Записки немецкого лейтенанта

«Нам не удалось сломить сопротивления противника».

 Дневник немецкого офицера Г. Линке, убитого под Москвой. 1941–1942 гг.

15 ноября 1941 г.

Сегодня утром полковник Карсон из 461-го пехотного полка принял командование над нашим участком фронта. Мы переходим на новые квартиры в Орешки.Мы будем отдыхать до возобновления наступления.В селе собрался весь полк; тут царит ужасная теснота.

18 ноября 1941 г.

После тихо прошедшей ночи – последние распоряжения о наступлении. Весь день проходит в непрерывной суетне. Полные ожидания ложимся мы на несколько часов поспать.

Что ждет нас завтра? Как скажется непривычный для нас мороз? День наступил. Мы должны принять участие в окружении Москвы.

Мы надеемся, что получим при этом прочные позиции. Возможно, что тогда нас отзовут или даже отпустят вовсе.

Большие надежды возлагаем мы на начало боя. 3-й батальон быстро ломает вражеское сопротивление на опушке леса. По очень скверной дороге маршируем мы к Петрово.

Там, по показаниям пленных, должны быть расположены полевые укрепления. Еще на исходном пункте доносится до нас слева шум боя. Вскоре мы видим, как немецкие солдаты подходят к селу. Тотчас наш батальон примыкает к движению и проникает в Петрово. Там все становится ясно.

Наш сосед слева сбился с правильного направления на занесенной снегом лесной дороге и вступил в село, полагая, что достиг первой цели наступления.

Карты настолько неточны, что ими почти невозможно пользоваться. В этом мы и сами уже не раз имели случай убедиться. После очищения села наглец продолжал строчить из пулемета между домами. Мы захватили удобную добычу. Привели много пленных, уничтожили один танк, взято много пулеметов и другого оружия.

Два танковых ружья нового типа, о котором мы еще не знали, захвачены вместе с боеприпасами. Их нужно сохранить для изучения и оценки.

Продолжаем марш с. Охрино – Житянино – Тимонино. По пути – досадные заторы и пробки вследствие того, что злополучный соседний полк так и не занял отведенной ему полосы. Сам я, чтобы распутать эти узлы, остаюсь позади.

Дубинкой следовало бы учить некоторых водителей и обозных командиров. Дисциплина в этих частях отнюдь не высока.

Через Ульево, Огарково, Горнево, после утомительной поездки на мотоцикле, я догоняю свой полк. По дороге все время снова приходится преодолевать всякие трудности.

Слабые переезды разбиты транспортом, тяжелые повозки скользят вниз по гладким склонам. С трудом, очень медленно преодолевает орудие трудные места, несмотря на дополнительные упряжи. Бедные лошади лезут из кожи. Сказывается и отсутствие фуража, и холод – зимой все животные стоят под открытым небом.

Два танка стоят на пути. В стороне Меры ночное небо огненно-красное.

 21 ноября 1941 г.

Во время разговора с господином генерал-майором Лухтом в нашу сторону полетели ракетные снаряды. Многие из них разорвались в середине деревни. Все находящиеся в комнате легли на пол.

От воздушной волны рвущихся вблизи гранат задрожали окна. Вот вылетает рама. Грязь и дым поднимаются столбом. В доме ранены старший лейтенант Тюмлер, лейтенант Канис и лейтенант Мюллер.

На улице слышны стоны и крики тяжелораненых. Потери штабной роты большие. Продвижение через лес идет медленно.

Сначала нужно было освободить дорогу. Старший фельдфебель Бертхольд (10-я рота), мой бывший главный фельдфебель при походе на запад, и испанский солдат умирают смертью героев от осколков гранат.

Раздается команда: «Танки вперед!». На дороге уже появился тяжелый танк Т-34, о котором говорилось в одной из последних советских листовок. Наше штурмовое орудие, находящееся впереди, не сможет причинить ему большого вреда. Оно может только сбить башню этого великана.

Затем саперы взрывают танк. Между тем сбоку, в кустарнике, показался такой же танк, отважные саперы уничтожили и его термитной миной. Достигнув опушки леса, мы увидели, что сбились с пути.

