Дом из глины

Откуда ж, собственно, и взяться пафосу? Ягода пошел в революцию не как Софья Перовская, жертвуя собой для русского народа. Фармацевт вышел на борьбу за галстуки, за желтые ботинки, за запонки, за ту самую жизнь, которую он видел краем глаза и в Нижнем-Новгороде" Роман Гуль "Ягода"
Если для зерефа функция жизни: подчинение старшим и воспитание , а точнее подчинение младших с помощью собственного подчинения - атмосфера субподчинения, то для верхнего звена этого внешне мирного общежития цель жизни - покорение. Вся система не заканчивается только семейной надменностью или властью над семьей. Собственно, чтобы выйти из первого круга или звена и перейти к другому, дисциплина только в помощь. Но самое то главное в подчинении это результаты "похода" или такого походно подчинительного культурного бытия. Не сама покорность, как условие, а результат. Тут мы начинаем искать ремида. То есть победа над враждебными племенами или просто соседями, а значит и трофеи, которые в случае победы - в любом виде мирном ли или военном все равно распределяются по рангу или по возрасту, а победы и трофеи при всеобщем порядке будут . Чем больше будет порядка, тем вероятнее победа. В современном мире такое завоевания назвали бы регламентацией или даже планом. (А, кстати, в социалистическом хозяйстве план это основополагающее экономическое условие всей системы). Конечно ремидность не только заканчивает это условие в любом виде социального устройства. Ремидность -это статус, а ремиды это не только верхушка, ремиды прежде консерваторы. Это генералы общины, вот такие люди без погон, но которым подчиняются все. А кому из толпы не хочется командовать, даже не имея для этого таланта или талантов вообще? Традиция - это командирство, которое приходит само собой ... Вместе с возрастом на страже которого сотни и тысячи глаз и сердец, бьющихся неосознанно и даже нехотя иногда в такт ...лошадиных копыт. А если нет лошадей , то других приспособлений, символизирующих новый порядок . Такие приспособления всегда находятся вместе с разным категориями возраста или слежки за социальным лифтом. Здесь нет слова нельзя, в том числе здесь "нельзя " упустить. Все придет само собой. И придет вместе с обязанностью . Ремидность - это и обязанность. (Иногда эту обязанность хотят взять, это когда вся родня или все племя в достатке и ремид распределяет продукты, то есть существует только инерция распределения. Это распределение "по справедливости", по возрасту и по статусу часто также обуза, когда никто ни за что не хочет отвечать. В этот момент все хотят жить и управлять как бы отдельно, ну например, в своей семье. Но обязательно жить и управлять). Ведь распределение это большая ответственность. Здесь не только надсмотр за расходом продуктов - материальных благ, но и всеобщая и всеми понимаемая справедливость. Ты стал чуть старше? Получи за возраст. ( за выслугу лет) Распределяйте справедливо - говорят они беззвучно. Справедливость понимается именно так. Что всем вовремя и по порядку. Официального документа тут нет. Есть привычка. Функция распределения и ответственности идут вместе рука, как говорится, об руку . Пришел возраст - отвечай за поступки. Пришел срок - отвечай за других или иди и бей врага - наводи порядок на границе. А кому хочется отвечать за другого? А кому воевать на сытый желудок? Поэтому всякий член такого коллектива скромен априори. Он скромен настолько, что хочет исчезнут из вида( от стыда вначале, а потоми вовсе скрыться) Эта скромность также главное условие для роста, а также для ... деградации. Ведь война или трудные времена эти обстоятельства проверяют каждого члена коллектива справедливости, заставляют брать ответственность. После чего бездарная и нежизненная когорта не получает то, что ей положено в силу возраста. Потому все зажиточные родоплеменные авторитеты или ремиды хотят всячески отделиться от ответственности. От справедливости . А лучше всего распределить только себе, но не следить за справедливостью и порядком. Только порядок во имя себя или своей касты аристократии. В аристократию иногда легко попасть. Своей семье, наконец, служить. И такой институт как демократия этому желанию подходит лучше всего и как никогда. Свобода освобождает родоплеменных ремидов от ответственности за всех, за все , кроме себя и своих близких. За самых близких каждый зерефо- ремид отвечает всегда. Если какой член родоплесии попадает в беду, то к самому авторитетному члену клана могут обратиться все родственники. Все должны только подчиняться любой системе, которая обеспечивает только верхи. Но и эти все не хотят подчиняться порядку, который не обеспечивает их