тех пор шведы исправились: доля госрасходов сократилась c 67% до 49% ВВП – меньше, чем во Франции, и, как ожидают экономисты, вскоре даже на родине жесткого англосаксонского капитализма Великобритании будет больше.

Прогрессивная налоговая система, которую считают визитной карточкой северных экономик перераспределения, на самом деле является двойной: налог на доходы граждан облагается по восходящей, а вот шкала налога на капитальные доходы – плоская. Недавно та же Швеция упразднила налог на наследство и на богатство. Ставка налога на прибыль в стране – 22%, то есть ниже, чем в США.

Скандинавам удается сочетать высокое качество жизни населения и свободу предпринимательства. По индексу экономической свободы канадского Института Фрейзера Дания, Швеция, Норвегия и Финляндия к 2000-м годам достигли уровня США (всегда высокого), а 40 лет назад Штаты заметно опережали их по этому индикатору.

Конечно, по некоторым параметрам роль государства в экономике североевропейских государств остается необычно высокой. В госсекторе там занято около 30% рабочей силы против 15% в среднем по клубу развитых стран, входящих в ОЭСР.

Флагманы частного бизнеса внушают скандинавам чувство гордости, однако не становятся самоценностью. Так, в годы кризиса шведское правительство не стало вытаскивать из долгов концерн Saab и дало ему спокойно обанкротиться, а Volvo была продана китайцам (да и до продажи компанией владели не шведы, а американский Ford).

Некоторым не по душе слишком рыночные перемены. Живущий в Швеции американский антрополог Брайан Палмер, к примеру, опасается, что социальный рай в конечном счете превратится в «Соединенные Штаты Швемерики» (the United States of Swedeamerica).