Лакейские страсти Алексея Навального

Лакейские страсти Алексея Навального
 Философ Сергей Роганов
- о том, чего не замечают сторонники оппозиционного блогера

Лакейские страсти Алексея Навального

Сергей Роганов. Фото из личного архива

Лакей — комнатный слуга, о психологии которого мы мало что знаем. Разве что знаем о бранном смысле этого слова — раболепствующий человек. И, конечно, вспомним лакея Смердякова или коронное: «...поднимется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «Я всю Россию ненавижу». Но вовсе не встречал людей, которые знают набросок Николая Гоголя «Лакейская». В свое время он поразил меня: «Вон у графа Булкина — тридцать, брат, человек слуг одних; и уж там, брат, нельзя так: «Эй, Петрушка, сходи-ка туды». — «Нет, мол, скажет, это не мое дело; извольте-с приказать Ивану». Вон оно как! Вот оно что значит, если барин хочет жить как барин». Где ж тут раболепствование, а?!

Ну, ненавистью радикальной оппозиции к «Рашке» уже никого не удивить. Чиновничьи или корпоративные лакейские интриги — дело известное. Тут интересно другое: психология лакея, его мироощущение. Забавно получается. Слуги/холопы, близкие к телу или уху господина, начинают отождествлять себя, свои способности, кругозор с барским статусом и мировоззрением. При этом, будучи зависимыми от выплат хозяина, не имеют ни малейшего представления ни об управлении большим хозяйством, ни о финансах, ни о жизни света, ни о высокой дворцовой жизни. Лакейская страсть — пересчитывать барские запасы и следить за воровством в хозяйстве, и за слугами, и за детьми барскими, — от этого зависит его достаток. И уж лакейские или холопские бунты всегда идут под стягами: сколько мне «недодали» или бар/воров под нож. Максимум притязаний: добрый царь/барин. Тогда и молочные реки в кисельных берегах раскинутся по всей земле.

Даже в стане оппозиционных авторов уже понимают, что одними криками и борьбой с коррупцией Россию не переломить. Что прежде чем примерять виртуальную корону империи, надо иметь не только соответствующий уровень знаний, но и государственный масштаб зрения. Что проще простого заискивать перед массами, которым подавай то зрелищ, то крови, а лучше — и то и другое, но с хлебом. Что работать на деньги спонсоров или инвесторов совсем не значит, что ты умеешь управлять финансами или понимаешь законы рынка. Что можно иметь даже небольшой бизнес, но оставаться при этом слугой/лакеем по сути, по духу. И наконец, что нет большей услады для лакея, чем оказаться рядом с барами — хоть на обеде в Кремле, хоть в виде приближенного советника.

В целом Россия имеет смутное представление о законах рынка.

Так же как понятие «класс» чуждо для нашего сословного устройства. Когда прогорает очередное интеллектуальное издание, в ход идут слезы и обиды. Как тяжелая артиллерия — цена мыслящего человека в культуре. Потому как «у хорошего барина лакея не займут работой, на то есть мастеровой» (Н. Гоголь). Потому нет ничего эффективнее для российского сознания, чем раскачивание бунта. Бунта, который всего лишь ищет сытное место. Нет ничего выгоднее для российского борца, чем стрелять лакейской риторикой по ушам толпы. И уж, конечно, — холопская логика героя советского фильма: «Так ведь, барин, на копейку украду, а на рубль прибавлю, — у меня воровать в хозяйстве не будут». Вот основа основ, как ни крути. Алексею Навальному поклонники простят любые грехи.

Советские бунты сословий похоронили СССР. О ленинской кухарке, управляющей государством, наслышаны. А незадачливого миноритария с виртуальной короной на голове уже насмотрелись. Но если жену футболиста Жиркова успели на клочки разорвать за ее, мягко говоря, скромные познания в области астрономии и музыки, то узость кругозора главного борца с коррупцией его многочисленных сетевых поклонников почему-то не смущает. Всего-то: «Как вы хорошо говорите, Лаврентий Павлович! я всегда вас заслушиваюсь» (Н. Гоголь). Впрочем, удивляться нечему — лакейской психологией пронизаны любые скопления рассерженных граждан.

Страстный борец Навальный оказывается удивительно близок российской элите разного калибра. Настолько хорошо, что только ленивый или наивный человек не заподозрит того самого подвоха, который обернется разочарованием для очень многих в недалеком будущем. Дай ему власть — и уровень коррупции и воровства не просто захлестнет, но и смоет Россию. Но он и не будет ее брать, потому что никто не упрекнет его в неосторожности, иными словами, он трусоват. К тому же злые языки давно подозревают Навального в двойной, а то и в тройной игре, особенно когда в его руках непонятным образом оказывается убийственная для некоторых чиновников информация. Злые языки даже называют Навального подсадной уткой, с помощью которой очень удобно манипулировать рассерженными массами. Впрочем, кого не преследуют эти самые злые языки.

Лакейская свобода называется волей. В ней нет ни пределов, ни границ. Хоть воля вольная обитает в сказочных местах или грезах, для нее всегда мерцает теплый облик барина, который и накормит, и защитит, и сохранит. А когда воля сталкивается с действительностью, то, как правило, застывает — настоящая жизнь ей незнакома. Но она же может быть опасна, потому как взрывается в любой момент безудержным разрушением. Алексей Навальный возродил облик советского маленького подневольного человека, лакея. Он достал из запасников истории горбачевские «Доски гласности» и бросился по советским лекалам открыто изобличать мздоимцев и казнокрадов. История сделала круг и будто застыла на советском митинге позднего СССР.

Радикальные борцы с Россией потирают руки, но опыт не забывается, особенно опыт 20 лет постсоветских барских и холопских забав. Насмотрелись и наслушались. И второй раз на одни и те же грабли не станем.