очередными подарками. То есть, даже если система справедливости в кризисе, то положенного вознаграждения ждут все. (И это видно на всех празднествах какого -либо клана. Зерефы как дети обижаются , что им не дают какой -нибудь халат или приз). А при таких резких демократиях и крутых разворотах от общего к частному все хотят любой дармовщины. Свобода и демократией - это безответственность всеобщая. Она помогает удовлетворить любое тщеславие, самолюбие любого дурака. Ведь никто не хочет воевать, трудиться, напрягаться, а только повелевать, руководить, получать подарки - почет и уважение. Это нападение на самих себя. Это нападение на все запасы , что были завоеваны чужим трудом и подвигом. Взять и не отдавать. Взять и не отвечать. Взять и повелевать . Поэтому любая ремидная система заинтересована в морали, в том состоянии , когда нет слежки , нет люди не ходят друг за другом, а две функции распределения и справедливости - "все по совести" - работают. Собственно тут важна только совесть. Свобода освобождает именно от нее. Свобода освобождает от ответственности. Свобода дает право сильному стать ремидом в одночасье, по собственному желанию, ну хотя бы и минутным ремидом. Начинается просто погоня за ремидностью на материальных запасах от прошлого и распределением ролей от настоящего. Кроме того все эти люди любят фотографироваться и ставить подписи. Многие аутсайдеры просто работают или вкалывают до седьмого пота при демократиях, в то же время "освобожденные" другие наполняют легко и непринужденно свои карманы. У зерефа нет совести. Зереф рос под надзором старших. Они научили его уважать очередь и возраст Под этим укором он "стыдился" воровать. В той местности, где скученно живут родственники или где все знают про всех, все что входит в категорию позора, то не бывает, не осуществимо. А стоит оказаться в новой местности и среди других людей и что (особенно важно!) при провозглашении свободы, то от той "совести" не остается и следа. У зерефа нет совести. У зерефа есть привычка, рефлекс. Слабая рефлексия и сильный аппетит. Впрочем, и черные люди хотели бы наполнять , но властные руки счастливчиков или новых ремидов не дают им воровать и здесь. Вокруг новых сокровищ устанавливается охрана. Охрана растет в числе. А прошлый или первобытный поход превращается просто в воровство прошлых и настоящих племенных запасов.

Но борьба за ранжиры не прекращается ни на секунду в каждом отделении этого беспорядка, в каждой структуре, в каждой низовой цепочке, ибо на самом деле при вековой справедливости и порядка тут происходит одни уже беспорядок ( при свободе - А.Б.) . И демократия немыслима была бы без ремидов новой системы. Но кто они? Для ремидности, казалось бы, необходимо расти не только в жадности , но и уме. Новой элите не хватает чувство меры и стратегии. Нет, конечно она придумывает их под разными названиями и даже обещает вознаграждение всем другим в случае осуществления новой программы . Но свобода уже нанесла свой удар на низовые звенья и толпу и черных людей нисколько не интересует осуществление нового "справедливого" распределения. Запомним, о справедливости люди традиции помнят всегда. Какого она вида и свойства, мы уже знаем. Вместе с погоней за видимостью благополучия , той же показухой, что они тоже элита погоня без меры продолжается и внизу. И в этих вызывающих криках, в этих бесконечных понтах, гулянках, застольях дружно проедается "справедливость", - и то что было, и то что есть, и то чего уже не будет. А что же будет? А что будет во время демократии родов, это никого не интересует. Интересуют только узкие круги своих людей. Дело в том ,что многие обделенные предыдущей системой плана только- только осваивают предметы роскоши того времени. Все что было недоступно ,что в еде , что в одеянии, что манило и казалось несбыточной мечтой, то осваивается по справедливости. А мы знаем что это такое- пришел срок- получи. Даже то, что было недоступно, то тоже осваивается, ведь это приятно. И представьте себе людей, которым еда из ресторанов была мечтой. А теперь эта еда есть. Вокруг множество ресторанов. Яркие афиши зазывает новых гостей. И если все магазины и рынки рекламируют почти царские одеяния - разве не приятна такая свобода?! Любые призывы соблюдения меры, могут задержать только на миг. Этот миг - реакции удивления. И любой обернувшийся забывает странный сигнал, как обыватель забывает мораль просмотренного фильма. Что не близко , что не понятно, то не интересно. А потребность в еде и выпендреже - это классика. Языческая первобытная классика. Причем еда из категории необходимости всегда превращается в категорию извращения. А носка