ЗВЁЗД МИЛЛИОН

Мишкин отец заканчивал учёбу в академии. Мать работала воспитательницей в детском саду. Бюджет семьи был не велик, и поэтому Мишку отдавали в сад на неделю. Мишка, как говорил отец, тоже «работал» – ходил в детский садик. Его отводили в понедельник и забирали в субботу вечером. Всю неделю Мишка ждал, когда в проёме дверей появится профиль матери и все дети в группе закричат: «Мишка, за тобой пришли!». Вечер субботы он не помнил. Только приезжали в съёмную девятиметровую комнатку в коммуналке, как его сразу укладывали спать.

Зато утром в воскресенье после завтрака они с матерью шли в баню. В бане женские телеса совершенно не интересовали Мишку. Он был весь в ожидании момента, когда после помывки, они одевались, и мама подводила его к высокому прилавку буфета. Там мама покупала ему одну конфетку «Коровка». Конфета была такая свежая, тягучая и такая липкая, что невозможно было разговаривать – зубы прилипали друг к другу, и на вопросы можно было отвечать только мычанием . Но это ещё не всё. Из бани они доезжали до Павелецкого вокзала, на площади перед которым продавались маленькие хрустящие булочки с боковым надрезом и маленьким кусочком мороженого сливочного масла. Этот кусочек масла заменял крем, и общий вкус булочки напоминал вкус пирожного «Эклер». Съеденные позже сотни пирожных забылись, а вкус этих булочек остался на всю жизнь.

 В тот день после бани Мишка с матерью и тётей Софой, у которой снимали комнату, ходили к её сыну Толику. У Толика был день рождения. Толин отец погиб на фронте. Тёте Софе одной Толика было не прокормить, и она вынуждена была отдать его в детдом, по поводу чего часто плакала.

Мишкина мать купила Толику в подарок крупный мяч в сетке. Мишка давно уже мечтал о таком мяче. В него можно было играть в футбол, и уносить после игры в такой красивой сетке с мелкими красно-сине-желтыми ячейками. Но Мишке мяч не покупали.

Толик принял подарок как-то вяло. Вид был у него безразличный, опущенный. Он понимал, что все, в конце концов, уйдут, а он вернется в детдом. С Мишкой они немного поиграли в футбол, потом пошли с матерями в церковь.

Недалеко от церкви встретился безногий инвалид на самодельной каталке. Каталка – сколоченный из досок щит на подшипниках. Инвалид отталкивался от земли маленькими чурбачками. Пьяным то ли от водки, то ли от безысходности и обиды голосом во всю силу он выкрикивал проклятья войне и Сталину. В нескольких шагах от инвалида постовой милиционер. Он слышал слова инвалида, но отворачивался и делал вид, что не замечает его. Инвалид не умолкал и кричал громче. Милиционер пошел от него дальше. У большинства прохожих виноватый вид.

Чем они могли помочь?

 Вечером Мишка заболел. Поднялась температура. Мишка лежал с прикрытыми глазами. Отец сидел рядом. Мать пыталась его сменить – Иди, готовься, у тебя же экзамен!

Но отец не отходил. Мишка попросил:

- Пап, расскажи, как ты был хулиганом.

- Но я тебе уже… Хорошо, слушай! Когда я был школьником, то жил в доме в сказочной стране Маросейка. Ты кстати тоже в том доме жил, пока мы не переехали сюда, на Солдатский переулок. Учился я хорошо, но всё равно меня считали хулиганом.

- Почему? Почему тебя считали хулиганом?

- Наверное, потому что я был редактором школьной газеты «Юный безбожник». Понимаешь, все вокруг говорили, что не верят в Бога, но меня не одобряли. Потом мой отец привёл в дом мачеху, и я убежал из дома на юг. Так я оказался на грозненских нефтеразработках, где меня и застала война. Военкомат меня направил на ускоренный курс в танковое училище. Перед самым выпуском, заступаясь за товарища, мне пришлось подраться с сыном начальника училища. Драка вышла жестокой.

