Голубь сизокрылый (2)

Начало здесь - 

http://maxpark.com/community/4707/content/1918510

Мне двадцать лет. Я студентка, жена и мама. У меня замечательный любимый муж, замечательный любимый сын и замечательная любимая жизнь.

Год назад, произведя на свет наше дитя, мы с мужем, обчитавшись доктора Спока, решили выращивать Свободную Личность в тоталитарной стране. Под возмущенное аханье и оханье врачей и родственников, мы отказались от пеленок, распашонок и пинеток, отменили запреты и наказания, и сын наш жил на свете голый и довольный, как Адам в раю. Он ничем не болел, поедал все на своем пути, как молодая пиранья, много спал и мало капризничал. Нечастое недовольство свое он выражал характерным жужжанием, напоминая потревоженного шмеля, за что и получил домашнее прозвище - Жужа. Научившись ходить, Свободная Личность стала опасна для окружающих и себя самого, и предоставленные ей свободы пришлось решительно ограничить.

Подрощенный Жужа проводит свои дни в святой борьбе за свободу и независимость. Вот и сейчас, восседая в яркой прогулочной коляске, - "гедээровской", купленной через третьи руки у каких-то торгашей, - он громко выражает протест против угнетателей и тиранов. Я резво качу коляску по летнему, насквозь прошитому солнечными лучами, поселку, направляясь в гастроном за соком, а Жужа жужжит сердито и оскорбленно, поскольку его свобода бессовестно попрана - на него напялили ненавистные одежды, его пристегнули ремнями и куда-то повлекли, не спросясь... жу-жу-жу...

На мне новенькие фирменные джинсы, втридорога отхваченные в универе у фарцы, модная трикотажная кофточка с местной барахолки и дефицитные сабо, подаренные мужем на недавнюю днюху. Особенно хороши сабо - они такие рыжие, такие натурально-кожаные, такие стильные, что от одного их вида двадцатилетняя моя душа уносится в облака и кувыркается в небе, как белогривая лошадка. Жизнь моя хороша, а будет еще лучше!

Минуя чахлый скверик, где собирается у винного магазина местная живописная алкашня, я неожиданно слышу чей-то удивленный и смутно-знакомый голос:

- Лорка, это ты, что ли?

- Я... - отвечаю механически, еще не понимая - кому, и обернувшись, вижу перед собой старинного друга моего детства - дядьку Валерку-голубятника.

Странно, но время его совсем не изменило. Он все такой же коренастый, плохо скроенный, но крепко сшитый мужичок, скуластый и смуглый, и черные глаза блестят на его физиономии по прежнему бесшабашно и лихо, напоминая две крупные, спелые смородины, омытые летним благодатным дождиком.

- Это чей спиногрыз? - спрашивает голубятник, глядя на Свободную Личность, пришпандоренную к коляске. - Неужто твой?

- Мой! - отвечаю я гордо и звонко, - Мой сын!

- Замуж вышла? - удивляется голубятник, - И сына родила? Молодец! Как пацана-то зовут? И, услышав знакомое имя, одобрительно кивает. В честь отца, значит! Это - дело, отец твой был - человек, - выделяет он голосом последнее слово. И внезапно погрустнев, добавляет потише, - Говорил он мне... ээх...

Свободная Личность, обнаружив перед собой интересный объект - веселую бело-рыжую псину, скачущую вокруг голубятника, - требовательно колотит ручонкой по подлокотнику своей кареты и настойчиво скандирует - "дать-дать-дать-дать-дать"...

Как и подобает Свободной Личности, Жужа осваивает заманчивый окружающий мир и вознамерился тщательно изучить псину - затащить в рот, обслюнявить, выплюнуть, взять в ладошку и бросить на землю, дабы посмотреть, как упадет...

Дядька Валерка оглядывается по сторонам в поисках чего бы преподнести громкоголосому спиногрызу, и, не найдя ничего лучшего, протягивает дитятку красную пластмассовую пробку от винной бутылки.

