Историк Илизаров о Сталине, Дне Победы, современных сталинистах

День Победы – ещё и День Памяти. Мы не вправе забывать о тех, без кого наше время было бы гораздо менее благополучным. О сожжённых городах и сгоревших судьбах. И не в последнюю очередь стоит помнить о том, что наши солдаты «смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою», по словам пережившего военное детство Иосифа Бродского. Почему тогда победили наши отцы и деды? Хвалить нам теперь пышноусого генералиссимуса или хулить? Свой взгляд высказывает БОРИС ИЛИЗАРОВ, доктор исторических наук, профессор Института российской истории РАН, знакомый нашим читателям по материалу «Загадка Сталина».

(Беседовал Алексей Огнёв)

СТАЛИН В ДЕНЬ ПОБЕДЫ: ВИНИТЬ ИЛИ СЛАВИТЬ?

Борис Илизаров уверен, что советский народ победил немцев вопреки бездарности главнокомандующего Сталина.

– Как вы думаете, что помогло русским выиграть войну?
– Для начала, поправлю вас: победили не русские, а весь советский народ, все народы Советского Союза. Кто из них больше крови пролил – ещё вопрос. А Победе помогли многие факторы. Без сомнения – помогло отчаяние. Когда немцы оказались на Волге, конец был близок, сколько бы ни призывали «Ни шагу назад!». Конечно, помогла колоссальная военная удача. Наши генералы были сталинские выкормыши и не жалели народ, никак не жалели, но всё-таки сумели поймать момент, подстеречь немцев, когда те сами себя загнали в ловушку Сталинграда. Немцы так обнаглели после первых успехов, что не рассчитали своих сил. Потом – всё-таки есть в нашем народе дух, который словами передать трудно: терпят-терпят, а на крайней точке поднимаются. Ещё Пушкин говорил о нашей способности к беспощадному бунту. Другая предпосылка Победы – пространство. Если бы страна заканчивалась за Волгой, войну мы бы не выиграли, резерва бы не было. Ещё были союзники, мы были не одни на этой земле. Кроме того, была великая идея социальной справедливости. Тогда она ещё не изжила себя в народе. Сейчас можно усмехаться, издеваться, плеваться, а тогда эта идея ещё несла большой заряд.

— Чем ближе День Победы, тем чаще в медиапространстве воскресает призрак Сталина. Только что в Якутске даже бронзовый бюст генералиссимусу торжественно открыли…
– Выбор места особенно поражает. Якутия-то какое имеет отношение к Сталину? Он там даже не бывал никогда. Ни в ссылке, ни в качестве вождя. Хотя руки его и туда дотянулись. Люди страдали по всей стране, в Якутии – в том числе. Но удивляться тут особо нечему. Сейчас сталинисты активно расплодились. Странно, что ещё в столице Сталину памятник не поставили.

— На ваш взгляд, в каком свете надо говорить о Сталине в связи с 9 Мая?
– Моё мнение вряд ли будет оригинальным. Я считаю, что мы победили в этой войне во многом вопреки Сталину. Огромная вина, 99% вины во всех потерях и поражениях, которые мы потерпели в первые три года, лежит на нём лично. Потому что он бездарный главнокомандующий, бездарный государственный деятель, бездарный человек, ничтожный по умственным способностям. Хотя когда речь шла о власти, он проявлял чудеса изворотливости. Да, он читал умные книжки, но не становился добрее или мудрее, он построил империю, но через три десятка лет она развалилась. Мне кажется, это был для нашей страны исторический провал. Мы из него до сих пор не можем выбраться. Поэтому неприемлемо апеллировать к этой фигуре и называть её светлой. Он символ наших неудач – именно так его имя нужно связывать с Победой. 
Моя учительница, замечательный человек, профессор Бржестовская, прожила всю войну. Она говорила так: 
«Мы залили своей кровью немцев, просто утопили их в своей крови». 
Я читал выступления Геббельса в рейхстаге после поражения в Сталинградской битве. Он объявил «тотальную войну»: пусть в Германии все от мала до велика встанут под ружьё – и женщины, и дети, и старики. Геббельс сказал: 
«Нам надо немногое. Сейчас на одного убитого из немецких войск приходится трое русских, а нам надо добиться, чтобы на одного убитого немца приходилось девять русских. Тогда война будет выиграна». 
Наши потери были колоссальными. И вся ответственность лежит на руководстве. Сам Сталин говорил в конце войны: 
«Какой терпеливый русский народ! Какой замечательный русский народ!»
Он говорил, что любой другой народ выгнал бы своё правительство, а наш терпел – и мы добились Победы. Правильно говорил.