Мне грозил штрафбат. Спас меня от штрафбата один приехавший генерал. По его приказанию построили всех курсантов училища. Генерал зычным голосом выкрикнул: «Хулиганы в этом училище есть? Хулиганы, выйти из строя!». Вышли я и ещё двое. Генерал приказал вышедшим сесть в его машину. Он формировал танковую группу для ведения разведки боем. Начальнику училища он приказал документы об окончании и присвоении звания выслать в часть.

Разведка боем на танках, особенно лобовая, – это почти всегда подбитые танки. Оставшиеся в живых танкисты доставляют сведения о силе и очагах обороны. Потом штурм…

 Мишка от монотонных, спокойно падающих слов отца начинает погружаться в сон. А отец продолжает.

- А ещё ночью добровольцы ходили к немцам воровать танки.

- Как это воровать?

- Немцы наши танки подобьют, а мы, сколотив компанию из двух-трёх добровольцев, ночью подбираемся к танкам, которые можно отремонтировать, и под носом у немцев, начинаем ремонт. Немцы слышат раздающийся в тишине ночи стук кувалды о металл и без конца пускают осветительные ракеты. При свете ракеты мы, как правило, замолкаем. Но если подбитых танков несколько, то немцам не понять, который из танков пытаются отремонтировать. Они проверяют пулеметными очередями каждый из танков. Но черна южная донецкая ночь. Едва ракета погаснет, как ночь скрывает всё. Даже миллион звёзд на небе не высвечивают контуры танков. А звёзды восхитительны! Они выпуклы, рельефны. Кажется, что каждую из них можно взять двумя пальцами и перенести в другое место. Звёзды - как глаза вселенной, наблюдают за нами…

 Наконец танк починен. И вот здесь начинается самое главное. Заведенный двигатель ревёт оглушительно. Теперь всем всё ясно. Танк начинает движение, а вокруг него облако от выхлопных газов и пыли. Теперь по нему уже бьют не пулемёты, а пушки и миномёты… Но черна донецкая ночь! Танк уходит с включенными фарами и немцам хорошо понятен азимут прицела, но только ночь скрадывает расстояние. Танк несётся к своим, он подпрыгивает на неровностях, гусеницы поднимают волны пыли. А мы, сидящие в нём, представляем картину со стороны. Он почти взлетает в небо, и это уже не только волны из пыли и искр от крошимых твёрдых препятствий, а волны из звёзд.… А взрывы вокруг от рвущихся снарядов, как салют нашей победе!

- Пап, вы были героями, вас награждали за это?

- Нет, мы были дураками, молодыми дураками, глупыми. Жизнь человека не стоит спасенного танка. Мы фасонили перед немцами, утирали им нос, мы хотели показать им, какие мы. Но мы возвращали утраченное.… За это не награждали, но платили. Двести рублей за каждый танк. Деньги нам тоже не выдавали – предлагали подписаться на облигации госзайма.

- А какая у тебя была мечта?

- Мне было двадцать лет. Я мечтал, как приду с войны и женюсь. И родится у меня сын.

- Я? Я нарожусь?

- Ты, ты. Я даже однажды, лёжа в госпитале, сочинил для тебя колыбельную. Слова только не все помню…

«Спать пора, родной сыночек

Ждёт тебя твоя кроватка

Брось гранаты из картошек

Убери свою лошадку.

………….

На плече моём погон.

На нём звёзд миллион

Сберегут твой мирный сон.»

 

- Спи, давай!

Температура у Мишки спала. Он делает вид, что засыпает. Отец голый по пояс идет к столу. Мишка сквозь прищуренные глаза видит знакомую спину в шрамах от извлеченных осколков и горевшей кожи. Отец несколько раз горел в танке.

Над столом оранжевый абажур. С абажура со стороны Мишкиной кровати свисают два развернутых листа газеты «Красная Звезда». Отец садится за учебники. Завтра экзамен.