У командного пункта 3-го батальона отмечены прямые попадания тяжелой русской артиллерии. Наряду с многими людьми из штаба батальона убит Вильдхаген (артиллерийская команда связи). Я застал его в последние минуты жизни.

Освобождаем Сосуниху и занимаем ее. Средний полк справа занимает населенные пункты на той же самой высоте. С подштабом мы возвращаемся в Торхово. Усталые, располагаемся в доме, где сегодня вылетела рама.

Дыры заткнули досками и сеном. Ночью загорелся сарай, в котором стояли 85 лошадей 8-й транспортной колонны. Причина пожара осталась неизвестна, очевидно, имел место саботаж.

Несмотря на все старания сторожевых, большинство лошадей сгорело, сгорела и сбруя.

Один удар – и принадлежащей полку транспортной колонны как не бывало. Я не знаю, какая потеря может быть тяжелее.

Достать лошадей без ущерба для других частей невозможно. Драгоценную упряжь вообще не достать. Мы требуем, чтобы для борьбы с танками было придано зенитное отделение, так как противотанковые пушки бессильны против тяжелых танков, а приданные средние противотанковые пушки только условно могут иметь действие.

24 ноября 1941 г.

Наступление продолжается. Но вскоре рота вынуждена остановиться перед выстроенными укрепленными позициями противника в лесу. Она несет огромные потери. Нет никакого выхода.

Лейтенант доктор Рихтер погиб во главе 11-й роты по дороге Звенигород – Истра.

Я ищу в отчаянии посланную на помощь 6-ю роту и встречаю оставшуюся без командира и разбредшуюся 11-ю роту.

Мне стоило большого труда навести в ней порядок и ввести ее снова в действие.

«Орган» дает беспрерывно над нами одну очередь за другой. Один из залпов заставил нас лечь. Большая фуражная соломенная прокладка защищает нас от осколков. Постепенно мы привыкаем к этому. Как только издали заслышим раскаты выстрелов, тотчас же раздается: «Внимание, орган!».

Все ищут прикрытия, сразу же после разрыва снаряда на другом участке все занимают свои места.

Последняя очередь попадает в цель. Многие дома загораются. Из всех вблизи стоящих повозок можно спасти только несколько штук. Мне удалось спасти лошадь из горящего сарая, вторую лошадь я не мог отвязать и оставил ее на произвол судьбы, так как в этот момент упала горящая соломенная крыша.

Большие потери были вызваны действиями противника и болезнями, так что не сразу можно возместить эти потери.

С каждым днем слабеет боевая мощь войск.

Если 14 дней тому назад в роте было 70 человек, то сегодня только 40, завтра будет только 35. Некоторые начинают считать дни, когда за ними придет очередь.

Все это ни в коей мере не показывает боевого духа. Часть лучших командиров, пытающихся личным примером повести людей вперед, погибают первыми в своей роте.

Этот факт показывает, как многочисленны потери среди офицеров и унтер-офицеров (на сегодняшний день около 40 человек, что составляет 50 % всех потерь за день).

Новые командиры, прибывшие в качестве пополнения, плохо знают дело и не доросли до понимания всей ответственности за полученное задание.

Часть людей – тупы и равнодушны. У них нет совести, и они оставляют своих начальников в беде. Они используют каждую возможность отойти назад.

Излюбленным предлогом для этого является – отнести раненых.

30 ноября 1941 г

. Воскресенье. Пасмурный день, небольшой мороз. Медленно падают снежинки. Утром наступление должно быть продолжено. Командиры приданных частей весь день проводят в обсуждениях.

Ловкие шоферы сплели праздничный венок. Полчаса при свете свечей мы предаемся предрождественскому настроению. При пляшущем свете свечей не видно грубых деревянных стен, не заметны и вылетевшие, заткнутые сеном окна. Перед нами дымится чашка чая, круглое печенье, присланное матерью, как раз кстати. Они находят среди нас много похвал. Чего-либо подобного никто из нас давно уже не ел.

5 декабря 1941 г.

Ночью температура падает до –26°. Чувствуем на себе беспощадный огонь противника. Намерены передвинуть главную линию обороны на опушку, а Палицы для руководства сопротивлением неблагоприятны. Около полуночи беспокоящий огонь противника достигает Палиц.

Тяжелая русская артиллерия присылает в деревню ураганный уничтожающий огонь.

