Генрих Мюллер: «Сталин на правильном пути»

Читаю мемуары Вальтера Шелленберга («Лабиринт»), написанные в 50х годах 20го века. Поскольку мемуары написаны уже после разгрома фашистской Германии, поэтому понятно, что Шелленберг, в какой то степени, подыгрывал текущему моменту. Тем не менее, он пишет по фактам, в чем то даже сухо, хотя, личностей он описывает более красочно.

Первое впечатление, что у немецкого руководства, было достаточно много свободы в исполнении своих служебных обязанностей. В этом смысле, назвать правление Гитлера диктатурой, даже как то затруднительно. Такая свобода, давала аппарату, возможность действовать достаточно творчески. Вообще, во главе любого отдела, да и скорее всей партии, витало господство идей, экспансия Гитлера, строилась на идее, и ниже, в аппарате, все так же было насыщено идеями, как работать, воевать или жить.

Стоит заметить, что идейный подход, делает сильным, любую власть, любую личность, как например идеи Мао, Ленина, Ганди и других.. Наиболее могущественные лидеры, опираются в своей экспансии, на идею, в первую очередь, а не на вторичные – экономику, политику итп..

Второе впечатление, что среди высших чинов, было возможно определенное инакомыслие, несогласие с высшей властью, по поводу способов, методов и прочего. Подобное инакомыслие хорошо можно иллюстрировать бегством заместителя Гитлера по партии, Гесса, в Англию. Это стало некоторым шоком для всех, но в чем то было закономерно, поскольку Гесс, «эволюционировал» в своих личных идеях, чему общая атмосфера, не препятствовала.

Такая творческая и в определенном плане, личная свобода, порождала большое количество интриг, внутри руководства. Геринг, Гейдрих, Борман, Риббентроп и другие, каждый имел свой взгляд, на развитие структур, взаимодействие, планы и прочее, что рождало достаточно сильную борьбу, внутри руководства, но не создается впечатления, что такая борьба была продиктована карьерными интересами, скорее, на первом месте были интересы конкретных ведомств и так же, определенное служебное и человеческое честолюбие.

Безусловно, мнение или решения Гитлера, были основными или окончательными, тем не менее, существовала возможность влиять или пытаться изменить мнение Гитлера, что, в каких то случаях, удавалось.

Суть в том, что по настоящему сильная личность, должна формировать вокруг себя, не слепых исполнителей, а зрелых, мыслящих людей, преемников, в другом случае, после ухода лидера, каким бы гениальным он не был, преемственность власти, курса, утрачивается автоматически, что например, характерно, для почти всего периода русской истории, начиная с революции, когда смена лидера, меняла большую часть приоритетов, как это было с Лениным, Сталиным, Хрущевым и более поздний период, Горбачевым, Ельциным. Кстати говоря, ситуация революционной России, очень похожа, на германскую - при сильном лидере, вокруг него, было много самостоятельных фигур и так же было достаточно много свободы в идеях, в поиске итп. Скорее всего, формирование любого сильного движения, будет идти по этому принципу, в то время, как власть чистой диктатуры – один «великий» лидер, окруженный, затюканными исполнителями, такая власть, идет к своей стагнации.

Интересно, что из мемуаров, не складывается впечатления, что нападению на СССР, кто либо из руководства Германии, придавал большое значение. Нападение на СССР, рассматривалось лишь как короткий этап, завоевать страну «к рождеству» и каким то особым образом, этот вопрос не рассматривался.

Единственный, кто был в панике, от этого плана, это глава военной разведки Германии, Канарис. Одним из мотивов нападения на СССР, была растущая мощь Союза, Германия атаковала по принципу – напасть, пока военная составляющая СССР не слишком выросла.

В начале 42го года, часть немецкого командования, стала склоняться к поиску компромисса и мирного договора с Россией. Одной из причин этого, были разведданные от японцев и их предложения по содействию в заключении мирного договора между Россией и Германией. «В конце мая Гейдрих с сожалением сообщил, что Риббентропу удалось убедить Гитлера в правоте своей точки зрения» (войны против России). Опять же, идеи покорения России, не принимались в рейхе всеми, как безусловное условие экспансии фашистской Германии, как например Шелленберг с некоторой иронией высказался о Гиммлере – «Гиммлер, с его романтическими идеями о колониальной области вплоть до Урала..»

Если же сравнивать СССР и Германию, то Союз производит впечатление более цельной, мощной, но более фанатичной и тупой государственно-административной машиной. Германия выглядит более либерально, размазано, но более инициативно, больше личной ответственности, личных убеждений. Интересно, что Шелленберг и другие, указывали высшему командованию и Гитлеру, что репрессивные меры во Франции и России, привлечение СС и СД, только играют на руку противникам. Шелленберг пишет, что из за репрессий, мы потеряли практически всех союзников-французов, ушедших в местное Сопротивление, а в России - «Специалисты по России также считали, что Сталин только приветствует жестокие меры немцев, такие, например, как «приказ о комиссарах» (приказ, согласно которому все комиссары, попавшие в плен, подлежали немедленному расстрелу), массовые расстрелы, производимые «айнзацкомандами», и массовый вывоз населения. По их мнению, он видит во всех этих действиях отличное средство, помогающее не только поднять боевой дух партизан, но и оправдать собственную жестокость — безжалостное отношение к своим бойцам во время боевых действий и жесточайшие репрессии против населения, уклоняющегося от службы в армии.»

Мюллер о СССР и войне – «Того, к чему они стремились (немцы), национал-социализм, склонный к различного рода компромиссам, просто не мог им дать, в отличие от идеологии коммунизма. Национал-социализм не смог переделать высшие слои нашей интеллигенции, проникнутой туманными и неясными идеями, и вот в этот-то вакуум и устремляется теперь коммунистический Восток. Если мы проиграем войну — причиной нашего поражения будет не столько военная мощь русских, сколько духовные возможности руководящей прослойки нашего общества. И дело тут не в самом Гитлере, а в тех, кто окружает его. Если бы фюрер с 1933 по 1938 годы прислушивался ко мне, он бы прежде всего провел основательную и беспощадную чистку своего аппарата и не позволял бы командованию вермахта дурачить себя. … Я не вижу для себя выхода, но все больше склоняюсь к убеждению, что Сталин стоит на правильном пути. Он неизмеримо превосходит западных государственных деятелей, и если уж говорить начистоту, нам следовало бы как можно скорее пойти с ним на компромисс. Это был бы такой удар, от которого Запад с его проклятым притворством уже не оправился бы!»