одежды? Точно такой же в вызов: я ношу лучшее, я ношу яркое! Когда в мире фауны одевают яркие оперенья? На момент сытости, в сезон размножения. Сигналы готовности дать потомство сыпятся со всех сторон. А потомство какое будет? Точно такое же. (Поэтому то необходимы ремиды второй волны, которые и установят регламентацию без полиции) Кроме того: у меня дом авто (конь) лучше! А у меня жилище большое! В современных кишлаках можно встретить такое вот явление: голодающий вместе с семьей дехканин строит двухэтажный особняк из самана. Пуская там только коричневая грязь - глина, зато снаружи все очень большое! Это большое впечатляет. Поэтому то что делает этот несчастный в самом низу, то делают другие "счастливые" наверху и по середине . В ресторане и супермаркетах строят точно такие же дома из глины. Т е здания, что вызывают минутную радость и забытье, а впереди будущие замки из настоящего песка. Все бродяги мира хотя пожрать под девизом "один день - он мой!" Все восставшие рабы заканчивают выступленья пьянками и гуляньями. Вот потому то демократия в первобытной колонне очень приятна первый день, очень - очень приятна несколько лет, но наступает некоторое отрезвление, когда кое -что кончается , а именно обоз. Что везли в обозе все гуляющие. Кроме того выясняется, что упорядочение радости нет, этой "справедливостью" занимается какой то чужак из другого племени, а ему помогают свои гуляки и обжоры. Ведь обжорство и гуляние можно продолжать и тут. Раньше на страже проедания запасов стояли воины, а управляли ими совестливые старики. Демократия даже стариков делает безумными. Эти старики думают, что запасы беспредельны, что пусть гуляют их дети и внуки. Эти старики глупые, потому что племя как раз встретилось с новыми предметами роскоши , которое они не знали. А ценности это чужой труд и чужие трофеи. При демократии предметы чужой культуры становятся как бы трофеями у дураков. И эти старики получают их за стариков неизвестных. Они чувствуют себя победителями тех стариков. Они испытывают гордость , что его внуки едят чужое мясо, чужой хлеб, чужие изделия из дерьма носят. Они же их не видели! А что неведомое и блестит , то трофеи! Кроме того любого заартачившего старика извращенные плебеи сочтут за безумного, только заплюют и затопчут. На самом деле всех чужих стариков затоптали бы - была бы возможность . Все люди, что мешают гулять - враги. Все кто не дают выразится черни - не патриоты! Все хотят самовыразиться, все хотят залезть на голову впереди идущему или живущему, лишь бы его сняли на камеру - теперь герои. Не забываем, при свободе все хотят оставить след. След фотографии. Здесь дружно снимаются на камеру. А если снимают официально, приглашают , обступают, дарят призы - о, это предел зерефной мечты. (Все элитные оппозицинеры тут снимаются на камеру, чтобы все знали что они - оппозиционеры. Но не оппозиция их влечет, а обделение в прожирании ...прошлого, настоящего и будущего. Не ради идеи они кричат, а ради большого дома. Чтобы показать другому, а моя глина - дом глинистее! Пусть из глины, зато снаружи почти пирамида. Я - оппозиционер! Или : я - служитель бога! Не говоря о том, что я -адепт власти , я- чиновник. Пусть видят меня 1001 раз и говорю я ниочем , зато я - ремид. Я - элита. Любой дикарь, которого увидели соплеменники вне его тела рад, - пусть думает, что я раздвоился как бог. Чем больше будут его снимать и показывать, тем большее его значимость и божество для родни и всех - всех . Другого аргумента построить дом из блестящей грязи ни у кого нет. И так называемые элитарии свободы накапливают и имеют мысль о накоплении, никак иначе. Вы знаете в каком поколении они элита? Это тоже разбуженные инстинкты .Ведь в традиционной привычке приходит срок - мы знаем- управлять и распределять. И распределять по справедливости и по сроку. А тут можно распределять без справедливости и без ответа. Кто распределяет , тот занимает верхнюю строчку иерархии . Потому накопление идет независимо от официальной линии или даже полуофициально. Вообще то в первом поколении ремидности чиновничество опасно. Опасно прежде всего тем, перед кем они должны отвечать. При свободе они отвечают только перед старшим. Тем, кто взял их на работу. Это и только это справедливо. Справедливость делится -дробится на множественные части. Никто ни перед кем отвечать по совести не хочет и не будет. Вот что значит свобода в традиционном социуме. Поэтому матросы Христофора Колумба передали гостеприимным индейцам свои вещи. Со второго раза люди высокой цивилизации приехали вместе с пастырями и собаками. Это конечно новая система "справедливости" . Но она понятна только гостям.