В промежутках между выстрелами местность освещается ракетами. Все это, без сомнения, означает подготовку к наступлению. Как всегда, в такие решающие моменты проводка у нас оказывается испорченной (разбита снарядами), и радио нельзя пользоваться по случаю сильных морозов.

Положение угнетающее, неопределенное.

Я направляюсь к опушке леса узнать подробности. Над Палицами поднимается тяжелое дымовое облако. Пламя бьет из многих домов. Тяжелые мины непрерывно крошат деревню. Кажется, танки тоже принимают участие в деле уничтожения. Разрывы падающих гранат так близки, что мои барабанные перепонки ощущают напор воздушной волны.

Наша артиллерия подавляет разведанные огневые точки противника концентрированным огнем.

В воздухе стоит такой шум, как если бы пролетела стая гусей.

Мне вспоминается поэтому песня «Дикие гуси в ночи шелестят». Очереди ложатся в цель, пока что пехота остается бездеятельной.

Несколько тяжелых танков приближаются к деревне.

Мы с нашими средними танками бессильны против этих чудовищ.

Но красная пехота рассеяна.

Вовремя подошедший батальон Маге сменяет батальон Шлегеля. Много машин и лошадей сгорели. Лейтенант Вецель легко ранен осколком. Весь день стоил нам 11 убитых, 34 ранены, 19 солдат получили тяжелые обморожения. Убыль офицеров значительна. Лейтенант Георги погиб геройской смертью. 1-й батальон 187-го артполка потерял много офицеров ранеными. Отчаянно жалко, что никто из них, кто заболел или был ранен и отправлен в тыл, не вернулся снова на передовую.

О полноценном пополнении не приходится думать. Не видно, когда сменят. Мы понемножку уже начинаем подсчитывать, когда выбудут из строя последние люди и некому будет держать оружие в руках.

Наличие людей, способных обслуживать станковые пулеметы или тяжелые минометы, настолько незначительно, что при дальнейшей убыли эти виды оружия не смогут быть использованы.

К тому же часть из них вместе с транспортными средствами при вступлении 1 декабря в Рузу была оставлена там ввиду отсутствия персонала.

Ледяной ветер бросает в лицо колкие иголки снега. На подшлемнике от дыхания оседает твердая корка. Быстро белеют отдельные части лица, и уже через несколько минут пребывания на морозе возвращаешься обмороженным.

Многочисленные сторожевые посты и охранения пытаются согреть у жалких костров хотя бы ноги, наиболее чувствительные к холоду.

Наше обмундирование не выдерживает сравнения с русским.

У противника ватные штаны и куртки. Он одет в валенки и меховые шапки. В последнее время прибыла незначительная партия меховых шуб, они выдаются солдатам, которым больше приходится быть на морозе. Обуви недостаточно, особенно при теперешнем состоянии сапог и носков.

2 февраля 1942 г.

Удручающее известие. До сих пор нам всегда удавалось своевременно доставлять вещевой обоз и помещать его в надежное место. Тем печальнее, что на этот раз недоглядели за вещами.

Во время одной ложной тревоги какой-то солдат придвинул бак с бензином к печке. В одно мгновение пламя охватило весь дом. Сложенные в нем вещи стали добычей огня. Размеры убытка пока точно неизвестны. Я боюсь, что вместе со всем сгорел мой офицерский чемодан. У меня осталось только то, что было на мне. Форму, плащ и многие другие вещи вообще теперь не достать. Пропали и вещи, дорогие как память. Недоставало только такого свинства!

17 февраля 1942 г.

Борьба с прорвавшимся в соседней дивизии противником подготовляется в течение нескольких дней, применены дымовая завеса, штурмовая авиация и танки.

Но противника, сильно укрепившегося, уничтожить не удалось.

Неожиданно появившийся Т-34 сводит успехи на нет.

Эти бестии сохраняют подвижность даже в глубоком снегу.

На больших скоростях они идут, отваливая снег высокими валами, которые используются противником как укрытия.

Деревню Васильково красные превратили в свой опорный пункт. Несмотря на все усилия, еще не удалось взять в клещи узкую полосу прорыва. Противник подбрасывает все новые силы. Введенные в бой войска вот уже целую неделю находятся под открытым небом.