Русь,Рос,Русия, Росия

На модерации Отложенный

В эпоху противостояния между Москвой с объединившейся вокруг неё Северо-Восточной Русью с одной стороны и Великим княжеством Литовским с объединившейся вокруг него Юго-Западной Русью, с другой, слово Русь (в Европе Russia, иногда Ruthenia, Rossia или греч. Ῥωσία) продолжало употребляться современниками, но в условиях политического раскола было недостаточно однозначным и нуждалось в уточнении. Нередко, начиная с XIV века, уточнение совершалось по византийскому образцу — Малая и Великая Русь. В других источниках, как например на карте Фра Мауро, различие делалось за счёт названий Чёрная и Белая Русь.
Параллельно, с начала XVI века в политико-географическом европейском лексиконе распространяется понятие Московия. Различные российские исследователи полагают, что оно возникло под влиянием польско-литовской пропаганды, отвергавшей право Московского государства на Русь и стремившейся закрепить это название только за «своей» частью Руси.
Одним из первых, кто начал противопоставлять русских (Ruteni) «московитам», был польский историк Матвей Меховский. «Московия» определяется им как государство, где живут «моски», или «московиты», и нигде в тексте описания их страны они не упоминаются как часть русского народа, главным городом которого назван Львов. Позже, Михалон Литвин, в целом перенимая укоренившиеся в польско-литовской публицистике наименования, оговаривается, что образованная часть поляков и литовцев на самом деле знала о тождестве «московитов» и русских. Тем не менее, пропаганда представления о них как о двух разных народах прослеживается в памятниках полемической литературы, возникших после заключения Брестской унии 1596 года.
Анна Хорошкевич отмечает, что название «Московия» начало преобладать в странах, получавших информацию из Великого княжества Литовского и Польши, в первую очередь в католических Италии и Франции[13]. В странах Северной Европы, равно как и при дворе императора Священной Римской империи, преобладало правильное этнографическое название — «Руссия» или «Россия», хотя название Московия проникло и туда. Одним из наглядных примеров «перемены» имени, по словам Хорошкевич, являются протоколы секретаря венецианской синьории Марино Сануто, в которых начиная с 1500 года наблюдается постепенный переход от названия (Белая) Руссия к Московии.

Она связывает это с усилением польско-литовской пропаганды накануне и во время русско-литовской войны 1500—1503 годов, когда в Литве особенно обострилось неприятие претензионного титула Ивана III «государь всея Руси», содержащего в себе программу объединения русских земель, в том числе находящихся в составе Литвы.
Согласно энциклопедии «Киевская Русь — Московия», употребление названия «Московия» было связано с той огромной ролью, которая Москва играла в политической жизни России, что заставляло иностранцев отождествлять столицу со всем государством. При употреблении терминологии «Московия» и «московиты», географы и историки XVI и XVII веков не раз оговаривались, что московитов следует отождествлять с русскими: «Московия получила свое наименование по назва­нию реки и расположенной на ней столице, являясь частью Русии», писал Бароний. В своём ставшем популярным университетском учебнике Хорн подчёркивал: «московиты суть русские, лишь именуе­мые так по названию столицы их государства»
Развёрнутый комментарий к понятиям «Московия» и «московиты» оставил в начале XVII века французский путешественник Жак Маржерет. Он пишет, что русские после освобождения от татарского ига стали называться московитами — по главному городу Москве, обладающему княжеский титулом, но не являющимся первым в стране, потому что ранее государь русских назывался «великим князем владимирским», а в современное Маржерету время продолжал называться «великим князем владимирским и московским». Из этого Маржерет делает вывод, что: «ошибочно называть их московитами, а не русскими, как делаем не только мы, живущие в отдалении, но и более близкие их соседи. Сами они, когда их спрашивают, какой они нации, отвечают: Russac, то есть русские, а если их спрашивают, откуда, они отвечают: is Moscova — из Москвы» Доктор исторических наук В. Н. Малов называет это наблюдение Маржерета «чрезвычайно важным для понимания этнической (и государственной) самоидентификации российских людей в конце XVI — начале XVII в».