Митинги в поддержку Бориса Николаевича Ельцина

КОРРЕСПОНДЕНТ: Расскажите, пожалуйста, вот что вы помните о событиях того года, вот о марте 91-го года, когда прошла массовая многотысячная акция в поддержку Бориса Ельцина, в какой атмосфере проходил митинг, и какие были его основные лозунги?

Александр Городницкий, бард:
Я хорошо помню митинги в поддержку Бориса Николаевича Ельцина, которые проходили ещё при Горбачеве. Я был в числе участников и на мартовском митинге. Работал я тогда в Институте океанологии РАН. Мне ещё, помню, коллеги посоветовали надеть меховую шапку, хотя было уже тепло. Шапка нужна была для того, чтобы, когда будут бить дубинкой по голове, амортизировать как-то удар. Я помню, что ходил в полном энтузиазме, было столько хороших людей. Это были первые ростки формирования какого-то гражданского общества, представители которого вышли потом и на Болотную площадь, и на проспект Сахарова. Мы кричали в 1991 году: «Ельцин, Ельцин!», мы кричали: «Горбачев в отставку!», и были абсолютно счастливы. Мы были уверены в том, что рано или поздно все-таки правое дело победит, и мы доживем до счастливой демократической России.
На митинге было очень много народу, десятки тысяч, думаю, что там могло быть не меньше сотни тысяч в общей сложности. И было праздничное настроение у всех этих людей. Что удивительно, это была не злобная толпа, а были замечательные люди, с замечательными радостными лицами. Все шли, несли плакаты, пели песни, смеялись, шутили. Митинг был как праздник, в общем-то. Главное, что было впервые ощущение того, что мы все вместе, что эта страна наша, и мы за нее отвечаем. Вот это очень важно.
Безусловно, можно сказать, что эти акции заложили основу для перемен, которые произошли в стране через некоторое время. Если бы не было митингов, не случилось бы и августа 1991 года. А я был и на баррикадах и в августе 1991 года, когда обстановка в стране уже была очень сложной.
Мне многие сейчас говорят: «Вот зачем вы ходили, чего добились, ничего же не получилось. Ведь всё это пошло на слом, и нет никакой демократии». На что я всегда отвечаю, и вот это относится к демонстрациям за Ельцина во время Горбачева, что нет, побывав там, мы уже не будем рабами, мы уже стали другими. Произошел сдвиг в нашем сознании, и в моем. И обратного хода уже нет, мы не будем трусливыми рабами, которые станут подчиняться режиму. Именно в 1991 году у людей возникло такое ощущение и тогда начало развиваться гражданское общество. И оно себя еще проявит.

Руслан Хасбулатов, председатель Верховного Совета РФ в 1991-1993 годах:
- На митинги в поддержку Ельцина выходили с демократическими требованиями. Михаил Сергеевич Горбачев сделал очень много для демократического прорыва. Люди этим воспользовались и впервые почувствовали, что они могут выступать с какими-то требованиями к власти. И все были искренне убеждены в том, что и власть способна каким-то образом реагировать, и что они сами тоже могут сделать многое.
У людей была вера, надежда, романтические ожидания, когда они выходили на улицу в марте 1991 года. Тогда ведь вышли сотни тысяч людей, сейчас про это забыли уже. В наше время власти боятся, когда две сотни на акции собираются, туда направляют войска, полицию, машины. А в 1991 власть не боялась, что делает ей честь. Десятки, сотни тысяч собирались, шли куда хотели и никто их не пытался сдерживать, никто не выносил скороспешно какие-то специальные законы.
И не было вот такого ожесточения, которое было брошено уже в российское общество, фактически с начала 1992 года, когда к власти пришли так называемые многореформаторы, и объявили какую-то смертельную борьбу обществу и всем, кто с ними не согласен. А вот эти первые митинги были достаточно значительные, массовые, колоссальные по количественному составу. Но на них не ощущалось такой злобы, не было какой-то ненависти, даже в критике с разных сторон.
Вот это была характерная черта и особенность тех событий. Но уже вскоре, к сожалению, она исчезла. А возникла идеологическая борьба, которую использовали в 1992 году, подключив печать, СМИ. К сожалению, когда Ельцин пришел к власти, он стал абсолютным диктатором уже, фактически тираном и начал вести борьбу с обществом.
Вот эта ненависть, которая была тогда брошена, сейчас приносит свои печальные плоды.