— Вы говорите о Сталине как о государственном деятеле. Но есть и другой аспект. Солдаты на фронте не знали всей кремлёвской подоплёки. Для них Сталин был богом. Живой человек превратился в мифический образ. Некоторые ветераны до сих пор не могут с ним расстаться…
– Конечно, такой пропагандистской машины, какая была в Советском Союзе, не было нигде.

Фашисты только пытались к ней приблизиться. Но я не знаю, о каких ветеранах идёт речь. Разве только о смершевцах или охранниках ГУЛАГа. Конечно, те, кто получал пайки по сверхнорме, будут перед Сталиным преклоняться и до сих пор лить слёзы.

— Вы сгущаете краски. Буквально год назад мы были на митинге ко Дню Победы в Президиуме Академии наук. Там выступал академик Челышев, индолог. Ему уже больше 90 лет. Он был оскорблён той точкой зрения, что советские люди победили вопреки Сталину. Для него это великий человек.
– Знаете, я встречал разных ветеранов. Вспоминаю академика Самсонова. Он умер несколько лет назад. Он тоже прошёл всю войну, изучал ту эпоху. И был очень ярым антисталинистом. Хорошо, что все думают по-разному и могут открыто выражать своё мнение. У них свои взгляды, у меня свои – и слава Богу. Главное, чтобы никто не навязывал преклонение перед вождём, перед иррациональной силой зла. Иногда оглянёшься вокруг и с ума начинаешь сходить: неужели всё это всерьёз? Раньше боялись высказываться в пользу Сталина, теперь боятся высказываться против.

— Во многом с подачи власти…
– Конечно, сталинизм идеологически выгоден. Ведь чем крупный государственный деятель отличается от ничтожества? Только одним – талантом. Он всегда что-то делает по-новому. Закладываются парадигмы на десятилетия или столетия вперёд. А если человек ни на что не способен, он подражает – Сталину, Ленину, Гитлеру, Наполеону. Хотя сейчас процесс перешёл в новую фазу. Раньше Сталина поднимали на щит, а теперь он уже мешает, заслоняет нового вождя.

— Интересно, как война будет отражена в едином учебнике истории. Вы имеете к нему какое-то отношение?
– Я категорически отказался в этих делах участвовать. Недавно у нас в Академии наук затеяли издавать многотомную «Историю России». Это похоже на кальку того, что было при Брежневе и ещё раньше, при Хрущёве. Причём задействованы лучшие силы. Это ужасно.

— Насколько я понимаю, пока даже нет понимания: что значит «единый»? Нивелируют все точки зрения? Как партия прикажет – так и будут писать?
– А как же? Такое уже было при Иосифе Виссарионовиче. В 1934 году сформировали специальную комиссию, во главе стояли Сталин, Жданов и Киров. Был создан учебник для младшей школы. Генсек сам правил текст, писал отдельные главки. Эта книга стала фундаментом для учебников всех ступеней высшей школы и для «Краткой истории ВКП(б)». Какой может быть единый учебник при нашем непредсказуемом прошлом? Мы собственной истории не знаем, поскольку архивы до сих пор не открыты. Масса материала до сих пор под спудом. Огромное количество документов не изучено, какую эпоху ни возьми. Не только война, но и коллективизация с индустриализацией. Раньше история была исключительно партийной, лживой от начала до конца, хотя нередко её писали талантливые люди. Теперь горы книг, тома и тома, лежат мёртвым грузом. Возможно, сейчас очередной виток.

— Стоит ли так переживать по поводу единого учебника? В интернете доступ к информации открыт всем.
– Нет, опасность есть. Это попытка вернуться к единомыслию. Сталин тоже начинал со школьного учебника. Интернета тогда не было – но были газеты и книги. Их отправили в спецхраны и стали уничтожать, как уничтожали людей. Сейчас тоже найдут, как отрегулировать источники информации. Народ воспитан на крови, пролитой в 20-е и 30-е годы. Память жива даже в потомках. Страх возвращается моментально. Если захотят – заставят учиться всех по одному учебнику, думать так, а не иначе. Повторять готовые формулировки снова станут все, за исключением отчаянного меньшинства, чей голос решающего значения не имеет.
Я прекрасно помню, как сдавал экзамены в школе и в институте. Хочешь не хочешь – будешь говорить не то, что думаешь, а то, что в учебнике написано. У меня отец был очень радикально настроен по отношению к власти. Мы в семье обсуждали всё свободно, без оглядки на идеологию. Но как только я выходил за порог дома – говорил «как надо». А куда деваться? Когда был ещё мальчонкой и всего этого не понимал, однажды высказался сдуру про расстрел царской семьи, проявил сердобольность: «За что царевича-то убили с великими княгинями?» Сразу началась проработка по пионерской линии.

— Полагаете, всё это может вернуться?
– Наверное, это неизбежно. Ещё лет десять назад ничего подобного было невозможно и представить. Но если загнивает голова, начинает гнить всё общество.

Источник: STRF