СЕСТРИЧКА


                                                                                 рассказ


Фрицы били навесным огнем. За высоткой, через равные промежутки времени, квакал миномет. Быстро нарастал вой летящей мины, взрыв, комья земли. Бойцы отдельного батальона связи 129 гвардейского мотострелкового полка лежали, вжимаясь в мокрую землю.      

- Батальон! – закричал Галустьев, поднимаясь во весь рост и держа «ТТ» в протянутой к небу руке:

- За мной! Урра-а-а-а!      

Его серое лицо с заострившимися скулами, глубоко запавшие глаза, распахнувшаяся шинель ... на миг он застывает в вечности: мгновенно проступают обреченность и гранитная, кладбищенская монументальность.

«та-та-та-та-та»      

- Сестричка! – крикнул кто-то – Сестричка! Есть раненые!      

Взрыв, комья мокрой земли. Справа короткими очередями застрочил пулемет. Галустьев сделал два шага, упал на колени, выронив «ТТ» и пытаясь схватить его протянутой к небу рукой.

«Лейтенанта убило!» – услышал он.      

- Отставить! – хрипло закричал Зименко. - Соломатин! Юшенков! За Родину! Уррааа! За мной!      

«та-та-та-та-та» - бил пулемет. – «та-та-та-та.»       Вжимаясь в землю, Тоня поползла вперед.      

- Сестричка... в меня попало... Письмо в гимнастерке...       «Осколочное. – подумала она. – Большая потеря крови... Проклятые фрицы...». Она расстегнула его шинель, увидела темную от крови гимнастерку и, повернувшись на бок, открыла сумку.      

- Сейчас забинтуем, эвакуируем тебя в госпиталь, там подлечат, и поедешь на побывку домой. Все до свадьбы заживет. Ты женат?      

- Мать... Смоленск....      

«Не спасти. - подумала она. – Надо жгут, шину, закрыть рану, остановить кровь. Какой жгут! »

Она разрезала на нем гимнастерку, быстро наложила повязку. Вой летящей мины, взрыв. «та-та-та». «та-та-та-та-та.»      

- Боец?      

- ....сестричка...письмо...      

- Как тебя зовут?      

- Леша...      

Она взвалила его на себя.      

- Так, потихоньку, Лешенька, родной, тут недалеко. Ты, Леша, руку правую на меня положи, правой рукой держись, мы с тобой потихонечку, ползком, вниз, там наши, сразу тебя в тыл, в госпиталь отправят. Врачи у нас, верь, что хочешь вылечат. Лешенька, слышишь меня? Отзовись!      

- Мм...      

- Ты слушай, держись, нам недалеко. Война кончится, мы с тобой на танцы пойдем.       «Вынести его с поля боя и обратно.

Там еще раненые. Сейчас вниз, там связисты...» Нарастающий вой мины...      

- Леш, ты слышишь меня? Леша!      

Она проснулась. Скоро утро. Встала, накинула халат, пошла на кухню, включила газ, поставила чайник, села к столу. Тишина. За окном - соседний панельный дом, между домами несколько деревьев, машины у тротуара. На улице гуляет с овчаркой какой-то мужчина лет шестидесяти – по виду отставник. Сахар еще есть, заварка кончается.       В этой однокомнатной квартире они жили вместе с дочерью.       Дочь погибла шесть лет назад. Каждое воскресенье Антонина Сергеевна ездит к ней на Митинское кладбище. У Юленьки так личная жизнь и не сложилась - замуж она не вышла, все не могла найти себе подходящую пару. Слишком высокие были требования, слишком прямой и честной она была. Так воспитали. Они очень хорошо жили вместе, любили друг друга. На комоде стоит ее фотография, где она совсем девочка, в новом платье, которое ей пошили на выпускной. Миг счастья, все осталось где-то далеко. «Мама, а где папа?» «Наш папа летчик. Он выполняет важное правительственное задание.» «А он прилетит?» «Конечно прилетит, доченька.» «А подарки он нам привезет?» «Обязательно.» «А у тебя есть его фотография?» «Да. Я же тебе показывала.» «Это на войне которая?» «Да, на войне.»       Улыбающиеся бойцы взвода полковой разведки - в пилотках, плащ-палатках, с автоматами «ППШ» и трофейными пистолетами «Парабеллум» - Коля Ларионов, Дима Усольцев, Кононыхин, Марчук, Мамаладзе, Андрей Козинец, Мамедов, Алик Шапиро. Старая черно-белая фотография.       Закипел чайник. Надо выпить чаю и пойти к палатке. Если успеть до бомжей, в ящике, который Люба поставила для отходов, могут быть бутылки. Перед домом, в кустах, тоже наверняка есть бутылки – молодежь ночью гуляет, пьет пиво. Передавали, что дума приняла решение выселять за неуплату по коммуналке. У нее задолженность накопилась за полгода, найти эти деньги нереально, продать нечего. Из вещей - только юленькино сиреневое платье – об этом речи быть не может. Даже, если продать медали, все равно дадут копейки. Иностранцы их берут как сувениры – «За взятие Берлина», «За отвагу», «За Победу в Великой Отечественной Войне.» Из новостей все неинтересно – кто захватил контроль над чем, что нового в убогой, самодовольной «тусовке», кого убили, сколько стоит отдых за границей. Если бы все это делали захватчики, мы бы давно уже пели «Вставай, страна огромная!» Продать квартиру? ... где они с Юленькой жили, где стоит юленькина кровать, ее вещи... По телевизору показывают каких-то воров, проституток, бандитов. Стоят заводы, люди замерзают в квартирах, спекулянты ездят на дорогих машинах, отдыхают за границей, шикуют в роскошных ресторанах. Показывают фашистов в черных рубашках. На рукавах - повязки со свастикой. Называют себя «русские патриоты» и празднуют день рождения Гитлера. Проклятые фрицы. Почему их не расстреляют? Кто-то их содержит, какие-то предатели. Почему их не трогают?  Сейчас охотятся на одиноких стариков. Приходил какой-то тип – узкий лобик, глазки, как буравчики - предлагал ей заключить с ним договор – он будет платить ей, пока она жива, если она завещает ему квартиру. Уговаривал, рисовал радужные картины. В газете писали, что заключив такой договор старики долго не живут – «их быстро умирают» и никто не интересуется их судьбой. Десятки тысяч бездомный детей, сотни тысяч беженцев, тысячи неопознанных трупов, миллионы абортов, миллионы нищих - такие мы миллионеры. Был бы жив Сталин, он бы этих «приватизаторов»... «та-та-та-та.»

« та-та-та-та» - перед домом строители долбят отбойными молотками асфальт. «та-та-та-та.»      

Антонина Сергеевна надевает старое полу-пальто, берет сумку и выходит. Начинается новый день. Серое небо, моросит мелкий дождик. На темной, мокрой земле валяются яркие, грязные бумажки – обрывки оберток с надписями на чужом языке.      

Антонина Сергеевна идет к палатке, находит в ящике две пустые бутылки, кладет в сумку. Рядом с палаткой на земле лежит какой-то «бомж».      

- Сестричка! – он протягивает руку, - Дай сколько можешь, умираю...      

Она вздрагивает, как от удара, достает последние деньги и отдает ему.