ПОХОЖДЕНИЯ ПРОВИНЦИАЛКИ

   (Отрывок из главы 5)

   Ляптя вышла на новый круг. Исходной точкой в круге был рынок. Она прошла между торговыми рядами.

   На прилавках был азиатский и южный рай. Отечественный находился за железными воротами, где Ляптя наткнулась на бывшую лифтершу. Бабушка торговала морскими водорослями в плетеной корзинке. Она была не в милости у Отечества. И не выдерживала конкуренции.

   Азиаты и южане затаривали рынок солнечными дарами. И платили сумасшедшие бабки за место под Солнцем.

- Как бизнес? - спросила Ляптя.

   Лифтерша ткнула в водоросли. Они уже покрывались плесенью.

- Место под Солнцем зарабатывают не водорослями, а мозгами, сказала Ляптя.

   Бабушка вздохнула. Ее мозги сожрал человек со звучным именем, который раньше жил в квартире с балкончиком, а теперь на балконе с особняком.

- Я тебе помогу, - сказала Ляптя.

- Сделаешь платный лифт в платном туалете.

   Сделать так, чтобы бабушка получала двойную оплату, отбить место под Солнцем не удалось. Человек в казенных сапогах лишил бабушку места, на которое падала тень железных ворот. Плетеная корзинка от удара взмыла над рынком, как камень из пращи. Потрясенная Ляптя пришла в себя, когда корзина, изменив траекторию, обрушилась не на солнечное светило, а на Ляптю.

- Мы же с бабушкой твои соотечественники, - возмутилась Ляптя. - Так сказать, родня.

   От так сказать родни милиционер давно торговал бы семечками в кулечках, если бы не азиаты и южане. Эпоха бизнеса родственные связи признавала, но не по крови, а по бабкам, которые вырабатывала кровь. Азиаты и южане на такую кровь не скупились и загружали кровью не только рынок, но и казенного человека.

   Бабушка и Ляптя были бескровными существами, как и морские водоросли, которые бабушка выращивала на подоконнике, поливала святой водой и читала молитву "Отче наш, иже еси на небеси..."

    На небесах был идеальный порядок. Светило находилось в полной силе. И так допекало, что рынок обливался потом. От пота солнечные дары распухали на глазах. Азиаты и южане ломили несусветные цены. От цен вздрагивал Отче.

   Ляптя, облепленная водорослями, была похожа на русалку. Русалка заинтересовала человека в гигантской кепке. Грузин восхищенно зацокал.

- Такая дэвушка - русалка. Плачу баксами.

   Живой товар был в хорошей цене.

- Продавай русалочку, - шепнула Ляптя лифтерше. - У меня ноги.

   Живой товар, получив баксы, дал бы деру.

- Построим платный лифт в платном туалете, продавай, - наседала Ляптя, пока гиганская кепка не закрыла Светило.

- Чтоб эта кепка оправлялась в моем лифте и каталась в моем туалете, -  отрезала бабушка, - а вот такую русалку за баксы не хочешь?

   Русалочкой оказалось место, которым оправлялась бабушка.

- Э, - возмущенно зацокал грузин. - Я старый русалка не хочу. Я хочу дэвушка - русалка.

   Голова грузина погрузилась в корзинку, как в железный ковш. Бабушка, взмахнув подолом, накрыла его.

   Так накрывает священник кающегося грешника.

- Старая шлюха, - завизжал грузин, оказавшись в кромешной тьме под юбкой.

   На визг, проломив ворота, заработавшие как крылья мельницы, под удар которых попал милиционер, ринулся человек в громадных шароварах из украинских степей, отпущенных на волю. Вольная степь нищала. Хохол, забросив степь, подался, куда глаза глядят. Глаза глядели на ненавистных москалей, погубивших ридного батьку Мазепу и пановавших триста лет на его горбу.

   Вместо доброго куска сала, которым он думал разжиться у москалей, он разжился добрым горбом, строя для москалей белокаменные особняки, и громадными шароварами.