Фактически, сейчас идет война всех против всех, которой не было на тех митингах.
Сам я не участвовал в митинге сторонников Ельцина, да и не мог. В то время я был очень крупным должностным лицом. Я был единственный из крупный политиков, который все время комментировал неудачные выступления Ельцина. Мне постоянно приходилось комментировать, говоря, что Ельцин сказал так-то, но имел в виду совсем другое.
И я давал пресс-конференции всех руководителей Верховного совета, выступал в защиту Ельцина. А что мне там с митингом идти, это не имело ровным счетом никакого значения. В то время как политик я действовал в тысячу раз более эффективно. И морально поддерживая, и политически поддерживая.

Николай Сванидзе, историк:
- Это был колоссальный митинг, который насчитывал сотни тысяч людей. Там до полумиллиона было в 1991 году. Сейчас мы знаем, какое впечатление производит на власть стотысячная демонстрация или митинг, а представим себе в пять раз больше. То есть, это было ощущение, что вышла вся Москва. И это было ощущение, не далекое от реальности. То же самое шло и по стране. Забастовки, митинги, всё это носило такой весенний на самом деле характер.
Это были не мракобесные какие-то тяжелые сборища, состоящие из случайных достаточно людей, которые получают мелкие денежки за то, что они выходят, которых свозят автобусами. Там не было никакой заорганизованности, не было никакого административного ресурса. Люди выходили сами, там возникали вожаки естественным образом. Денег было мало, по-моему, их вообще тогда не было в том, что касалось подготовки этих мероприятий. Это всё было очень естественно, очень органично.
И производило впечатление просто действительно какого-то весеннего паводка, который сметает все старое. Это был период пика недоверия к коммунистической партии Советского Союза, ко всему советскому, тоталитарному, ко всему безальтернативному. И поэтому всё связанное с демократией было очень популярно. Признанным лидером демократов был Борис Николаевич Ельцин, поэтому основные лозунги сводились к тому, чтобы поддержать Ельцина в его борьбе против коммунистической партии, против Горбачева, против КГБ. Несомненно, против Лигачева, который, как считалось, и во многом небезосновательно, оказывал на Михаила Сергеевича давление с такой, консервативной стороны.
То есть, главное сводилось к поддержке Ельцина. Я думаю, что основной лозунг был: «Борис, борись!». И на самом деле, это была, конечно, революция, только мирная, безоружная. И в отличие от революции 1917 года, звала вперед, а не назад. Революция, в основу которой был положен человек. Главная задача, чтобы человеку было свободнее в стране.
Это была демократическая революция, несомненно. По большому счету, это была либеральная революция, потому что она несла свободу. С тех пор, конечно, подобных по масштабу массовых выходов, действий в стране не было. И до не было на протяжении долгих очень десятков лет, и после тоже не было.

Геннадий Бурбулис, советник Б.Ельцина в 1990-1992 годах:
- Митинги в поддержку Ельцина были в высшей степени добровольными, инициативными и никакого труда не составляло людям собраться. На самом деле поддержка была не только Ельцина, но и своих собственных прав и желанных свобод. В свое время люди их ждали под флагом перестройки и гласности.
Но впоследствии стали возникать проблемы, уже тогда, когда началась вся эта история с вооруженными препятствиями по периметру советской системы. Надо иметь в виду, что перед митингом в марте были события января 1991 года в Вильнюсе, и наша поездка в Прибалтику с полной безоговорочной поддержкой выступлений народов Латвии и Эстонии за свою свободу.
Необходимо учитывать, что четкая и определенная позиция Бориса Ельцина в высшей степени не одобрялась Михаилом Горбачевым. И нагнеталось такое серьезное противостояние, которое проявилось во время Съезда народных депутатов.
И конечно это было такое сочетание, когда москвичи поддерживали Ельцина, преодолев и презрев все препятствия.
Они, естественно, продолжали надеяться на Бориса Николаевича, как своего лидера, своего представителя. Поэтому митинги были абсолютно выстраданные, они отвечали вот этой появившейся возможности для людей выражать свою волю, свои интересы.