Жужа немедленно хватает еще один новый в его молодой жизни предмет, щелкает языком, победительно восклицает - "эн-ня!" - и отправляет трофей в свою главную исследовательскую лабораторию - в рот...

Подвыпившие приятели голубятника разражаются одобрительными возгласами - "соображает, малец!", "этот мимо не пронесет...", "мужик растет!" - и я тихо и тоскливо смиряюсь с неизбежным, отлично понимая, что отнять у Жужи пробку не удастся - Свободная Личность знает свои права.

А воодушевленный общим весельем голубятник, показывая на меня, говорит высокому могучему детине в трениках и майке:

- Вот такой еще шпингалеткой бегала ко мне. Зимой было... холодина за сорок... белая вся, щеки оттирать пришлось... Голубя притащила. Ну, замерз... Как ты ей скажешь, пацанка же совсем... Взял я его... А у меня сизарей-то не было, я высоколетных держал, бугульминских... Пошел сизаря искать... заманался я ловить его, мля... Вынес ей назавтра... Ты, говорит, дядь Валера настоящий доктор Айболит! Это я-то, прикинь...

И увидев мое вытянувшееся лицо, внезапно замолкает и спрашивает растерянно:

- Так, ты что же, значит, так и думала, что голубь... тот же самый... и потом тоже?

- Не знаю, - отвечаю я так же растерянно, - я вообще не думала как-то...

- Зря я сказал тебе... - сокрушается голубятник, - не надо было... Дурак, зря сказал...

- Не страшно, - отвечаю я в тон, - я же не маленькая уже, я понимаю...

Мы говорим и говорим, вспоминая "весь колхоз", черную лохматую Раду, которую он называл цыганкой, наши с Витькой нелегальные визиты на его чердак... И нарядных, белых бугульминских с вишневыми косточками-глазами, которых он так бережно и трепетно любил... Прощаемся, растроганные и довольные друг другом, и я качу коляску в сторону гастронома, думая о нем с прежней детской радостью и новым взрослым удивлением.

... почему, в самом деле, мысль о подмене ни разу не посетила мою голову? Может быть, потому, что мы тащили в его кособокий домишко всю бесхозную поселковую живность, которую он неизменно принимал и выхаживал? Серую лобастую кошку с перебитыми лапами, раненую ондатру, какую-то едва живую ворону, вереницу щенков и бродячих собак...

Самой страшной находкой была здоровенная дворняга, сбитая чужой машиной. Дворнягу несли вчетвером на чьей-то куртке и боялись смотреть на залитую кровью голову, на сведенные судорогой лапы, и не верили, что выживет, но все равно тащили, надеясь на чудо, на сказочного Айболита...

Он и дворнягу эту выходил тогда, и, ставшая одноглазой, огромная собачища ходила потом по двору, опекаемая заботливой Радкой... Радка вообще всех опекала, Радка была добрая, хотя и внушала ужас чужим своей необъятной чернотой и лохматостью.

Он был неправильный и несказочный, этот странный Айболит нашего детства, его не жаловали взрослые, но преданно любили звери и птицы. И мы безотчетно верили им, а не взрослым, зная, что они не врут и не обманываются в своем естественном выборе. Ведь даже и там, в чахлом скверике, крутилась вокруг него еще одна милая собаченция, наверняка тоже спасенная или пригретая...

Так размышляю я, но мои мысли прерывает требовательный вопль Свободной Личности, которая уронила, наконец, на дорогу свой микробоносный трофей.

- Дать-дать-дать... - энергично тараторит Жужа и машет руками, качая права...

 - Шиш тебе, а не "дать-дать-дать", - весело отвечаю я и, набирая скорость, разгоняю коляску, и она летит сквозь время, минуя дни, недели, месяцы и десятилетия...

© Copyright: Лариса Ермолаева, 2013 Свидетельство о публикации №213063000279