Интеллигенция, народ и восстание

Известный историк Александр Скобов вновь поднял две вечные темы — о праве народа на восстание и о русской интеллигенции и революции.

Отечественная интеллигенция вот уже 200 лет играет двоякую роль: она и запал революции, и, условно сравнивая, "графитовые стержни" в социальном реакторе. Про "запал", про роль "буревестников", зовущих Русь к топору и благословляющих "русских мальчиков", алеш карамазовых, перекраивать астрономический атлас*, сказано бесконечно много.

Надо учесть и вторую функцию русской интеллигенции: она изо всех сил сдерживает революцию.

Когда в стране нарастает системный кризис, интеллигенция при каждом удобном случае начинает наговаривать мантры о том, что вот идут реформы, надо им помогать, надо в них включаться, реформы — единственный выход… Этот поток успокоительных смыслов сбивает и держит на допустимом уровне бурление в том атомном котле, в который периодически превращается российский социум. Потом власть совершает непереносимую даже для сервильного интеллигента гнусность: расстрел манифестации 22 января 1905 года, события 13 января 1991 года в Вильнюсе, — и уговоры верить в реформы прекращаются. "Замедляющие стержни" выходят из активной зоны реактора, начинается цепная реакция — и взрыв. Впрочем, как известно, взрыв чернобыльского реактора вызвал именно резкий ввод всех стержней в рабочую зону.

Второй приговор Ходорковскому и Лебедеву, как я и предвидел три года назад, вызвал отказ либерально-реформистской интеллигенции от исторической роли "поглотителя электронов", и страна понеслась к протестам.

О насилии и восстании. Как справедливо отмечают, право народов на самоопределение (на собственную страну) и право на восстание (вместе с примыкающим к нему праву на тираномахию — убийство тирана) — священные права, за которыми стоят тысячелетние традиции.

В отличие от юридических норм с их скрупулезным перечислением обстоятельств и безграничной возможностью для спекуляций и манипуляций, естественные (священные) права целостны и интуитивно ясны для каждого добросовестного интерпретатора. Как и положено правам, они ограничены лишь другим правом равноценной значимости. Всегда говорю радикалам, что у людей есть не менее священное право на спокойную жизнь и безопасность. Это право людей, право "маленького человека". А право на свое государство — это право народа, консолидированное этническо-культурной общностью, и такое право, безусловно, нарушающее право на спокойствие, включается лишь перед лицом физического или культурного уничтожения народа, его дискриминации. То же относится к праву на восстание. Оно законно перед лицом такого гнета и такой деградации общества в условиях бесправия, которое создает угрозу практически каждому. Вот необходимый баланс.

На разговоры о революции я еще несколько лет назад говорил: вот идете вы утром в офис и на обменнике вместо привычных "1 доллар — 30 рублей" видите надпись: "1 — 300" или даже "1 — 3000"… И понимаете, что вся ваша наличность — куча крашеной бумаги. Вот это цена революции. И морально оправданной революция начинает становиться именно тогда, когда и вы, и многие другие вокруг вас готовы на такую жертву.

Право на восстание — это право народа. Народ — это не население, с легкостью готовое закрыть глаза на избирательные "карусели" и дешевую скупку голосов, народ — это сложившаяся моральная целостность.

Когда выступления в столице — это не изолированный остров гнева в болоте всеобщего со всем согласия, но авангард перекатывающегося по городам и весям протеста.

В августе 1991 года в РСФСР массовые митинги были только в Москве, Питере и Грозном. Но за сотнями тысяч демонстрантов ощутимо стояли миллионы участников митингов по всему Союзу за предшествующие три с половиной года. А протестующие, выступившие в октябре 1993-го и зимой 2011–2012 годов, были явно одиноки и изолированны. Право на восстание — это крайняя форма выражения единого морального отторжения несправедливой власти.

К этой теме примыкает тема легитимации насилия как неотъемлемой части революции. Потрясенная подготовкой показательного процесса по "делу 6 мая", либеральная интеллигенция создала атмосферу такого накала нравственного осуждения режима, в которой "мысли о немыслимом" становятся уже не столь шокирующими. От интеллектуалов ведь не требуется прямого призыва к революции. Все понимают, что немолодые люди довольно умеренных взглядов у какой-то черты останавливаются, и извиняют их за это. Дальнейшую эстафету подхватывают более молодые и решительные.

Так было полвека назад: евтушенки-рождественские зажигали сердца пылким обличением неправды сталинистского общества… и отваливали. Но их огонь подхватывали аксеновы-буковские, призывавшие уже не к романтическому "возвращению к ленинской демократии", но о полном "демонтаже" коммунистического тоталитаризма. Не говоря уже о титанической фигуре Солженицына, бросившего вызов всей левой идейной традиции в принципе. И они вели российскую интеллигенцию к Антикоммунистической революции 1991 года.

Интеллигенция, заклеймившая организаторов "болотного процесса", сделала главное — она дала карт-бланш на вычеркивание путинизма из реальности. Выбор же методов будет определяться только обстоятельствами.

Проведем мысленный эксперимент. На информсайтах и в "Твиттере" появляются сбивчивые сообщения: "Срочно! В районе комплекса администрации президента России были слышны сильные взрывы… Окрестности задымлены… Много машин скорой помощи, прибывает спецназ. Нет никаких сведений о судьбе главы государства и председателя правительства, которые должны были участвовать в совещании по макроэкономическим вопросам, которое проходило на Старой площади… Молния! Стало известно, что ответственность за теракт, который был назван "актом народного правосудия", взял на себя какой-то Национальный освободительный комитет "Манежная — Болотная".

А теперь подумаем, какой процент получивших эту информацию подумает: "Сволочи, там же люди погибли!" — какой: "Получили, гады!" — а какой: "Надо срочно покупать на все баксы". Именно соотношение между каждой категорией и определит ближайшую судьбу страны. Но, конечно,

процесс по "делу 6 мая" открывает России прямой путь к новой кровавой смуте, поскольку окончательно снимает то табу на политическое насилие, которое продержалось почти 60 лет благодаря огромным усилиям диссидентствующей интеллигенции, воспевавшей мирный нравственный протест.

*Отсылка к эпизоду из "Братьев Карамазовых" Достоевского, где говорится о том, что, мол, коли русскому школьнику впервые дать звездный атлас, то он тут же вернет его исправленным. По одному из ненаписанных вариантов окончания романа, Алеша Карамазов должен был стать народовольцем-террористом.

Евгений Ихлов