Парадоксальный иммунитет Чубайса

«Пришли за Чубайсом»? Уже двадцать лет  подобные слухи (и ожидания) возникают если не периодически, то как минимум  эпизодически. На сей раз — по инициативе Счетной Палаты, но и помимо этого, — в  форме заголовка «Над Чубайсом сгущаются тучи». То есть еще не пришли, но вот-вот  придут. Или все-таки не придут. Или, скорее всего, как придут, так и уйдут… Поживем-увидим.

Анатолий Борисович Чубайс — человек и впрямь особенный. Или, сказал бы  отечественный классик, человек сокровенный. Хотя вроде бы он никак не таится, но, напротив, судит обо всем с подкупающей искренностью и убежденностью. И даже  если вдруг замолкает, то делает это с завораживающей уверенностью крыловского  Кота Васьки. Впрочем, в условиях первоначального накопления и дальнейшего  разграбления даже самых прожорливых кошаков принято с ласковой уважительностью  именовать «котэ». И, кстати, домашних котэ, насмешливо названных Чубайсами, сегодня куда больше, чем тех же Васек.

Анатолий Борисович фигура в высших слоях нашего общества уникальная. Он не  писатель, не политик, не депутат, не дипломат, не олигарх, не чиновник, не  закулисный кукловод, наконец, — хотя каждое из этих определений, будучи  применено к нему, не выглядело бы голословным. Правильнее всего было бы сказать, что на всех своих должностях Чубайс работает Чубайсом. Работает Чубайсом, на что  бы его ни бросили и куда бы ни послали. И даже когда его просто посылают (как  пару раз поступал дедушка Ельцин), Чубайс, не держа зла и не помня обиды, продолжает работать Чубайсом... Бесценное вообще-то качество.

Но, разумеется, прежде всего Чубайс — государственный деятель. Крупный, даже  крупнейший государственный деятель. Или, как сказано в советской кинокомедии, сатрап. Правда, государственный деятель со знаком минус. Однако сам этот минус (и фольклорное звание всенародного аллергена) находит объяснение не в публичном, и даже не в кулуарном поведении Анатолия Борисовича — человек он, бесспорно, яркий и по большому счету симпатичный, — а в итогах его государственной  деятельности. В предварительных итогах, в промежуточных итогах — и, если тучи  над ним на сей раз все-таки на сей раз не рассеются, — в окончательных итогах. Потому что о государственном деятеле судят по результатам его государственной  деятельности (имею в виду, естественно, суд истории), а сами эти результаты — по  заранее объявленным намерениям и целям. И с этой точки зрения не надо быть  аудитором или председателем СП, чтобы оценить государственную деятельность  Чубайса по достоинству.

Принесла ли приватизация по две «Волги» на ваучер, как было обещано? Состоялся ли (также обещанный) второй этап ваучерной приватизации с раздачей  всему населению дополнительных долей приватизируемой части народного хозяйства — или вместо всего этого прошли залоговые аукционы и Москва догнала Нью-Йорк по  числу долларовых миллиардеров?

Сами, поди, знаете… Подешевела ли промышленная и  бытовая электроэнергия по завершении реформы РАО ЕЭС, прекратились ли  крупномасштабные аварии и каскадные отключения, начался ли форсированный ввод в  эксплуатацию новых мощностей, диверсифицировалось ли монополизированное  предложение в этой отрасли – или дело обстоит ровно наоборот? Ответ, опять-таки, ясен. Наконец, где — после всех многомиллиардных вложений — отечественные  нанотехнологии? Ответ «В Караганде!» представляется в сложившейся ситуации  единственно уместным.

Правда, один-единственный раз заявленные намерения нашего государственного  деятеля не разошлись с результатами. Чубайс пообещал «семи банкирам» добиться  переизбрания Ельцина в 1996 году — и добился. Но ордена «За заслуги перед  Отечеством» какой степени он в связи с этим заслуживает? Боюсь, что и сама эта  степень под стать «заслуге» должна оказаться отрицательной.

И все же Анатолий Чубайс представляется человеком (и государственным  деятелем) практически неуязвимым или, если угодно, неприкосновенным. Похоже, он  обладает иммунитетом от вынужденной отставки, не говоря уж о чем-либо не в  пример более суровом. И сам этот иммунитет имеет достаточно парадоксальный  характер. Дело в том, что Чубайс — знаковая фигура, — и, соответственно, его  отставка (тем более, арест) неизбежно приобрела бы знаковый смысл  и для  страны, и для мира.

Оно конечно, страна приветствовала бы такой поворот событий, а мир «скушал» бы, но и у нас, и у них все поняли бы: отныне жизнь пойдет по-другому. Пойдет  совсем по-другому. Готова ли к этому наша власть — не к отставке Чубайса, а к  тому, чтобы поставить себя по-другому, причем принципиально по-другому? Я не  знаю. Но даже если готова, то осознает, что «низвержение Чубайса в Мальштрём» — оружие  одноразовое, а значит, пустить его в ход можно и нужно лишь в самый  критический миг. И, скажем, отправить в отставку Чубайса в качестве  асимметричного, но адекватного ответа на «Акт Магнитского», при всей  соблазнительности подобного решения, означало бы запалить одноразовое оружие до  срока.

Осознает это, разумеется, и сам Чубайс. Отсюда и его показное бесстрашие, и  его всегдашняя готовность к разумным (с его точки зрения) компромиссам. На один  из которых Чубайс, похоже, пошел в самом конце декабря 2011 года, после чего  революционное «болото» моментально испарилось и тамошние лягушки разъехались на  зимние вакации, а над самим «реформатором» в очередной раз рассеялись уже  сгустившиеся было тучи. А что произойдет сейчас? Я не знаю, однако прекрасно  представляю себе — и только что объяснил вам, — что (или примерно что) в  гипотетической ситуации стоит на кону.