История одного доноса

Секретарям ЦК ВКП(б) — тов. Сталину
тов. Кагановичу
тов. Андрееву
тов. Ежову
тов. Жданову

07.09.1936 

При проверке работы редакции «Известий» бросается в глаза совершенно исключительное положение и права, которыми пользовался в газете Сосновский. Сосновский получал через «Известия» на свое личное имя тысячи писем, которые никем другим не просматривались, а поступали Сосновскому и совершенно бесконтрольно оставались в его личном архиве. Сосновский стал буквально собирателем контрреволюционных анонимок, гнусных пасквилей на советскую власть, собирателем просьб и жалоб арестованных контрреволюционеров, особенно троцкистов, в том числе и осужденных за участие в террористических делах. Сосновский стяжал себе в «Известиях» славу «защитника» и советчика всех обозленных и недовольных советской властью.
Все письма, получаемые Сосновским, в беспорядке валяются в шкафах и ящиках архивов. Точного учета этих писем вообще нет. Есть все основания предполагать, что масса писем исчезла, расхищены, уничтожены.
Значительная часть писем, получаемых Сосновским, сопровождается комплиментами по его адресу и восхвалением его достоинств и заслуг. Вот отдельные примеры:
Осужденный на 10 лет в концлагерь по делу трудовой крестьянской партии Сережников, излагая всю историю своей контрреволюционной работы, просит Сосновского ходатайствовать об амнистии. Он пишет:
«Я обращаюсь к Вам как к трибуну советской законности, неоднократно разоблачавшему вредные уклоны в советском строе и помогавшему своим словом восстановлению истины и справедливости»...

...Сплошная контрреволюционная галиматья в письме махрового врага советской власти, подписавшегося: «И. Кор». В связи с статьей Сосновского «Непоправимая ошибка» этот его корреспондент пишет:
«Эти махровые, пышные цветы подлости, подхалимства отравляют не только жизнь Нескучаевым, но и сотням, тысячам других честных людей у нас в Союзе... Вы безусловно правы. Режим царской России создавал условия для пышного развития исправничества и губернаторства, с их беззаконием и беззастенчивым угнетением широких масс. Но скажите, пожалуйста: на какой основе возникли, живут и благоденствуют “трепачи” уездного, областного и даже всесоюзного — мирового масштаба? Почему здесь Вы говорите, что личности виноваты, а не режим?.. Такими как Штанько, заполнены все советские учреждения, нет ни одного советского учреждения, где бы не было своих Штанько... Почему же все это существует? И режим этот поголовно, везде, начиная с острова Врангеля и кончая Кремлем... Наши газеты пишут о режиме в Польше, который создал концентрационный лагерь в Картуз-Березе на 5 тыс. человек! О, ужас, срам, позор! Лагерь! На пять тысяч человек! Это — каторжный режим! Ну, а у нас тов. Сосновский, нет этих лагерей? Мы чисты, как голуби: “гром победы раздавайся”! И что значит польский лагерь на пять тысяч человек с вашими мировыми масштабами?»...

Нагло и цинично излагает всю свою контрреволюционную историю осужденный по делу трудовой крестьянской партии Сережников. Этот враг открыто в своем письме позволяет себе гнусные выпады против советской власти и партии, их руководящих органов, против коллективизации, восхваляет правых оппортунистов и особенно гнусно инсинуирует против НКВД, обвиняя его органы в терроре, пытках и провокации. Вот некоторые выдержки из письма того распоясавшегося врага, осмеливающегося просить своего освобождения у советской власти, как якобы уже искупившего свою вину:
«Ни режим тюремной камеры, ни подвалы ГПУ не заставили меня признаться в том, в чем я не был виновен. Мы уцелели, хотя побуждение покончить с собой было у многих и многих (в том числе и у меня)...

Издерганные тюрьмой нервы рисовали картины одна хуже другой... Между тем следователь искусно играл на чувствах»...

Описывая процесс призвания им необходимости подтвердить свое «мнимую вину», Сережников пишет:
«Тут единственный выход — взгляд на прошлое, на минувшие 1928–29 года, когда наше “реорганизованное” крестьянское хозяйство, во вновь разбитых поселковых единицах, выявило перспективы быстрого прогресса и уже являло все черты культурного, мелкопоселкового хозяйства с породистым скотом, правильными севооборотами и т.д.».
И следующая ступень размышления:
«Партия ищет выхода и оправдания своих ошибок с принудительной коллективизацией и решила пожертвовать рядом спецов, обвинив их в саботаже и вредительстве делу коллективизации»... «Я уже потерял в это время хранившееся до сих пор душевное равновесие, постоянное предложение о сознании со ссылкой на реплику Горького “не сдающегося врага — уничтожать”, тяжелое положение семьи и безвыходность положения, с другой стороны — посулы сразу облегчить режим, дать свидание и возбудить ходатайство о выпуске, перспектива спасти семью, пересилили нравственную чистоплотность и правели к тому, что я попросил бумаги и написал признание»...

...Необходимо добавить, что письма, которые действительно заслуживают внимания и требовали вмешательства редакции «Известий», как правило, игнорировались и вместе с контрреволюционной перепиской Сосновского сваливались в архив. Злостнейшие контрреволюционные письма не сдавались в НКВД (по установленному порядку), а собирались в папках у Сосновского.
Мне кажется, что в порядке очистки аппарата редакции «Известий» следует освободить Сосновского, который и теперь не нашел ничего лучшего, как представить никуда не годную, жульнически протаскивающую прославление Троцкого статью. Прошу это санкционировать.
Б.ТАЛЬ
7/IХ
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1125. Л. 22–28. Машинописный подлинник. Подпись и дата — автографы.
На л.22 резолюция Сталина: «Т. Кагановичу». Резолюция Кагановича: «За предложение т. Таля. Каганович». Голосовали: Андреев, Молотов, Ежов, Ворошилов (автографы)
5 октября.«О Сосновском». Принять предложение т. Таля об освобождении Сосновского от работы в редакции «Известий»
(РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1125. Л. 21).

Написавший донос, Борис Маркович Таль, работал заведующий Отделом печати и издательств ЦК ВКП(б). Вскоре после ареста Сосновского занял должность ответственного редактора газеты "Известия". Арестован 2 декабря 1937 года. 17 сентября 1938 г. приговорён к расстрелу как участник троцкистской террористической организации; в тот же день приговор приведён в исполнение.
Лев Семенович Сосновский, член редколлегии газеты «Известия». Арестован 23 октября 1936 года, через полтора месяца после доноса. 3 июля 1937 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорён к расстрелу по обвинению во вредительстве и участии в антисоветской троцкистско-террористической организации. Расстрелян был в тот же день.
Жена Сосновского- Ольга Даниловна Сосновская-Гержеван, арестована в 1937 году. 11 сентября 1941 года расстреляна вместе с остальными 156 политическими заключенными Орловской тюрьмы в Медведевскому лесу по ходатайству Берия и с санкции Сталина