- Скильки грошей за свинью? - с ненавистью спросил он москалиху, запуская руку в шаровары и поглядывая на подол, под которым в истерике бился грузин.

- Тысячу баксов, - бросила Ляптя, обрабатывая грузина носками и накатывая волны страха, от которых визг перешел в олений рев.

   На олений рев откликнулся человек, торговавший дынями - минами и с глазами, похожими на щели дота. Азиат снес торговые ряды. Они стали валиться, как фишки домино и метнулся к Ляпте.

- Баксы за оленя! - заорал он.

   Зачем азиату нужен был олень - осталось тайной. Эпоха бизнеса унесла много тайн.

- Вона продае нэ рогатого, - сказал хохол, пытаясь забаррикадировать дорогу азиату шароварами. - Вона продае свинью. Я - пэрший. Да скажи Христа ради, скильки грошей за свинью, - с ненавистью кричал хохол.

   Одной рукой он отталкивал азиата. Другую запускал в шаровары.

   Хохол не отказался бы еще от пары крепких рук. Очередь возрастала.

   Она была словно магнит.

   Бабушка и на сей раз оказалась толковой. Она гвоздила грузина  плетеной корзинкой, пытаясь вырвать рык льва.

- Сильней колоти, - шептала Ляптя. - Пусть хоть разок рыкнет. Мы тогда весь рынок освоим.

- Так скильки грошей за свинью, - с ненавистью надрывался хохол.

- Я же сказала - две тысячи баксов, - бросила Ляптя.

   Очередь притихла.

- А свинья гарна? - спросил хохол.

- Дужэ гарна, панэ!

   Панэ полез в шаровары.

- Розумиешь украинскую мову?

- Розумию!

   Панэ вытащил руку из шаровар.

- Цэ, добрэ!

   Рука пана снова полезла в шаровары.

- А гроши дужэ вэлики, добра паночка. Трошки сбавь!

- Hэ можно. Ни як нэ можно. Добрый панэ.

   Рука доброго пана выскочила из шаровар.

- Як цэ не можно, коли можно!

- Цэ ж не москальска свинья. Цила гора сала.

   От горы сала у пана свело челюсти.

- А сало гарнэ!

   Пан сглотнул слюну.

- Дужэ гарнэ!

   Судорога перекосила лицо пана.

- А трошки вкусить можно?

   Во рту пана клокотало, как в жерле вулкана.

- Та чё  трошки. Бэры гарну шаблю и по гарному мисту.

   Грузин мову не разумив. Но гарну шаблю от страха понял правильно. Оказаться под гарной саблей и лишиться гарного места, к которому уже подстраивался хохол, ох как не хотелось. После безуспешных попыток стащить корзинку и выбраться из кромешной тьмы он решил выкупить самого себя.

- Уберите хохла, - закричал он. - Плачу две тысячи баксов.

-Чудно, - сказал хохол, покачивая головой. - Дужэ чудно. Скильки батрачу на билом свити, а щэ нэ чув, нэ бачив своими очами, щоб свинья розмовляла и за так платила гроши. А гавкать вона можэ?

- Чему удивляешься? - спросила Ляптя. - то, что свинья разговаривает или то, что за так дает мне бабки?

- То ша за так тоби! - с ненавистью ответил хохол. - Дужэ чудно.

- Мы отвыкли от чуда, - вздохнула Ляптя. - А теперь уноси шаровары. А то второго чуда ты не выдержишь.

   Уносить шаровары было поздно. Грузин, отсчитавший под юбкой вместо двух тысяч три тысячи, уже держал хохла одной рукой за горло, другой за шаровары.

- Ну, хохляцкая морда, - сказал он. - Нэ чув, нэ бачив, нэ размовляв, гарна шабля, трошки сала, - от злости он перешел на мову.

   Так случается, когда просыпаются родственные инстинкты.